Иринам был не городом, как я думала вначале. Это был, скорее, монастырь. Или маленькая крепость, или ашрам. Приземистый дом, с причудливой крышей и маковками широких куполов по углам, цеплялся за самую вершину пустынной горы, подобравшись одним краем к крутому светло-охристому обрыву. Хотя, вблизи он оказался довольно высоким и ещё более впечатляющим. Резные барельефы украшали деревянные колонны и окна. Я отметила алконоста — птицу Сирин и Лантикуса. Остальных я не знала, как, впрочем, и узоры. Хотя нет, некоторые были мне знакомы, повторяя различную ритуальную символику народов, населяющих Россию.
Удивительно, но, невзирая на разнообразие этносов, входящих в состав нашей страны, символы эти были довольно схожи, заметно изменяясь к востоку и обретая более округлые черты. Обитель хранителей, словом. Что же они охраняют кроме порталов, в таком случае? Я протянула руку к резному барельефу, но прикоснуться не решилась, так и застыв перед знаком Небесного Вепря — двойной левосторонней свастикой, означающей среди прочего соединение прошлого и будущего. Вот и Рысич, берегущий святилище. Знаки из коротенького спецкурса символики писанки нехотя всплывали в памяти. По телу побежали мурашки, и я поёжилась, наконец опустив руку.
Пушистые кубышки облаков корабликами проплывали рядом, на глазах клубясь, и то превращаясь из медвежонка в щепку, то сталкиваясь, то исчезая вовсе.
Куда ни обернись, до горизонта было бежево однообразно. Сухие ветреные горы. Острые и каменистые.
— Какие же это ручьи… — буркнула я себе под нос.
На Иллая даже смотреть не хотелось. Впрочем, как и ему на меня. Вообще не думаю, что эту пропасть между нами после сегодняшнего ужасного утра когда-то удастся перешагнуть.
Вчера мы шли в бешенном темпе часа четыре. Я не хожу с такой скоростью даже в городе, по асфальту, опасаясь запутаться в собственных ногах. А тут мы спешили по пересеченной местности с уклоном, всё ближе подбиравшимся к лицу.
Иллай двигался словно эльф, не сбавляя темпа. Легко перескакивая через поваленные деревья и небольшие камни. Я же то и дело спотыкалась, падала и задевала за всё, что можно и нельзя не заметить.
— И ты утверждаешь, что ты не хранитель?
— Нет. Я только сказал, что ты ошибаешься, и я не тот хранитель, которого ты ищешь.
Я фыркнула.
— Но ты и вправду не похож на хранителя, которого я ищу, — и мысленно показала ему язык. Потому что на того Иллая, которого я знала он действительно был похож едва ли. Хотя, если задуматься, вначале, наверное, он был почти таким же. Я не заметила, как усмехнулась.
— Конечно, не похож, раз ты пришла к Бадре, — язвительно отозвался он, всё же чуть-чуть запыхавшись.
— Во-первых, это не так. А во-вторых… — я хотела сказать, что прекрасно знаю, что Бадра никакой не хранитель, но неожиданно закипая, ответила: — Это — не так! — что за фигня происходит у него в голове?
Вечерело, и в лесу становилось темно. От земли веяло холодной сыростью, и я всё чаще поскальзывалась на влажных листьях. Мы были среди серых гранитных скал в почти осыпавшемся осиновом лесу. Огромные каменные глыбы были хаотично навалены друг на друга и густо усыпаны чернеющими листьями осинок, соседствующих с сердитыми тёмными елями. Место было жутковатым и откровенно страшным.
— Пришли, — к моему ужасу, сказал Иллай, внезапно остановившись. И бросил мне рюкзак, чуть не сбив мой еле живой организм с ног. Я едва успела выставить руки. — Портал закрыт, — насмешливо равнодушно заявил он мне, даже не потрудившись его проверить. — Откроется завтра. Прекрасно, что ты поторопилась, и мы успели до темноты.
Я не верила ушам. Острые ощущения этой ночью были гарантированы. Я никогда особенно не скрывала, что была трусишкой.
— Ты что, знал об этом с самого начала??? — я ткнула в окружающий хоррор рукой.
Рядом прокричала какая-то птица, и я подпрыгнула, взвизгнув.
Иллай тихонько засмеялся, усевшись прямо на земле.
— Да ты просто… просто… невыносимый… негодяй! — выкрикнула в отчаянии.
— Неужели? — ответил он с вызовом. И я вспомнила, что на Куперле на то же обвинение он ответил совершенно так же. Только тон его был тогда совсем другим. — Почему всё время меня оскорбляешь? — поинтересовался, вконец развеселившись.
Я насупилась, смешно раздувая ноздри, и отвернулась.
— Не дуйся, — примирительно мягко сказал он мне вдруг, — Полезай в дом, — и опять тихо засмеялся.
— Что?! — это что ещё за фокусы? Я огляделась, и не обнаружив абсолютно никаких домов, чувствую какой-то подвох, мрачная повернулась за разъяснениями.
— Ночлег там, вверху, — он показал на небольшую скалу, у которой мы стояли. Я подняла голову и недовольно выдохнула. Конечно, нужно было быть готовой к чему-то подобному.
В довольно узкой расщелине, между двух невысоких скал, метрах в четырёх над уровнем земли, в воздухе висела то ли избушка, то ли огромная борть, сверху прикрытая, словно крышей, каменным накидом. Вдоль отвесной скалистой стены к избушке шла деревянная кривенькая, вся покосившаяся, заросшая мхом и сорняками лестница. Я даже смогла разглядеть одну маленькую рябинку — двухлетку, не старше. Задний край избушки наполовину опирался на скалу. Так, что она оказалась не такой уж и воздушной. И над пропастью нависала только нежилая её половина.
Внутри было достаточно места, чтобы комфортно разместиться двоим, и даже очаг у дальнего края, того, что как раз являлся частью скалы. Ни стола, ни кроватей не было. Только стены, пол и печка. Наверное, достаточно, чтобы переночевать или переждать непогоду.
— Здесь часто бывают сильные дожди. И ночлег над землей — необходимость, — словно откликаясь на мои мысли, пояснил Иллай. — Всё, что строили на земле, вода разрушала раз за разом, а эта стоит уже лет двадцать, а может, и больше, — он вдруг весело рассмеялся. — Да не паникуй ты так! Вполне надёжная развалюха!
— Знаю я ваши надежные развалюхи, — скривившись, ответила я и поёжилась, вспомнив Радоглазовы мосты.
Мы согрели почти всю воду, что была у меня. Оставалось только ещё на один раз и умыться, не больше. Еды же не было вовсе. А после такого изматывающего дня есть хотелось ужасно.
Иллай достал из кармана банку, и я усмехнулась:
— Мм. Соленый зефир, — мечтательно произнесла я.
Он вопросительно взглянул на меня.
— Давай сюда эту гадость, иначе я умру с голоду.
— Чего ж ты раньше не сказала? — непривычно растерялся мой юный хранитель.
— А ты не спрашивал.
Отчего-то, сейчас я с ним не очень церемонилась. Но наши перепалки меня даже забавляли.
Он достал ещё маленький сверток — в нём оказался хлеб — и беспокойно протянул мне.
— Ешь!
— Спасибо.
В прошлый раз он оказался прав. Действительно, если очень хотеть есть, сладко-солёные зефирины были съедобны. Однако, я помнила предостережение и не стала есть больше двух. Не сказать, чтобы у меня перестало темнеть в глазах, но минут через пятнадцать живот сводить от голода перестало.
Солар говорила только с Иллаем, утверждая, что чувствует себя сносно и собирается продолжать с нами путь, хоть он и настаивал, чтобы она осталась ждать его где-то на склоне горы, которым мы шли ещё днем.
Меня она игнорировала, а может, пока не научилась меня слышать. Во всяком случае, на моё предостережение насчет опасности ничего не ответила.
— Делия, — позвал Иллай, когда мы уже устроились спать по разным сторонам избушки, и угли в очаге почти перестали отбрасывать оранжевый свет.
— Да? — слишком поспешно откликнулась я и мысленно чертыхнулась.
— Зачем ты здесь?
На этот раз я немного помолчала.
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что мне интересно, — кажется, искренне ответил Иллай.
Тогда буду искреней и я тоже.
— Пришла предупредить об опасности.
— Мм… — думаю, он смотрел сейчас в каменную крышу избушки и размышлял о том, что бред, который я излагаю, вероятно, является результатом избыточного посещения порталов. — А зачем?
— Наверное, ты уже спишь и поэтому задаешь такие дурацкие вопросы.
— Нет. Не сплю, — и, помолчав, спросил: — Так что за опасность?
— Зираны.
— Хм, — усмехнулся незло. — С этой новостью ты опоздала лет на триста.
— Не думаю, — я опять чуть-чуть помолчала, сомневаясь, стоит ли говорить. — Вириты начали похищать странников, — произнесла я наконец.
Я услышала, как он повернулся. И, спустя некоторое время, снова спросил:
— Зачем им странники?
Я вздохнула.
— Чтобы владеть миром, конечно. И не только этим. Наверное.
— Хм, — повторил он. — Это жестко. И неправильно. Я думаю.
— Поэтому я и пришла, — повернула голову и посмотрела туда, где был он.
Мы встретились глазами. Он долго смотрел на меня и, наконец, сказал:
— Я рад, что ты здесь. Со мной. Сейчас, — и добавил еле неслышно: — Я скучал.
Я не смогла сдержать улыбки, закрыла лицо руками, уставилась сквозь пальцы в каменный потолок, и прошептала:
— Спи! Хватит с меня одержимого Бадры.
— Ты спи! — не очень довольно отозвался он.
Отчего-то, я была совершенно счастлива этой ночью. Я дышала одним воздухом с ним, и он был совсем рядом. Если бы мы протянули друг к другу руки, наши пальцы бы встретились. А больше ничего и не надо — рядом и живой.
Спалось, тем не менее, плохо. Я была все ещё голодна и в животе отчаянно урчало. Честно говоря, никогда не могла заснуть на голодный желудок, к тому же, от голода я становилась язвительной, злой и совершенно несносной.
Утро, будто нарочно, выдалось сырым и промозглым, чем совсем испортило моё настроение. Я вышла умыться, стараясь не шуметь и никого не разбудить.
Голова закружилась некстати, когда я подняла взгляд к небу за внезапно блеснувшим солнечным лучом. Который, повинуясь преследующему меня наваждению, сверкнул точно над самой головой Иллая, стоящего в дверях избушки. Я хмыкнула и в следующее мгновение уже видела его лицо над своим. Я хотела спросить, но язык не слушался меня. Я, кажется, даже не смогла открыть рот.