рукой пытается задрать юбку сзади. Но он опережает ее, дергает новую желтую юбку за край, и Йесси слышит треск расходящихся швов. Она чувствует, что он проник в нее, и начинает делать движения тазом взад и вперед, чтобы он не смог устоять перед соблазном. Через несколько секунд он кончает и, тяжело дыша, замирает. Она поворачивается, целует его в безжизненные губы, держа в руках его влажный пенис. Но он, отступив на шаг, будто Йесси его оттолкнула, отвешивает ей полновесную пощечину.
Она в таком шоке, что не может вымолвить ни слова, и лишь чувствует, как жар расползается по лицу. А он спешно застегивает ширинку.
– Это было в последний раз. Я ничего к тебе не испытываю. Ни хрена. И свою семью никогда на оставлю. Понятно?
Йесси слышит его шаги, звук закрывшейся за ним тяжелой двери и остается в одиночестве, а левая щека горит и болит. Ей кажется, будто он все еще в ней, там, между ног, но сейчас она думает об этом, как о чем-то постыдном. В металлической табличке на стене видит свое искаженное отражение, оправляет одежду и лишь теперь замечает, что юбка у нее разорвана не только сзади, но и спереди, и застегивает пальто, чтобы скрыть разрывы. Вытирает слезы и пытается собраться с силами. Сверху, из танцевального зала до нее доносится веселая музыка. Идет она обратно тем же путем, что пришла сюда, но дверь на лестницу оказывается запертой. Она безуспешно толкает ее, потом пытается позвать кого-нибудь на помощь, однако в ответ слышит лишь слабые звуки музыки.
Йесси решает пойти в обход, проходит по длинному коридору с трубами отопления, где раньше никогда не бывала. Но вдруг коридор раздваивается, и в выбранном ею сначала направлении заканчивается тупиком. Йесси пробует открыть еще одну дверь, но та тоже заперта. Она возвращается к коридору с трубами, но, пройдя еще метров двадцать, вдруг слышит какой-то звук за спиной.
– Эй! Есть здесь кто?
Сперва она пытается внушить себе, что это возвращается он, чтобы попросить прощения, но тишина подсказывает ей: это не так. Она продолжает путь неуверенным шагом, но вскоре переходит на бег. Один коридор следует за другим, и Йесси кажется, будто позади звучат чьи-то шаги, но теперь уже она никого на помощь не зовет. Она пытается открыть каждую дверь, что встречается ей на пути, и наконец одна из них поддается. Йесси бегом устремляется вверх по лестнице. Ей слышится, будто внизу кто-то вышел из коридора вслед за ней, и, достигнув следующего этажа, она с такой силой распахивает дверь, что та с грохотом врезается в стену.
Йесси Квиум оказывается на верхнем этаже торгового центра, где покупатели целыми семьями бродят с тележками под голос диктора, вещающего об осенних скидках. У входа в танцевальный зал видит женщину и высокого мужчину со следами побоев на лице. Они о чем-то расспрашивают одну из мамаш, которая вдруг замечает Йесси и указывает пальцем в ее сторону.
67
– Так это она или нет?
– Пока не знаем. Ей показалось, будто кто-то преследует ее в центре. Только вот помогать нам она не торопится, хотя, может, и вправду ничего больше не знает, – отвечает Нюландеру Тули́н, а Хесс тем временем через зеркальное окно наблюдает за тем, что происходит в допросной. С той стороны окно непрозрачное, так что Йесси Квиум его вообще не видит, тогда как она у него как на ладони.
Внутренний голос подсказывает ему, что Йесси, скорее всего, обладает какой-то тайной, интересующей преступника. Правда, она разительно отличается от предыдущих жертв. В глазах Хесса и Лаура Кьер, и Анне Сайер-Лассен – дамы мелкобуржуазного воспитания, они и старались вести себя соответственно, а вот Йесси Квиум – деваха дерзкая и всегда уверенная в своей правоте. С другой стороны, именно по этой причине она прекрасно подходит для роли красной тряпки для быка. Как раз таких, как Йесси, и выбирают мужики среди сотен других женщин, потому что одновременно и увлекаются ими, и страшатся их. Прямо сейчас эта молодая разгневанная женщина ведет жаркую дискуссию с несчастным оперативником, дежурящим у двери допросной, которого она безуспешно пытается уговорить выпустить ее на волю. И Хесс благодарит Господа, что звук динамика на стене приглушен. Небо за окном совсем почернело, а у него возникает желание прикрутить и голос Нюландера.
– Так если она ничего не знает, может, вы пошли по неверному следу?
– А может, она нас просто запутать хочет? Чтобы мы больше времени на нее потратили?
– Больше времени? – Нюландер обдумывает слова Тули́н, и Хесс, проживший уже довольно долгую жизнь бок о бок с полицейскими начальниками, прекрасно понимает, чем это все закончится.
Прямо из ратуши Тули́н с Хессом отправились в Урбанпланен, где проживает Йесси Квиум. Дверь квартиры никто не открыл, и на телефонный звонок женщина не ответила. В деле не были указаны родственники, только номер телефона куратора из муниципалитета, который еженедельно встречался с Йесси и ее дочкой, а сказать вернее, осуществлял за ними контроль. Куратор сообщил по телефону, что Йесси по предложению муниципальных властей каждую пятницу в семнадцать тридцать обязана привозить дочку в школу танцев на верхнем этаже ТРЦ «Амагер».
Они разыскали Йесси Квиум, и им сразу стало понятно, что с нею что-то не так. Молодая женщина объяснила, что почувствовала, будто ее кто-то преследует, когда она спускалась вниз, чтобы поставить парковочный циферблат на лобовое стекло машины. Они тут же прочесали все лестницы, коридоры и подземный этаж, но никого подозрительного не обнаружили. В коридорах отсутствовали камеры видеонаблюдения, а на подземной стоянке теснилось слишком много посетителей, делавших покупки на уик-энд.
На допросе в управлении полиции Йесси Квиум вела себя еще более агрессивно. От нее несло вином, а когда ее попросили снять пальто, выяснилось, что у нее напрочь разорвана юбка. Девица заявила, будто просто зацепилась за дверцу, выходя из машины, и потребовала объяснить, какого хрена ее держат здесь, в управлении. Ей попытались втолковать, о чем идет речь, но Йесси Квиум, по ее словам, вообще ничего не знала и знать не желала. Она, мол, и думать не думала, что ее кто-то преследует в торговом центре. Зато у нее не было никаких сомнений в том, кто примерно два месяца назад написал анонимное заявление в копенгагенский муниципалитет с призывом изъять у нее Оливию, поскольку она пренебрегает своими родительскими обязанностями и, более того, поколачивает дочку.
– Да это кто-то из школьных мымр. Они кого хочешь запросто закопают. И всё потому, что боятся, как бы их похотливые муженьки на кого-нибудь помоложе да покрасивее глаз не положили. А сами и писа́ть-то без ошибок не могут.
– Йесси, мы не уверены, что заявление написала кто-то из матерей одноклассников Оливии. Кто бы это еще мог быть, по-вашему?
Йесси Квиум, однако, продолжала настаивать на своей версии, и в какой-то момент, к ее удовольствию, сотрудники муниципалитета поверили ей. Хотя, конечно, тяжковато ей пришлось, ведь «столько времени они в моем грязном белье копались».
– Йесси, чрезвычайно важно, чтобы вы сказали правду. Ради вас самой. Мы не собираемся вас ни в чем обвинять, но если в заявлении есть хотя бы толика правды, не исключено, что автор письма желает вам зла.
– Да что вы себе позволяете? – Йесси Квиум расплакалась. Никто не имеет права называть ее плохой матерью. Она одна воспитывает девочку, а от папаши помощи не дождаться, он ей ни кроны не дал. Правда, в последние два года по уважительной причине: он в тюряге в Нюборге парится, наркотой торговал. – А если кто сомневается, может у Оливии спросить, хорошо ли ей живется.
Однако в планы Хесса и Тули́н последнее не входило. Шестилетняя девочка в это время сидела все в том же танцевальном костюмчике с одной из сотрудниц отдела в столовой за столом с газировкой и хрустящими хлебцами и смотрела мультфильм, полагая, что полиция проверяет у мамы документы на машину. Одежда на ней изношенная, дырявая, и сама она весьма худа и не слишком ухожена, но все-таки не производит впечатление ребенка, которого подвергают издевательствам. Принимая во внимание все обстоятельства, никто не удивлялся, что девочка ведет себя тихо, и, разумеется, было бы непростительно еще больше нагружать ее психику и расспрашивать, как с нею обращается мать.
Из допросной вновь доносятся громкие ругательства и проклятия – это Йесси Квиум пытается доказать дежурному, что ее пора выпустить на волю. И снова ее заглушает голос Нюландера:
– Нет у нас больше времени. Вы сказали, что идете в правильном направлении, – ну так и действуйте в том же духе. Или же придется выработать иную версию.
– Дело, может, и пошло бы гораздо быстрее, если б мы провели допросы, которые считаем необходимыми.
– Ты опять на Розу Хартунг намекаешь?
– Я просто говорю, что нам не дали возможности переговорить с нею.
– Ну сколько раз надо повторять тебе одно и то же, чтобы до тебя наконец дошло?!
– Не знаю; я уже и считать перестал. Но мои слова никакого отклика не находят.
– Послушайте! Есть ведь и другой выход.
Хесс и Нюландер прекращают словесную баталию и обращают взоры на Тули́н.
– Если мы считаем, что Йесси Квиум вполне может стать следующей жертвой, нам, в принципе, нужно просто дать ей возможность жить привычной жизнью – ну, разумеется, под нашим наблюдением, – а нам останется только ждать, когда преступник объявится.
Нюландер смотрит на Тули́н и качает головой.
– Это исключено. Черт возьми, как ты себе это представляешь? Чтобы я после двух убийств просто выставил Йесси Квиум на улицу и этот психопат укокошил ее, несмотря на все наши наблюдения? Он уже пару раз нас наколол.
– Я не Йесси Квиум имею в виду, я о себе говорю.
Хесс с изумлением смотрит на Тули́н. В ней росточка-то всего метр шестьдесят семь, не больше. И вообще она тростинку напоминает, ее же ветром в момент сдует. Хотя, впрочем, если заглянуть ей в глаза, расклад сил может показаться совсем другим…