Сначала ему приходит на ум, что Беккер увлекся этим фото по прочтении документов из дела о преступлении на Мёне в 1989 году. Полицейский отчет, не исключено, мог бы прояснить, почему у него возника идея возвращаться к фотографии снова и снова. К примеру, он мог узнать в жертвах знакомых или место преступления, или еще нечто подобное, что побудило его столь скрупулезно изучать фото с убитым полицейским. Но ведь в похищенном Беккером файле лишь фотографии, никаких пояснительных документов нет. Ни по мёнскому делу, ни по каким другим. Архив мест преступлений содержит только фотоматериалы с этих мест, и ничего иного. Следственные документы хранятся в других цифровых архивах, и, насколько помнит Хесс, по делу Линуса Беккера доказано, что он сумел проникнуть лишь в архив фотоматериалов с мест преступлений, которые якобы вызывали у него сексуальное возбуждение.
Все так, но размышления эти не показывают Хессу выход из тупика. Он снова чувствует симптомы похмелья и уже жалеет, что, словно полоумный, заколотил кулаками в кабину и вынудил немецкоязычного пилота выпустить его из самолета, уже готового взять курс на Бухарест. Причем точно по расписанию. Хесс поднимает взгляд на табло, где указаны рейсы, которыми он может покинуть Данию, но видит только лицо Линуса Беккера и еще слышит его саркастический хохот. Он решает возобновить просмотр. Начинает с самого начала и снова проглядывает весь этот жуткий сборник фотографий с мест жестоких убийств. Один снимок сменяет другой, и каждый следующий превосходит предыдущий по степени жестокости преступников и страданий их жертв. И все же ни один из них не дает ответ на вопрос, что же такого занимательного находил в этих фото Линус Беккер. Хессу представляется, что ответить может лишь человек с воспаленным воображением. Что-то, на что только такой извращенец, как Линус Беккер, мог обратить внимание. И вдруг Хесса осеняет. Он догадывается, что именно так привлекало Беккера еще до того, как видит само фото. Потому как это самое страшное, что он может себе представить. И одновременно совершенно непостижимо, как Линус Беккер от этого может прийти в состояние экзальтации.
Хесс возвращается к началу, пропуская фотографии, уже хорошо знакомые ему, и на сей раз не обращает внимания на трупы. Ему интересно теперь все остальное: то, что на переднем и заднем планах, предметы, все то, что на первый взгляд кажется несущественным. И уже на девятом снимке находит искомое. Это фотография с места еще одного преступления с указанием: «Риссков, 22 сент. 2001». Вроде бы она не сильно отличается от других. Тело блондинки лет тридцати пяти лежит на полу помещения, напоминающего гостиную в частном доме или квартире. На женщине темно-коричневая юбка, разодранная женская сорочка и туфли на высоких каблуках, один из которых сломан. На заднем плане угадываются игрушки и детский манеж, а в левой стороне – красиво накрытый на двоих обед, который так и не состоялся. Преступник действовал жестоко и явно в состоянии аффекта, а само убийство, по всей вероятности, произошло в том месте на правой стороне фотографии, где все перевернуто вверх тормашками и залито кровью. Но взгляд Хесса приковывает детский манеж. Потому что на его перильце рядом с погремушкой висит маленький, словно робеющий, каштановый человечек.
Хесс чувствует, что у него зашумело в ушах. Он продолжает охоту, и теперь его интересует только одно. Все остальное ему уже по барабану. Во всем мире для него остались лишь маленькие фигурки.
На двадцать третьем снимке взгляд его снова останавливается.
«Нюборг, 2-е окт. 2015». На фото молодая женщина в маленьком черном автомобиле. Через лобовое стекло можно увидеть, что она сидит на месте водителя, откинувшись всем телом на детское кресло на пассажирском сиденье. Женщина тоже одета нарядно, точно собиралась в гости или на свидание. У нее выбит глаз, но крови на фотографии почти нет, и вообще убийца действовал более хладнокровно, в большей степени контролируя свои действия, нежели в Рисскове. Но с зеркала заднего вида на переднем плане свисает маленький каштановый человечек. Вернее, угадывается только его силуэт, но это точно он.
Остается еще порядка сорока фотографий, однако Хесс выходит из системы и поднимается со стула. Спускаясь на эскалаторе на первый этаж аэровокзала, он успевает обдумать еще одну мысль. Убийства, растянувшиеся во времени почти на тридцать лет, не мог совершить один и тот же преступник. Ведь это просто невозможно. Кто-нибудь да обнаружил бы этот факт. И наверняка что-то предпринял бы. Да и потом, что такого одиозного в каштановых человечках, тем более в осенний период? А вдруг он, Марк, видит лишь то, что очень хочет увидеть?
И все же, заполняя бумаги у стойки фирмы проката автомобилей «Кар Рентал» и ожидая ключи, Хесс не может не вспомнить выражение лица Линуса Беккера. Ведь именно он обратил внимание на эту связь: каштановый человечек, словно подпись преступника, подтверждающего, что это он убивает снова и снова.
Получив наконец ключи, Хесс бегом направляется на стоянку, и в этот момент снегопад усиливается.
101
Тули́н не обращает внимания на двух оперативников, оторвавшихся от мониторов и наблюдающих, как она забирает вещи из своего шкафчика, и громко захлопывает металлическую дверцу. Найя специально никому не говорила, что сегодня ее последний день в отделе, так какой смысл менять свое решение сейчас? Хотя – какая разница?! По кому ей скучать здесь? Как, наверное, и некому тосковать по ней… Так она поставила себя с первого своего рабочего дня, и сегодня, в день последний, старается никому не попадаться на глаза, пока не покинет здание. Правда, только что она столкнулась в коридоре с Нюландером, направлявшимся вместе со своей свитой на пресс-конференцию, каковых за последнее время и так набралось видимо-невидимо. Поводом для сегодняшней, анонсированной как заключительная, стал отчет о результатах работы судмедэкспертов и специалистов по ДНК в рамках общего расследования. Тули́н размышляет, только ли желание Нюландера оказаться в центре всеобщего внимания является причиной созыва акул пера. Свет рампы шеф просто обожает. Такое впечатление, по крайней мере, складывалось, когда он явно позировал фотографам, стоя рядом с министром юстиции в неимоверно сверкающем костюме. Или когда с напускным великодушием рассыпал похвалы своим операм за блестяще проведенную операцию в Южном порту, ставшую поворотным пунктом в ходе расследования.
Нюландер остановился и пожелал ей семь футов под килем.
– Еще увидимся, Тули́н. Привет Венгеру.
Он имел в виду Исака Венгера, нового начальника Найи в НЦ-3, и по тону Нюландера она поняла: он считает, что соотношение сил изменилось и Тули́н еще пожалеет об уходе из отдела. Найя уже почти забыла, какой рывок в карьере совершила еще до того, как шеф НЦ-3 самолично позвонил ей и поздравил с успешным окончанием дел об убийствах:
– Но я не только за этим звоню. Надеюсь, у тебя не пропало желание работать у нас?
Венгер предложил ей должность в центре, хотя она и не подала заявления и не получила рекомендации от Нюландера. Если она согласится на его предложение, он обещал уладить все организационные дела с шефом убойного отдела, чтобы Тули́н могла приступить к работе в НЦ-3 после слегка припозднившегося осеннего отпуска, в который она теперь и отправляется. Целую неделю у нее будет масса времени, чтобы побыть побольше с Ле и заняться собой. И хотя в этом смысле все шло как надо, все последние дни Найя, к собственному неудовольствию, старалась убедить себя, что следствие они действительно довели до логического конца.
Найденные в бытовом холодильнике в заброшенной скотобойне отчленные кисти рук Анне Сайер-Лассен и Йесси Квиум, а также ступня последней, неопровержимо доказывали правоту Нюландера, и Тули́н не видела иного выхода, кроме как поддержать его версию. Да, конечно, Хесс поставил ряд вопросов, оставшихся без ответа, но, несмотря ни на что, логичнее всего было бы предположить, что он просто зациклился на своей версии и потому отвергал все прочие. И, кстати сказать, не исключено, что у него возникли проблемы психологического, если не психического свойства.
Во всяком случае, так, отбросив сантименты, объяснял его поведение Нюландер, рассказав ей, что причиной болезненного состояния Хесса, возможно, является постигшая его личная трагедия, из-за чего он в свое время покинул и отдел, и Копенгаген. Сам Нюландер не был посвящен в детали, поскольку тогда в отделе еще не работал, но по слухам знал, что более пяти лет назад жена Хесса погибла при пожаре в их совместной квартире в Вальбю. Ей было двадцать девять лет.
Его рассказ произвел сильное впечатление на Тули́н. Из полицейского отчета о происшествии, который она потом отыскала в базе данных, следовало, что пожар возник примерно в три часа ночи и необычайно быстро распространился по всему дому. Жильцов эвакуировали, но огонь был такой силы, что пожарным не удалось добраться до квартиры в мансардном этаже. Когда же пожар потушили, в спальне обнаружили обугленное тело молодой женщины, о чем ее мужа, следователя отдела по расследованию преступлений против личности Марка М. Хесса, проинформировали по телефону, поскольку он в это время находился в Стокгольме по делам службы. Были проверены версии о неисправной электропроводке, использовании керосиновых ламп, а также поджога, однако однозначных выводов о причине пожара сделать не удалось. Женщина была на восьмом месяце беременности, а официально пара оформила брак за месяц до трагедии.
Закончив читать отчет, Тули́н почувствовала себя неуютно. Многое в отношении личности Хесса встало для нее на свое место, но с другой стороны, эта история не давала ей возможности разобраться в его проблемах. Впрочем, теперь уже не имело никакого смысла возвращаться к поставленным им вопросам. И, может быть, именно поэтому Найя испытала облегчение, когда сегодня утром услышала, как начальник полиции округа говорил Нюландеру, что гаагское руководство помиловало Хесса и направило с заданием в Бухарест. Стало быть, Хесс покидает Данию, и такой исход наверняка к лучшему. Она набирала его пару раз на неделе, но безуспешно, а он потом не перезвонил. Да еще Ле застала ее врасплох, спросив, когда же «этот твой, ну тот, с глазами» зайдет посмотреть, как далеко она продвинулась в игре. То же самое случилось, когда Найя позвонила узнать о судьбе Магнуса Кьера и выяснила, что его поместили в интернат, пока идут поиски подходящей приемной семьи. Дежурный сообщил ей об улучшении состояния здоровья мальчика и добавил, что тот несколько раз интересовался, когда же его навестит некий «полицейский», и Тули́н не нашлась что ответить. Тогда она решила выбросить из головы все связанное с Хессом, а как показывает практика, ей было не слишком сложно окончательно расставаться с людьми таким образом. В последний раз такое случилось с Себастьяном, и хотя он все еще присылал ей сообщения на автоответчик, Тули́н не видела причин возобновлять с ним отношения.