Генц только теперь сообразил, куда клонит Тули́н. Она хочет сказать, что дело об убийствах, может быть, не раскрыто. Что Хесс, возможно, прав. Не исключено, что кто-то инсценировал их так, чтобы подозрение пало на молодую пару.
– Да ладно. Ты шутишь, что ли?
Генц рассмеялся и отказался подбросить ее на Мён искать там каштаны. Хотя она и старалась убедить его, что ему все равно надо в ту сторону, если он едет на Ютландию. То есть, по крайней мере, ему почти по пути. Генц все отрицательно качал головой, но потом понял, что она в любом случае отправится туда. И тогда уступил ее уговорам, за что Найя была ему весьма благодарна. С одной стороны, потому, что не могла сегодня воспользоваться служебной машиной. А с другой – потому, что рассчитывала на его помощь, когда потребуется опознать и верифицировать сорт каштана, если, конечно, они его вообще отыщут.
К сожалению, дела у них с самого начала не задались, хотя Генц оказался классным водителем и они, несмотря на снегопад, домчались до указанного профессором места на Мёне всего за полтора часа. Однако вместо лесных массивов они обнаружили там либо припорошенные снегом пни, либо новые жилые дома. Оставался последний шанс, и Тули́н уговорила Генца съехать с магистрали и отправиться в обратную сторону к мосту на Зеландию по извилистому шоссе, с одной стороны которого тянется лес, а с другой – простираются поля. Генцу все труднее и труднее становилось преодолевать снежные заносы, и хотя он не терял бодрости духа, в какой-то момент стало ясно, что им придется завершить свое предприятие.
Тули́н вспомнила о дочери и деде. Праздник у них в школе, видимо, давно закончился, и она решила позвонить им и сообщить, что едет домой.
– Ты мой мобильник не видел?
Найя обыскала все карманы, но телефона так и не нашла.
– Нет. Зато у меня есть версия, каким образом каштаны редкого сорта с Мёна могли оказаться у Хартунгов и их дочери. Просто они всей семьей выезжали на Мён полюбоваться видом утеса, ну и по дороге собрали немного каштанов и взяли с собой домой.
– Что ж, не исключено.
В последний раз Тули́н доставала свой телефон в лаборатории Генца, где положила его на стол. И теперь ее смущает мысль, что она там его и забыла, ведь такого с ней никогда прежде не случалось. Найя уже собирается снова порыться в карманах, но тут взгляд ее привлекает что-то почти у самой обочины. Секунду Тули́н сомневается, но картина остается у нее перед глазами, и ей становится ясно, что она разглядела на опушке. Мысли ее завертелись в ином направлении:
– Стоп! Останови здесь! Стой!
– Почему?
– Стой, я говорю!
Генц наконец-то нажимает на тормоз, и машина, слегка вильнув, останавливается. Тули́н распахивает дверцу и в наступившей тишине вылезает на обочину. Времени около четырех, но солнце уже клонится к закату. Справа от нее расстилаются покрытые снегом поля, на горизонте они сливаются с небом. А слева – густой темный лес, где тут и там наметены сугробы. А чуть позади машины, почти у самой обочины высится огромное дерево. Оно выше соседних собратьев. Ствол у него толщиной с бочку, а в высоту оно достигает двадцати, а может, даже и двадцати пяти метров. Большие тяжелые ветви припорошены снегом. На обычный каштан оно не сильно похоже. Ветки совершенно голые, вся листва с них уже опала, и все же Тули́н уверена, что не ошибается. Она приближается к дереву, снежок поскрипывает на холодном воздухе. Под нижними ветками, где снежный покров не так плотен, Найя сразу же видит маленькие шарики. Она без перчаток, и подбирает несколько упавших в снег плодов голыми руками.
– Генц!
Тули́н раздражает, что эксперт все так же стоит возле машины и не разделяет ее восторга. Она очищает каштаны от снега и видит, что холодные темно-коричневые шарики на ее левой ладони похожи на те, с отпечатками Кристине Хартунг. Найя старается вспомнить характеристики разных сортов каштана, подсказанные консультантом.
– Подойди-ка и посмотри. Вполне вероятно, это они самые и есть!
– Тули́н, даже если это они самые, ничего это не доказывает. Хартунги ездили на Мёнский утес, а домой возвращались этой дорогой, вот дочка и собрала эти каштаны.
Найя не отвечает. Раньше, когда они ехали вдоль леса, она не обращала на это внимания, но теперь замечает, что лес-то на самом деле не такой уж и густой, как казалось. И неподалеку от одинокого каштана начинается извилистая лесная дорога, покрытая свежим нетронутым снегом.
– Давай съездим туда, посмотрим, что там есть.
– Зачем? Ничего там такого нет.
– Откуда ты знаешь? Да и что с нами может случиться? Разве что застрянем в снегах.
Тули́н бодрым шагом возвращается по снежной целине к машине. Генц все так же стоит возле дверцы со стороны водителя и смотрит на нее. Но когда она проходит мимо него, чтобы, обогнув автомобиль спереди, сесть на свое место, он устремляет взгляд в какую-то невидимую точку в конце узкой лесной дороги и произносит:
– Ну и ладушки. Раз уж ты сама захотела…
113
Осень 1987 года
Руки у мальчика грязные, под ногтями траурные полоски. Он неуклюже старается проделать шилом дырочку в каштане, и Розе приходится показать ему, как это делается. Дырочку надо не прокалывать, а пробуравливать. Прокручивать шило вокруг его оси, пока оно не достигнет мякоти каштана. Сначала надо проделать дырочку для шеи на обоих плодах, потом прочно вкрутить половинку спички в один из каштанов и насадить на нее другой. Затем снова пробуравить дырочки для ручек и ножек, и лучше всего сделать их поглубже, чтобы спички прочно сидели в гнездах.
Девочка научилась нехитрому ремеслу первой. Кажется, будто пальцы у мальчика неумелые, негибкие, и раз за разом плоды выпадают у него из рук на мокрую лужайку, и Розе приходится поднимать их, чтобы он мог повторить попытку. Роза и девочка смеются над ним, не желая обидеть, да он и не обижается. Хотя, может, сначала и обижался – ну, может быть, первые пару раз, когда они собирали плоды под огромным каштаном в лесных зарослях. Потом, как и сейчас, сидели в саду за домом на крылечке домика для игр посреди желтых и красных опавших листьев, и когда Роза посмеялась над неловкими попытками мальчика изготовить каштанового человечка, вид у него сделался испуганный. То же произошло и с его сестренкой. Но потом Роза помогла им обоим, и они поняли, что подсмеивалась она над ними беззлобно.
– Каштановый человечек, входи, входи, каштановый человечек, входи…
Роза напевает песенку и одновременно показывает мальчику, что ему надо сделать, чтобы собранный им каштановый человечек присоединился на деревянной полочке к другим уже готовым фигуркам. Она успела рассказать им, что чем больше фигурок они изготовят, тем больше денег заработают, когда будут продавать их в самодельном киоске у дороги. Раньше у Розы не было ни братика, ни сестренки, и хотя она знает наверняка, что они не останутся у них навсегда, а пробудут, скорее всего, только до Рождества, вспоминать об этом ей не хочется. Так здорово, что они здесь, думает она, просыпаясь. Ранним утром в субботу и воскресенье, когда не надо в школу, она может зайти в гостевую комнату, что находится по другую сторону от родительской спальни. Хотя ее приход будит их, близнецы на нее не серчают. Они протирают глаза, прогоняя остатки сна, и ждут ее предложений, чем будут заниматься сегодня. С любопытством слушают рассказы Розы о разных играх, и ее ничуть не задевает, что сами близнецы по большей части молчат и никаких предложений не высказывают. Она безумно счастлива всякий раз, когда показывает им какую-нибудь новую игру, которую сама же и придумала. И ей даже кажется, будто воображение у нее развивается и в голову легче приходят всякие забавные идеи и придумки – теперь, когда у нее появилась другая публика, помимо матери и отца, которые только и могут, что вскрикивать «о!», «ах!» или «мы такого раньше никогда не видали!».
– Роза, подойди-ка к нам на минуточку.
– Мам, мы играем!
– Нет, подойди. Ненадолго.
Роза бежит мимо огородных грядок, где между картофельным полем и кустами крыжовника торчит воткнутая в землю отцовская лопата.
– Что случилось?
Роза в нетерпении останавливается у входа в пристроенный к небольшому коттеджу сарайчик, но мать просит ее снять резиновые сапожки и войти внутрь. Роза немало удивлена, что родители встречают ее с какой-то странной улыбкой на лице. Они, наверное, уже давно так стоят, догадывается она, и наблюдают, как дети играют в саду.
– Тебе нравится играть с Токе и Астрид?
– Да, а что? У нас времени нет.
Ей обидно, что приходится торчать в сарайчике в дождевике, а близнецы в это время ждут ее у игрового домика. Если они закончат с каштановыми человечками утром, то успеют забрать из гаража ящики с фруктами и открыть торговлю из киоска еще до обеда, так что времени у них в обрез.
– Мы решили оставить Токе и Астрид у нас навсегда. Как ты на это смотришь?
Загудела стоящая за спиной отца стиральная машина. Родители смотрят на Розу.
– Им пришлось хлебнуть горя; теперь же им нужен хороший дом, и нам с папой кажется, что им будет хорошо у нас. Если тебе тоже так кажется? Как ты думаешь?
Такого вопроса Роза не ожидала и даже не знает, что ответить. Она думала, родители спросят, не хотят ли они черного хлеба с маслом или фруктовой воды, или пару печенюшек «Мария». Но оказалось, речь совсем о другом… И Роза отвечает так, как и ожидают от нее улыбающиеся родители:
– Да, конечно, отлично.
Через мгновение родители, не накинув хотя бы теплые куртки, выходят в мокрый сад: мать в резиновых сапогах, отец в деревянных сабо на босу ногу. Роза видит, что они довольны ее ответом. Родители идут к игровому домику, на ступеньках которого сидят поглощенные изготовлением каштановых фигурок близнецы. Роза остается в дверях сарайчика, как будто ей приказали. Мать с отцом присаживаются к близнецам и долго беседуют с ними. Роза не слышит, о чем они говорят, лишь видит лица близняшек. Внезапно девочка бросается в объятия к родителям. А мальчик вскоре срывается в плач. Просто сидит себе и плачет. Мать обнимает и утешает его, они с отцом переглядываются и улыбаются друг другу такой улыбкой, какой она за ними сроду не замечала.