– Уважаемый Кефирсон, – громко сказал Хичкок, – я не могу больше ждать.
Он пришел в муниципалитет в десять часов, когда господин мэр еще мирно дремал за своим столом с открытыми (и полными самого глубокого смысла) глазами. В своей правой руке мистер Кефирсон уверенно сжимал капиллярную ручку, которой он, правда, ничего не писал. Но у мэра был такой вид, словно он лишь на миг оторвался от своих бумаг, дабы срочно обдумать какой-то государственный вопрос.
Лишь изощренный наблюдатель мог заметить, что Кефирсон время от времени как-то подозрительно вздрагивает и чмокает губами.
– Извините, – хорошо поставленным голосом произнес Кефирсон. – Я очень занят. У меня совещание.
Разумеется, при этом господин мэр продолжал дремать, потому что никогда в жизни он не посмел бы в чем-то отказать Хичкоку.
Профессор прекрасно понимал это, и потому даже не обиделся. Он плотно прикрыл дверь кабинета и, усевшись на стул напротив мэра, неспеша раскурил свою трубку... Спустя секунду из сплетения дымных спиралей показалась хмурая рожа Злого Табачного Духа.
Дух собирался по привычке откашляться перед традиционным «привет, хозяин», но Хичкок прижал палец к губам, выразительно глянув при этом на мистера Кефирсона.
– Мгм... – понимающе пробормотало чудовище и скользнуло за спину мэра.
Хичкок спокойно наблюдал, как табачный призрак обвивается вокруг тела Кефирсона. Кольцо за кольцом, все сильнее и сильнее... Чудовище любило свою работу. И знало в совершенстве.
Дух выглянул из-за плеча продолжающего тревожно дремать мэра и скорчил отврати-тельную гримасу, давая понять, что получает от этой игры немалое удовольствие.
– Нет-нет, – вполголоса произнес Хичкок. – Он мне еще понадобится.
– Как знаешь, хозяин...
Табачный Дух со скучающим видом пощекотал ноздри Кефирсона. Тот несколько секунд молча открывал рот, а затем громко остервенело чихнул.
– Аааайщщщщщ!!.
Кефирсон наконец проснулся.
– Да, – затараторил он, еще не соображая толком, где находится, – я подумал, что средства, выделяемые нам федеральным бюджетом, чересчур недостаточны, чтобы...
– Здрасьте, – сухо произнес профессор.
Мэр вновь обрел способность ориентироваться во времени и пространстве.
– Добрый день, – ответил он, детским непосредственным жестом протирая глаза, отчего они сразу стали голубыми и ясными, как у младенца. – Вы здесь давно, профессор?
Чудовище, играющее дымными кольцами за его спиной, беззвучно ухмыльнулось.
– Недавно. Но я пришел по делу.
– Конечно, конечно!..
Хичкок мог и не говорить последней фразы. В последнее время они с Кефирсоном встречались по нескольку раз на день, и у профессора всегда находилось какое-то дело для господина мэра – ведь подготовка к нападению призраков была в самом разгаре.
– Я не могу ждать, когда этот Х-харви упакует свои манатки и свалит из моего замка, – сказал Хичкок. Снова создавалось такое впечатление, что он плюется словами. – Меня раздражает его медлительность.
– Но ведь по закону он имеет право устраивать свои дела, связанные с выселением, в течение семи дней... К тому же, если я не ошибаюсь, завтра-послезавтра этот срок кончается...
– Плевать. Замок мне нужен немедленно. От этого, можно сказать, зависит, стоять или не стоять городу Френдшипу.
И тут он не соврал ни на грамм. Френдшип и в самом деле мог не выстоять, если бы профессор сумел немедленно прибрать к рукам лабораторию Мак-Файдена.
– Но... Я не знаю, как... – нерешительно пробормотал мэр.
Видимо, чтобы приобрести уверенность, мистер Кефирсон захлопал руками по карманам пиджака и вытащил пачку сигарет. Он закурил, аккуратно положив обугленную спичку на край пепельницы. Кончик сигареты подрагивал в его губах... В ту же секунду Табачный Дух скользнул из-за его спины и, смешавшись с клубами дыма, плывущими по кабинету, ловко нырнул в легкие Кефирсона.
Господин мэр поперхнулся и закашлялся.
– Вам следовало бы меньше курить, – произнес Хичкок. – У вас нехороший кашель.
– Ерунда, – ответил Кефирсон враз погрубевшим голосом, который вдруг стал чем- то неуловимо напоминать голос первого советника профессора. – Я доживу до ста десяти лет, даже удвоив суточную норму.
– Несомненно.
Хичкок улыбался. Кефирсон преобразился прямо на глазах. Профессор представил себе Злого Табачного Духа, расположившегося в дрябленьком организме Кефирсона и лихо дергающего за невидимые марионеточные нити – и ему стало чертовски весело.
Но Хичкок предпочитал сдержанно улыбаться. Он понемногу привык к фокусам, которые проделывал с людьми его главный визирь и первый советник... Однако пресытиться этим было невозможно.
– Итак, что же мы будем делать с мистером... Х-х-харви? – спросил профессор.
Он-таки сплюнул прямо на ковер и даже не потрудился растереть.
– В каталажку, – тут же отозвался сиплый голос. – А что с ним еще делать?
– Вы очень волевой руководитель, – покровительно произнес Хичкок. – У вас есть свой стиль.
– А как же, профессор. Одну секунду...
Кефирсон набрал телефон начальника местного полицейского участка капитана Горди Магнума.
– Алло, Горди. Привет... Ты не мог бы подскочить ко мне через пару минут, а? Хорошо... Что? Нет, ничего, просто немного охрип, вчера на озере прогулялся... В общем, жду. Дуй скорее.
Положив трубку на рычаг, Кефирсон глубоко, с наслаждением затянулся. Он выпустил несколько вращающихся дымных обручей. Из последнего, самого большого из них, Хичкоку подмигнула ухмыляющаяся рожа Табачного Духа.
– О’кей, господин мэр, – сказал профессор. – В эту критическую минуту жителям города очень нужны были ваша решимость и мудрость... Кстати, а капитан курит?
– Он спит, не вынимая сигарету изо рта.
– Какие замечательные люди живут в вашем городке, – с чувством произнес Хичкок.
Спустя ровно десять минут в кабинет Кефирсона ввалился трехстворчатый шкаф с парой наручников на поясе и пистолетом- «сорокапяткой» под мышкой. Это и был капитан Горди Магнум. В уголке его рта воинственно торчала полуистлевшая сигарета.
– Привет, Билл, – небрежно бросил он, с размаху усаживаясь на стул. Его окурок, пролетев полкомнаты, приземлился точнехонько в мусорную корзину. – Какие новости?
Магнум с немалым удивлением выслушал просьбу Кефирсона. Хотя капитан и смахивал на эдакого грубоватого солдафона, которых хоть пруд пруди в полицейских участках северо-восточных штатов, человеком он был совестливым, а закон уважал именно так, как это и было предписано служебной инструкцией.
– Но этот ваш Харви не совершил ничего противоправного! – воскликнул он. – Да если бы ко мне пришел какой-то незнакомец и, показав приказ о моем увольнении, потребовал тут же освободить служебную квартиру – я бы, пожалуй, спустил ему штаны и...
– Понятно, – кивнул Хичкок. – Не желаете?
Он протянул капитану пачку «Ротманса». Легкий щелчок – и крышка откинулась, а наружу приветливо выглянул фильтр сигареты.
– Ага, спасибо, – Магнум автоматическим движением вытянул сигарету из пачки, продолжая вникать в объяснения Кефирсона.
– Ничего не понимаю, – затряс он в конце концов головой. – Что вы вообще хотите от этого бедняги Харви?
– Пожалуйста, господин капитан...
Хичкок протянул полицейскому зажженную спичку.
– Спасибо, – не оборачиваясь, кивнул Магнум. Голос его постепенно приобрел какие-то официальные нотки. – Вот что я хочу сказать, мистер Кефирсон: вы, конечно, человек уважаемый, но...
Вдруг Горди Магнума разобрал дикий кашель. Он уперся руками в колени и перегнулся пополам, лицо покраснело, как переспевший помидор; из глубины легких доносился чей-то чужой яростный голос:
– Ы-гхы! Ы-гхы!
Профессор фамильярно похлопал капитана по спине.
– По легче, по легче, приятель... – произнес он, и, честное слово, обращался он к кому угодно, но только не к Горди Магнуму.
Наконец полицейский разогнулся.
– Бл-л-лин, – сиплым изменившимся голосом произнес он. – Как прихватило, а?
Чуткое ухо профессора уловило знакомые интонации. Его острый глаз разглядел среди клубов дыма подмигивающую рожу Табачного Духа. Трансплантация состоялась.
– И вообще, что мы тут рассусоливаем? – прохрипел Магнум, точно злой пират из детского фильма. – Этому вашему Харви одно место – в каталажке!
Он поправил пистолет-«сорокапятку» в кобуре под мышкой, деловито звякнул на-ручниками, и, отчаянно дымя «Ротмансом», отчалил из кабинета.
Спустя пару секунд внизу за окном за-фырчал автомобильный двигатель, и, выглянув в окно, Хичкок увидел, как «чероки» Горди Магнума лихо вырулил со стоянки и умчался в сторону Уипстоффа.
– Ваш город силен замечательными людьми, – задумчиво произнес он.
Мистер Кефирсон ничего не ответил. Он опять уснул в своем кресле.
Даже мистеру Харви стало понятно, что оставлять все так, как оно есть, нельзя.
Письмо Биллу Клинтону он успел-таки написать, и даже отправил его, однако этого теперь ему казалось явно недостаточно. Наконец-то...
– Все! – гаркнул он, проснувшись наутро в застывшем от декабрьского холода кабинете. – Хватит!
Гостиная промерзла насквозь, и даже шерсть на медвежьей шкуре, что висела на стене, воинственно вздыбилась от зверского сквозняка.
Харви до отказа напихал камин сухими осиновыми поленьями, затем позвонил в «Слесарную мастерскую Джиббсона», чтобы прислали стекольщика, закрылся на кухне (где уже хозяйничал Каспер, сооружая завтрак) и, наконец, взялся за обдумывание самых решительных действий.
Ему было трудно, потому что никогда раньше доктору не приходилось с кем-то воевать по-настоящему. Он не знал приемов рукопашного боя и телефонов адвокатских контор. Харви не читал триллеров и детективных романов, где подробно описывается, как именно следует поступать со своими врагами – вплоть до рецепта состава для бесследного уничтожения трупов.
К тому времени, когда продрогшая Кэт спустилась из своей комнаты, он придумал только написать открытое письмо в «Бостон ньюс». Да еще набить рожу Хичкоку.