— Нет, но… Боже мой, ты прав! Почему я ее послушала?! Она как-то… застала меня врасплох своим звонком! И начала много говорить, и так панически… и я была совершенно сбита с толку!
— Но так всегда и бывает в острых ситуациях, — вдруг уверенно встряла Соня в разговор. — В первый момент — шок, паника, неразбериха. Человек неспособен задавать правильные вопросы и замечать важнейшие детали. Он также неспособен противостоять чьей-то накатанной и миллион раз отработанной схеме. Или чьей-то манипуляции. В теории мы все об этом знаем, но всегда попадаемся в эту ловушку. А вот потом мы начинаем изумляться тому, что не обладаем даже самой элементарной информацией. Поэтому не нужно тратить время на изумление — нужно действовать!
Настасья Кирилловна с испуганным уважением посмотрела на новую знакомую. Потом перевела взгляд на Василия, и был в этом взгляде легкий укор — дескать, ты ко мне слишком суров, а вот она попала в точку. Вася ощутил секундное самодовольство — Соня пришлась ко двору, он не прогадал. Хотя что ему в том…
— Настасья Кирилловна, мне помнится, что, рассказывая о ваших горько-дольщицких перипетиях, вы упоминали неких адвокатов. Они вызвали у вас доверие?
— Нет, не вызвали, — быстро ответила Настасья, — хотя постой, была одна барышня… лет двадцати пяти — тридцати. Вот к ней бы я обратилась! Ты имеешь в виду, что к Илюше надо послать адвоката? Ты умница! Но, по-моему, это работает только в кино. Сама обожаю адвокатские сериалы, где эти лощеные манхэттенские циники вдруг превращаются в Георгиев-победоносцев, которые повергают злобных прокурорских драконов и спасают невиновных от электрических стульев!
— Правильнее было сказать «от электрического стула», речь ведь не о микроволновках, которые стоят в каждом доме. В каждом штате есть всего один такой стул… и то только там, где разрешена смертная казнь, — разразился Вася нелепым экскурсом в американское правосудие, вызвавшим, однако, живой интерес.
— Да?! Ужасно… никогда не думала об этих стульях! Действительно — как их может быть много?! Боже, наконец-то я нашла ее телефон! — И Настасья Кирилловна без паузы начала набирать номер адвоката.
— Стойте! Сначала надо заручиться поддержкой инициативной группы обманутых жильцов вашего долгостроя. Не одна же вы будете оплачивать услуги этой милой барышни… В конце концов, дело-то общее! Помело вам всем навредил. У всех есть к нему счеты…
— Василиус, не ожидала, что ты наивно веришь в сказку про трех мушкетеров. Один за всех и все за одного? Да неужто?!
— Однако примерно так вы мне излагали сюжет под названием «Кровавый „Марилэнд”», когда прошел слух о том, что Осипова подозревают. Дескать, все на защиту нашего неистового святого Валентина и его благотворительной дщери святой Терезы — уж не помню, как там ее! Но если хотя бы кто-то из трехсот обманутых дольщиков собрался идти на баррикады за склочного Осипова, то найдутся и те, кто вступится за свободу вашего Ильи. Пусть он менее значимая фигура, зато и куда более симпатичная! Я правильно понимаю?
— Про более симпатичную фигуру правильно, а все остальное — иллюзии и путаница в показаниях, которыми я тебя заразила. Нет, все как раз наоборот! Беленсониха сетовала, что как раз никто не собирался идти на защиту Валентина! А уж за Илью тем более никто не впишется. Наша инертная масса… что с нее взять? Впрочем, я знаю, кто может помочь! Зеленцова! Хотя бы ради того, чтобы обставить свою вечную соперницу…
Кто такая Зеленцова и почему она враждует с Яной Беленсон, пришлось узнавать уже в пути. Впрочем, ничего особо нового — все те же интриги драмы под названием «Марилэнд». Пока ехали в такси к злополучному отделению, у Васи возникло ощущение, что он участвует в государственном перевороте в духе безумного чаепития. Таинственная дольщица Зеленцова, выпрыгнувшая как черт из табакерки и якобы поднявшая все свои связи в прокуратуре и ФСИН — а какие связи еще могут быть у рентгенолога в районной поликлинике! — Зеленцова уже была на месте. И адвокат при ней! Похмельный тип с тяжелой аурой бывшего зэка. Ну а что вы хотели от рентгенолога, который воображает себя советником президента! Видно, двадцатипяти-тридцатилетняя барышня, о которой заикнулась Настасья Кирилловна, — не тот уровень для вершителей судеб.
— А при чем тут ФСИН? — шепотом спросила Соня у Василия, поймав момент. — Это же органы исполнения наказаний? От них, наоборот, надо держаться подальше.
— Не обращайте внимания! Похоже, что эта Зеленцова, как сорока, все диковинные слова тащит себе в копилку, чтобы потом, по-цыгански бренча этими побрякушками, усыплять бдительность и логику.
Меж тем похмельный адвокат внимательно вгрызался в дело, а заодно в мозг следователя. Василий понимал, что происходит нечто за гранью его понимания: Илью выпустили под подписку о невыезде! Сначала его задерживают по подозрению в убийстве, потом его выпускают, причем под влиянием явно сомнительной небритой личности. Зато сам Илья Андреевич Кадочников после суточного заключения выглядит фактурно и величественно. Хотя, может быть, в обычном состоянии он еще более окладист? Васе было не с чем сравнить, он видел Настиного супруга впервые. Большие темные глаза с оплывшими краями, придающие ореол мученика, — но при этом по-детски бодроприпухлые щеки. В его возрасте это было необычно. Словно постаревший ребенок. Впрочем, это было лишь секундное впечатление, которое сменилось образом испуганного, но при этом капризного мужчины, которому втайне нравилось быть в центре напряженного внимания. Вот что уловил Василий и подумал, что его присутствие становится нежелательным. Да и попросту незаметным, ведь главные спасители жаждали лавров! Настасья Кирилловна, судя по затравленной благодарности во взоре, превратилась в вечную должницу Зеленцовой, которая проклинала вероломных предателей — Валентина, бросившего товарища на поле боя, и Яну Беленсон, которая с ним заодно. Обличение чуть было не затмило главный вопрос о том, с чего Илью понесло к следователю. Кто ж ходит в такие гости без приглашения? За компанию…
— Вы разве не поняли? Вызовут всех! — с легким садизмом Кассандры возвестил Илья… нет, пожалуй, уведомил. Чтобы возвестить, его голосу не хватило мощи и достоинства. Итак, следователь вызовет всех обманутых дольщиков, это лишь вопрос времени. И поэтому Илья рассудил по старому доброму принципу: раньше сядешь — раньше выйдешь. А чего ему было бояться?! Он полагал, что совершенно нечего! Заодно он собирался узнать драматичные подробности у Валентина — ведь земля ж слухами полнится, а хочется из первых уст… Осипов же наотрез отказался питать досужие сплетни. «Вот Владу будут допрашивать, пускай все бабье слетается на ее бенефис»…
— Дщерь неразумную зоолюбивую тоже будут допрашивать? — испуганно пробормотала Настасья Кирилловна, успевавшая подумать о сирых и убогих, даже вызволяя мужа из застенков. Впрочем, Влада была далеко не сирой, но не о ней сейчас речь. — Почему же тебя задержали? За что? Что ты сделал?
— Ничего не сделал! Рожей, видно, не вышел. Следователь как заглянул в паспорт — и стало понятно: что бы там ни было написано — я виноват. Еще переспросил: «Вы родились в Емельянове?» Ну, в Емельянове, дескать, а что? А то, что мы вас задерживаем по подозрению в убийстве гражданина Помелышева.
— То есть рождение в Емельянове — это улика?! — возмутилась Настасья.
— Да, — меланхолично подтвердил несвежий, но неподсудный как победитель адвокат. — В Емельянове, а точнее, в райцентре начинал свою карьеру Помелышев. Этот факт можно квалифицировать как предпосылку для сведения личных счетов.
— Ах, вот оно что! — Илья был почти счастлив тем, что нашел разгадку своим сегодняшним мытарствам. — Личные счеты… Какая ахинея, однако!
— Что же будет дальше? Теперь тебя могут вызвать в любой момент и посадить за решетку? Я все-таки не понимаю, что же они к тебе привязались?! — рассеянно пыталась искать правду Настасья Кирилловна, не обращаясь ни к кому конкретно и менее всего к мужу. — Не может быть, чтобы их не устроило всего лишь место рождения!
— Очень даже может! — назидательно парировала Зеленцова. — Кстати, следователь говорил, как был убит Помелышев?
— Говорил, что имеются следы, говорящие о возможной насильственной смерти. Но подробностями, разумеется, не баловал — якобы в интересах следствия!
Вася мельком заметил, что настроение Ильи изменилось. Он заспешил домой, явно желая избавиться от свиты спасителей. «Может быть, следователь все же побаловал его подробностями?» — мелькнула мысль у Васи. Настасья Кирилловна, уловив желание вырванного из застенков супруга, внутренне заметалась: а как же благодарность Зеленцовой и ее «Георгию-победоносцу»?! В конце концов, ему надо заплатить!
— Вам плохо? Присядьте скорее!
Василий от неожиданности выронил зажигалку, так и не дав прикурить приосанившемуся адвокату, чье похмелье внезапно преобразилось в триумфальную усталость. А ведь это был голос Софии! Мудрости, понимаешь… И адресован он был Илье, чьего недомогания никто и не заметил.
— Сделайте два глотка, и вам станет легче! Анастасия Кирилловна, вам, наверное, надо поскорее отвезти Илью домой. Иначе возможны проблемы с сердцем. И сами отдохнете от всех этих потрясений… А насчет дальнейших действий свяжетесь с адвокатом завтра.
Илья завороженно уставился на новое для него действующее лицо, которое действовало столь благотворно и решительно. И послушно выпил ровно два глотка воды.
Василий не успел глазом моргнуть, как «болезного» Илюшу Настасья утрамбовывала в такси. Но после напористых переговоров благодетели тоже втиснулись в авто. «Да, надвигающийся вечерок не предвещает…» — подумалось Васе. Он чувствовал себя отчасти предателем — ведь не смог-таки отбить Кирилловну от этой подозрительной парочки.
— А этот следователь с этим адвокатом, случайно, не работают в паре? — произнесла Соня доморощенную догадку, носившуюся в воздухе.
Василий был ей искренне благодарен, потому что он сам ничего умнее произнести не смог бы. Нехитрая мысль приходила в голову и ему, только он никак не мог связать воедино логику сегодняшних событий и всю предшествующую томительную историю «Марилэнда». Они с Соней сидели на неудобной железной скамейке, что, хотя и была в некотором тенистом отдалении от здания полиции, явно находилась под его юрисдикцией. То есть некоторая аура наказания все же витала над ней, несмотря на примирительные лиственницы, нависающие уютной прохладной тенью. Словом, странное место для разговора мужчины и женщины.