Последний совместный фильм Кассаветиса и Роулендс называется «Потоки любви». Теперь они – брат и сестра в возрасте «около пятидесяти». Роберт – богемный писатель, пытающийся сохранить вдохновение с помощью алкоголя, секса и разгадывания «женских секретов». Он ни разу не видел своего двенадцатилетнего сына, а когда встречается с ним, то не находит ничего лучшего, чем накачать его пивом. Сара, на первый взгляд, – полная противоположность брату. Она обожает свою дочь и любит бывшего мужа (тот самый Сеймур, что играл Московица), но на суде ведет себя так, что восстанавливает против себя и судью, и дочку, которая выбирает жизнь с отцом. Сара отрицает секс, старается, следуя советам психоаналитиков, «обрести баланс», но признается в своей главной проблеме: «Я не знаю, кто я». В самый неподходящий момент она задает вопросы типа: «Правда, что любовь – бесконечный поток?» В итоге она оседает в доме брата, населив его прижитыми попугаем, псом, двумя пони, козами и утками. Двое непутевых созданий пытаются утешить друг друга; ночью Саре снится бывший муж, с которым они выступают в каком-то сумасшедшем мюзикле, и он поет, обращаясь к ней: «Я люблю это лицо».
Роулендс одета в розовую юбку, сиреневую блузку, малиновый пиджак: вылитый персонаж Альмодовара, снявшего к этому времени первые картины – не за горами были «Женщины на грани нервного срыва». Главная женщина Кассаветиса своим форсированным кокетством и игрой в простодушие напоминала Татьяну Доронину («Три тополя на Плющихе» – советский вариант «Минни и Московица»). На самом деле она могла быть только американкой и никем иным. Незабываема сцена из «Потоков любви»: Сара, опрокинутая отказом дочери жить с ней, едет по совету врача в Европу. Где-то во Франции (все снято в павильоне) она таскает по перрону свой багаж, состоящий как минимум из двух десятков предметов, проклиная Европу и пытаясь в поисках помощи обаять железнодорожного рабочего. Этой безумной женщине нельзя отказать в обаянии, не так ли?
Елена Плахова
Мужья
«Мужчины постоянно обманывают женщин в моих фильмах», – утверждал Джон Кассаветис. Это ущербная правда: обманывают, да, но как?
Вот «Женщина под влиянием»: Мэйбл узнает, что ее муж Ник из-за срочной работы не придет домой на ночь. Она идет в бар и снимает первого попавшегося мужчину, а наутро называет его Ником и в ярости требует, чтобы он прекратил эти игры. Да, это Ник ее обманул, сначала не придя домой с работы, а потом притворившись другим человеком.
Вот «Лица». Муж и жена смеются, сплетничают, шутят и дурачатся, жена рассказывает о знакомых («Я тебе излагаю женскую точку зрения»), и вдруг муж требует развода. Он обманул ее? Да, обманывал ее и себя всю жизнь.
Вот «Мужья», самый прямолинейный фильм Кассаветиса о мужчинах и женщинах – возможно, потому, что здесь есть мужская точка зрения, но почти нет женской – которая, как следует из «Лиц», доводит до развода. Трое сорокалетних ньюйоркцев после похорон своего друга пускаются во все тяжкие: сначала два дня пьют, поют и блюют, а потом летят в Лондон, где вечно идет дождь, снимают там девиц и развлекаются. Потом возвращаются домой, где их ждут жены. Жены – кроме одной – остаются за кадром, на фотографиях счастливой поры. Но если бы не было жен, не было бы и этого путешествия, этого пьяного марафона, этой погони за несбывшимся. Что же, трое друзей обманули своих подруг? Да: когда говорили, что будут вместе в горе и в радости. Кто же знал, куда их заведут горе и радость?
Кассаветис утверждал, что вся жизнь, в том числе и брак, – это сплошная борьба полов: «Идет постоянная и, мне кажется, прекрасная война». Дело женщины – осознать разницу между полами, признать за мужчинами потребность в приключениях.
Джон Кассаветис, Бен Газзара и Питер Фальк сыграли, точнее, прожили в «Мужьях» не какие-то там «приключения», а блевотную, кислую горечь утраты. Утраты и друга, и будущего: на каждых похоронах между тобой и смертью оказывается все меньше людей, и становится понятно, что все это может случиться и с нами – такими сильными, такими успешными, такими живыми. Седеющими, уставшими. Попробуем отбить, выиграть самих себя у смерти: будем по-мальчишески шалить, хихикать, как подростки. И тем стремительнее «Мужья» превращаются в одну из самых тяжелых историй похмелья.
Когда фильм вышел, он не порадовал никого – ни зрителей, которые уходили с первого показа толпами, ни критиков. Кассаветису пришлось сократить «Мужей» больше чем на час: по контракту с Columbia Pictures нужно было уложиться в час сорок. А потом студия вырезала еще одиннадцать минут. «Я был бы рад, – говорил потом Кассаветис, – сделать „Мужей“ вдвое длиннее, чтобы у каждого зрителя была возможность выйти из зала, как только ему этого захочется». Зрителям – как и критикам – не понравилось, что в фильме «не было анализа социальных проблем», но при этом в нем было показано, что американский мужчина может с легкостью изменить жене – а значит чуть ли не американскому образу жизни.
Критик Роджер Эберт написал о «Мужьях», что это не просто кошмар, а «художественная катастрофа», провал «сильного режиссера, который даже не понимает, почему у него ничего не получилось». А Полин Кейл, ненавидящая все, что делал Кассаветис, заявила, что «Мужья» «инфантильны и оскорбительны», что это псевдореалистическое кино, состоящее из сплошных клише, «мучительно банальный» фильм. В этом определении есть сердитая правда кинокритика – то есть человека в постоянном поиске сильных и новых эмоций. Кассаветис же предлагает привычные, «низкие», мучительно банальные эмоции, которые зритель и без него испытывает каждый день, а точнее, каждый день старается избегать. Одержимость мелочами, обида на мироустройство, бессмысленная агрессия, слюнявая любовь, внезапное пьяное подозрение. Фильмы Кассаветиса ничуть не помогают примириться с этими состояниями и даже осознать их; более того, не возникает ощущения, что ты не одинок, что «все люди через такое проходят». Да, это банальный опыт, но при этом уникальный, неповторимый и вместе с тем удивительно бессмысленный для всех персонажей. Они не могут прозреть, или очиститься, или полностью изменить свою жизнь. Могут лишь сопротивляться этому опыту, переживать его, а потом по мере сил продолжать обыденное существование – и это приближает их к зрителю, который тоже просто живет… И это лучшее, на что он способен.
Самый «актерский» из всех когда-либо существовавших режиссеров, Кассаветис считал, что нет хороших или плохих актеров. Неестественность реакций и эмоций – это не актерская, а общечеловеческая проблема, люди просто разучились реагировать спонтанно, разучились доверять друг другу, самим себе и своим близким. «Актерам, – говорил он, – не нужны никакие умения, кроме умения жить. Если они могут что-то испытать в жизни, они смогут сделать это и на экране».
Чтобы добиться этой убийственной энергетики, Кассаветис требовал от актеров делать то, что им кажется правильным в данной ситуации – но в рамках предельно проработанного сценария. «Это ваш персонаж, не мой, – говорил он. – Вы знаете о нем больше, чем я когда бы то ни было о нем узнаю». При этом иногда впрямую издевался над актерами, добиваясь полной отдачи: известна история о съемках «Мужей», когда он разлил масло на асфальте, чтобы Дженни Ранэйкр поскользнулась. Сама актриса после этой мучительной сцены, где она бежит под дождем, поскальзывается и падает, говорила, что это все было реальнее, чем в жизни. Как будто с ней действительно произошло все то, что с ее героиней, опустошило ее, швырнуло в этот дождь.
Во время съемок пьяного «конкурса певцов» Кассаветис не предупредил Леолу Харлоу, что герои будут говорить ей гадости («Слишком мило! Ты поешь слишком мило! Ты не с нами разговариваешь. Ты ни с кем не разговариваешь»). В конце этого изматывающего эпизода она чуть не плачет. В том же эпизоде герой Питера Фалька начинает раздеваться. Этого не было в сценарии. Перед съемками Фальк, который тяжело воспринимал манеру Кассаветиса работать с актерами, спросил у режиссера, как ему себя вести. «Ты просто не хочешь оставаться в стороне», – ответил Кассаветис, и Фальк решил раздеться перед камерой.
То, что в его фильмах кажется импровизацией, является, скорее, чем-то вроде психодрамы. Фильмы Кассаветиса – репортажи о том, как люди пытаются быть собой в заданных условиях, в вечном «здесь и сейчас». Именно поэтому и «мужская», и «женская» точки зрения в его фильмах настолько честны: их не сценарист придумывает, они возникают из человеческого опыта актеров. «Мужья» – это перекресток актерских воображений. «Вот у нас есть три персонажа. Почему должен еще прийти режиссер и навязать четвертую волю?»
Джим Джармуш – один из «американских независимых», которых без Кассаветиса вообще не было бы, – сказал как-то, что у Кассаветиса «что-то происходит в актерах». Сюжет в этих фильмах действительно живет не в сценарии, не на поверхности: действие спрятано в актерах, в эмоциях, в алкоголе, в смехе. У Кассаветиса, в сущности, нет героев в привычном смысле слова. Его фильмы – это уникальные, вывернутые наизнанку комедии масок, где люди и их эмоции меняются местами. Действующие лица в его фильмах – не люди, а эмоции, состояния, и именно они выбирают себе людей, примеряют их по ходу фильма. Поэтому сюжеты большинства картин Кассаветиса пересказывать глупо и бессмысленно: вот муж хочет развестись с женой. Или другая семья: жена не в себе, и ее отправляют в сумасшедший дом, а потом ей становится лучше. Или владелец стрип-клуба должен убить китайского букмекера. Или актриса готовится к премьере. Это не сюжеты, а состояния, завязки действия. И невозможно отделаться от тревожного, почти хармсовского «Раз, два, три! Ничего не произошло!» – даже когда звучат выстрелы или герои окончательно сходят с ума. Потому что в этих фильмах нет законченной истории, нет вывода.
Если же смотреть с изнанки, то все складывается. Главные герои «Мужей» («комедии о жизни, смерти и свободе», как написано в титрах) – одержимость и растерянность. Весь фильм одержимость будет драться с растерянностью и даже попытается сбежать от нее в Лондон, но растерянность ее догонит. Они будут буянить, препираться, перескакивать с одного актера на другого, а потом растерянность уйдет от Гаса, Арчи и Гарри к трем девушкам по вызову. Тогда одержимость тоже их бросит. Тут фильм и закончится, а Гас, Арчи и Гарри вернутся к своим семьям.