И понимать уже не надо.
Прикуривать перед раскрытым окном, за которым бушует ливень, – как пытаться отыскать причину, почему оказался под лавандовым небом, которого не видно сейчас. Слишком сложно, а от того кажется, что бессмысленно. Но Мингю прикуривает все равно – получается – и коротко смеется над Чонхо, который присаживается на корточки, прячась от ветра.
«Все еще чужое, – думает он, забирая зажигалку из чужих рук, – все еще абсурдно», – думает, наблюдая за тем, как затягивается Чонхо, а потом переводит взгляд в окно. Видит сквозь пелену дождя Сеульскую башню вдали, которая светится синими огнями. И чувство такое, что она в ладони поместится – только руки протяни вперед. И нет больше ощущения, что ты – лишь мелкая песчинка в океане дождя.
На сигарету попадают капли дождя, но Мингю не дает ей погаснуть, делая затяжку за затяжкой. Смотрит, как дым, который покидает его легкие, мешается с тем, который выдыхает Чонхо. А потом – растворяется за окном, исчезает в дожде, оставляя после себя лишь терпкий запах с примесью ментола. Сеульская башня плывет куда-то, гаснет на мгновение, а затем загорается снова, но уже ярко-фиолетовым.
Чонхо выкидывает докуренную сигарету, опирается обеими руками о раму и высовывается наружу. Его волосы намокают моментально – вместе с черной футболкой в районе плеч. Мингю не видит этого, но как будто слышит – то, как ткань пропитывается водой. Ему хочется сказать Чонхо: «Ты идиот», но Мингю не говорит – встает рядом и высовывает одну руку наружу. Кожу пронзают холодные капли-стрелы. Скоро все-таки доберутся до сердца.
В густом воздухе, помимо запаха дождя и сигарет, чувствуется еще что-то. А Мингю снова не может в сравнения – как тогда, когда Чонхо остановился на одной из фотографий в его телефоне. Это просто есть. И от этого хорошо.
Позади, со стороны комнаты, начинает громко играть неизвестная мелодия, и они одновременно смотрят друг на друга. Чонхо перевешивается обратно, встряхивает мокрыми волосами и исчезает в дверном проеме. Возвращается почти сразу со своим телефоном в руках.
– Я будильник поставил, – говорит он, – на час ночи.
В воздухе теперь – лишь запах дождя и сигарет.
Мингю выбрасывает в окно выкуренную до самого фильтра сигарету и выходит с балкона. Из-под кровати высовывается Куки – забрался туда, когда начался дождь. Он смотрит на корги с легким смешком, потому что, в принципе, понимает. Как только Чонхо закрывает балкон, пес вылезает из-под кровати целиком и жмется к его ноге.
Мингю снимает свой телефон с зарядки, и они вместе идут в комнату Мина. Он хочет включить верхний свет, но Чонхо его опережает – на рабочем столе, мигнув пару раз, загорается настольная лампа. Он глядит на нее, на косо лежащий рядом ноутбук, после – на все еще выдвинутый нижний ящик стола. Поворачивается к фотографиям на стене, цепляется взглядом за пустующую шляпку шестого гвоздя. Какой бы была его история, реши Мингю уместить ее в шесть фотографий? И каким бы было то фото, которое он снял со стены и спрятал в самый дальний ящик?
Часы на стене показывают семь минут второго. Дождь за окном не стал тише. Поворачиваться к зеркалу не хочется. Как тогда.
Чонхо прислоняется к стене рядом с зеркалом и убирает со лба мокрые волосы. Носом шмыгает. Заболеет ведь потом наверняка. И правда идиот. Мингю переводит на него взгляд, и его глаза чуть расширяются. Голову заполняют десятки вопросов – тех, которые он так и не задал. И не задаст уже. А ведь ему просто было не интересно. Было.
На каком факультете учится Чонхо? Почему они с Мином решили снимать квартиру, а не жить в общежитии, как большинство студентов? Откуда у них столько денег на эту квартиру? Чонхо подрабатывает? Кем? Его мама готовит так же вкусно, как и мама мелкого Чонхо? Кто подарил ему очки, в которых он сидит за компьютером? Зачем решил промокнуть под дождем?..
Голова тяжелеет все сильнее с каждым новым вопросом, а Мингю только крепче зубы сжимает и хочет абстрагироваться от этого роя пчел, как и всегда, но не выходит ни черта. Не выходит, но с этим уже ничего не поделаешь.
Одиннадцать минут второго. Мингю подходит к зеркалу, но смотрит не в него, а на Чонхо.
И это – все?
Ветер ударяет в окно, заставляя стекло задребезжать, и он вздрагивает, упираясь взглядом точно в свое отражение. Сколько осталось? Минута? Секунды?
– Эй, – зовет Чонхо. По поверхности зеркала идет рябь; Мингю видит, как искажается его отражение, а комната позади блекнет. – Я рад, что познакомился с тобой.
Он вздрагивает и отводит взгляд – упирается им точно в лицо Чонхо, который улыбается. Опять – просто и легко. Если нет второго дна, может, есть третье?
– Я тоже.
И когда Мингю снова глядит в зеркало, то видит там уже себя-не-себя. Он отшатывается от (не)ожиданности, во все глаза таращится на Мина, который взволнованно смотрит на него в ответ, стоя вплотную к зеркалу. На нем красная рубашка в клетку и черные джинсы – Мингю бы даже усмехнулся едко, потому что понял, чья это одежда, но в эти секунды в голове разверзается пустота. Расширяется, как черная дыра. Ничего в ней нет, в голове этой.
Мин говорит что-то и оглядывается назад. Мингю следит за его взглядом и видит Тэёна, у которого вид не то что взволнованный – перепуганный скорее. Он подскакивает к зеркалу и ударяется о его поверхность головой. Отступает на шаг, хватаясь за лоб.
– Получилось, да? – Чонхо выныривает сбоку, смотрит в отражение и разевает рот.
Мингю хочется спихнуть его обратно, но вместо этого сам подходит к зеркалу вплотную по примеру Мина, все же замечая боковым зрением, как меняется лицо Чонхо, который заметил Тэёна. Секундная стрелка настенных часов отмеряет оставшееся время так громко, что каждый щелчок отдается где-то в затылке.
– Давай быстрее, – говорит Мингю, прижимая ладонь к поверхности зеркала; осознает, что его не слышат, но все равно продолжает: – Потом может не быть возможности, быстрее. – А сам думает: «Помедленнее».
Мин не может разобрать его слов, но понимает, кажется, – кивает. Смотрит себе под ноги и кивает снова. Тэён трясет его за руку под неодобрительное мычание Чонхо, который рядом стоит совсем – плечо к плечу. Словно вытеснить хочет куда-то в сторону. Мингю чувствует чужое тепло сквозь рубашку (черт, он забыл про свою одежду) и делает то, чего делать был не намерен: смотрит на Чонхо с мыслью, что больше его уже не увидит. На лице напротив улыбки нет уже – ни легкой, ни простой.
Мин прижимает ладонь к зеркалу с обратной стороны. Очертания их ладоней совпадают, и смотреть на это больно. Секундная стрелка продолжает надсадно тикать прямо в голове. Мингю зажмуривается изо всех сил, впуская в себя осознание того, что все. Спустя несколько долгих секунд на его плечо ложится чья-то теплая рука. Он открывает глаза и шумно выдыхает, ожидая увидеть рядом Тэёна.
Но видит почему-то Чонхо.
Мингю резко поворачивается обратно к зеркалу и смотрит на Мина и Тэёна, которые все там же – по другую сторону. Мин ударяет по своему отражению ладонью – на его лице написаны искреннее непонимание и растерянность. Тэён не отстает, но в его глазах Мингю видит еще и страх – громадный такой, скользкий. Собирается слезами в уголках глаз.
Часы щелкают, и отражение мутнеет, искажается рябью. Две секунды, три – и Мингю вновь смотрит на свое бледное отражение. Бледное и потерянное. Он оглядывается на часы: «1:15». Прошло две минуты. Не одна. Но… Почему?
Мингю оседает на пол перед зеркалом, не в силах отвести взгляда от своего лица. Тело становится ватным, непослушным. Чужим словно.
Они же все сделали правильно. В чем ошибка?
В ушах звенит. В голове – пусто. Невыносимо хочется лечь прямо на пол, закрыть глаза и уснуть. Сделать вид, что этой неудачной попытки не было. Что дождь сегодня не шел. Что вообще ничего не было.
– Пиздец, – нарушает тишину Чонхо.
У него на лице – война эмоций, и ни одна из них не может выиграть. Мингю глядит на него снизу вверх и хочет не то рассмеяться, не то застонать от бессилия. Пиздец, и правда.
– Что в этот раз не так? Чего не хватает? В чем, блядь, дело? Какого… – Чонхо шлепает ладонью по поверхности зеркала, и то ощутимо вздрагивает.
– Я не знаю, – тихо отвечает Мингю, – я без понятия. Не знаю. Ничего не знаю.
Он слышит чужой смех и вздрагивает; смотрит на Чонхо, как на ненормального. Тот садится рядом, не переставая смеяться, и подпирает одной рукой щеку. Заглядывает Мингю в глаза и резко обрывает свой смех:
– Придется тебе все-таки поносить свитера с оленями.
Он фыркает и немного расслабляется. Чувствует неуместное облегчение, которое вообще-то должен был испытать, оказавшись по ту сторону, но почему-то ощущает сейчас.
Они сидят пару минут в молчании. Мингю пытается прокрутить в голове события всех ночей до того, как оказался в этом мире, найти упущенную деталь, тот самый необходимый пазл, без которого картина не картина, а обглоданное нечто, но не выходит. Зато вспоминает другое.
– На каком факультете ты учишься? – поворачивается он к Чонхо.
– Факультет бизнеса и экономики, – отзывается тот. – Нашел время спрашивать.
– И не говори.
Чонхо вздыхает устало, на ноги поднимается. Идет в сторону двери, но оборачивается полпути:
– Спи сегодня здесь, не страдай ерундой.
Мингю смотрит ему в спину, облизывает губы, которые почему-то соленые. Хочется бросить какую-нибудь – любую – фразу Чонхо вслед, но тот уже ушел. Он слышит его тихие шаги за стеной, а после легкий хлопок двери. Мингю глубоко вздыхает и замирает.
В комнате пахнет дождем, сигаретами и немного – миндалем.
6
Когда Мингю просыпается, то долго вслушивается в тишину, нарушаемую лишь тихими шагами Куки по кухне, и не решается встать с кровати. Он заснул на ней прямо так – в одежде, в которой ходил весь предыдущий день. На пледе, что сам накинул поверх чужой постели. Мингю лежит, смотрит на один из рисунков мультяшных сов, который маячит точно перед его лицом, и всеми силами старается не думать о том, что произошло ночью. Давит в себе воспоминания, но они продолжают мелькать картинками: дождь, балкон, сигареты, зеркало, Тэён. В обратном порядке. Снова и снова.