– Не, – отмахивается тот, – мама с сестрой только рады будут, если ты зайдешь.
– Боюсь, рады они будут не мне конкретно, – слабо улыбается он в ответ.
Тэён на это не говорит уже ничего – кивком головы просит следовать за ним. Они проходят мимо Старбакса и сворачивают на небольшую улочку, пару минут идут в тишине. Мингю молчать как-то не нравится – чем дольше это продолжается, тем выше вероятность, что его все-таки спросят, что случилось и почему он на ночь глядя попросился перекантоваться.
– Я думал, вы с Юбином в общежитии живете, – пробует начать разговор.
– Нет, какой смысл тратить деньги, если можно спокойно жить в тепле и уюте вместе с семьей? Хотя Юбин, признаться, не особо этому рад. Отношения с отцом у него так себе, а денег на ежемесячную оплату общежития просто не хватает, – охотно отвечает Тэён. – Поэтому он, как и я, никуда не съехал. И, к слову, – на него смотрят с откровенным весельем, – как бы ты у меня переночевал, если бы я в общежитии жил? Туда, знаешь ли, посторонних не пускают.
– Мм, – мычит Мингю, – я не особо думал, когда звонил. Надеялся на лучшее.
– Вы поссорились?
Ну вот. Приехали. И на что он надеялся, когда хотел избежать этого обсуждения? В подобной ситуации это вряд ли возможно.
– Нет, – честно признается Мингю, потому что правда – нет. – Сам не знаю, что произошло. Но мне показалось, что… – Он пробует на вкус следующие слова, и они откровенно горчат, хотя продолжает он все равно: – Мне показалось, что Чонхо надо побыть одному.
– А, – возводит глаза к небу Тэён, – почему-то я не удивлен. Все, пришли.
Уточнить он не успевает – его хватают за рукав рубашки и увлекают вслед за собой по лестнице небольшого здания на второй этаж. Тэён распахивает незапертую дверь, орет: «Я вернулся», и через несколько секунд в Мингю, едва не сбив с ног, влетает маленькая девчушка лет восьми, которая начинает без конца повторять: «Мингю-оппа[14]! Мингю-оппа!». Оппой его в последний раз называли в университете – то были студентки с курса помладше, которые почему-то увивались за ним стайкой, – поэтому он теряется и просто позволяет обнимать себя и всячески тормошить.
Вот и познакомился с младшей сестрой не своего Тэёна. Классно.
– Ну-ка, Риса, шуруй к себе в комнату, не мешай взрослым, – по-доброму припугивает ее Тэён.
– Но я не видела Мингю-оппу два месяца, – начинает ныть девочка.
– Насмотришься еще, все, топай. И так меня затискала всего сегодня, хоть этого дядю пожалей.
– Вы кушать будете? – Со стороны кухни выходит молодая женщина не старше сорока в фартуке и мило улыбается. Мингю даже не нужно вглядываться в чужое лицо – он сразу узнает мать Тэёна, которую видел много раз. Он делает легкий поклон и извиняется за позднее вторжение. – Нет-нет, что ты, все в порядке, – уверяет его женщина, – ты к нам давно не заходил! Пойдемте-пойдемте, я вас накормлю, Тэён тоже ничего не ел еще. – Она подзывает их к себе рукой.
Мингю чувствует себя крайне неловко, восседая за обеденным столом, на который мать Тэёна выставляет тарелки, смотрит на пустой стул во главе и шепотом спрашивает, где отец, на что получает такой же тихий ответ: «В командировке» – и взгляд вниз, на свои колени. Мингю понимает следом, что лучше бы не спрашивал, но ему почему-то не стыдно – о чем угодно готов говорить, лишь бы не о причинах своего нахождения в этом доме.
Они довольно уютно ужинают: мать Тэёна без конца улыбается и подкладывает Мингю добавки, то и дело ругается на дочь, которая играется с едой (а ведь не три года уже давно), расспрашивает про университет, а в завершение достает из холодильника две банки пива и, заговорщицки подмигнув, вручает их Тэёну, после выпроводив их с кухни. Мингю в нерешительности замирает на пороге чужой комнаты, прислушивается к громко стучащему сердцу и вздыхает глубоко-глубоко, потому что, боже, как же тяжело. Видеть чужие семьи, получать от них незаслуженную любовь – всегда сложно. Потому что понимаешь, что у тебя самого так никогда не будет.
Просто Мингю – вор: чужих друзей, чужой жизни, чужой любви. Но его хватит на все это, правда. Потому что внутри – бездонная пустота, которую сколько ни заполняй – краев не достигнешь. Там всегда будет место.
– У тебя сестру правда Риса зовут? Японское же имя вроде. – Он садится на чужую кровать, наблюдая за тем, как Тэён плюхается в компьютерное кресло.
– А, это отец настоял. Нравилось ему это имя очень, хоть и осуждали все коллеги помню. Типа «японоориентированный». У нас такое не в почете, сам знаешь. – Тэён протягивает ему банку пива.
– А в школе не гнобят за такое имя?
– Бывает, – нехотя признается Тэён, – точнее, бывало. Но я провел с этими поганцами воспитательную беседу, и с тех пор все ходят по струнке.
Мингю коротко смеется и вскрывает банку.
– Итак, – Тэён громко отпивает пива и пару раз двигает бровями вверх-вниз, – что случилось у наших голубков?
Судя по лицу Мингю, вопрос и содержащиеся в нем слова он вообще не оценил, потому что ему в ответ сразу же смеются и машут рукой:
– Да расслабься, я шуткую. И если не хочешь рассказывать, я не буду настаивать. Честно говоря, я все еще удивлен, что ты мне позвонил. Мы с тобой… ну, можно сказать, едва знакомы.
– А я удивлен, что ты мне не отказал. – Мингю опускает взгляд, упираясь им в отверстие в банке, которую крепко сжимает обеими руками. – На самом деле в моем мире мы с Тэёном лучшие друзья.
Тот круглит глаза.
– Ты серьезно? Погоди, получается, что… я правильно понимаю, что наш Мингю в твоем мире сейчас вместе с… – Он запинается и приглаживает волосы на затылке. – Вот это да, конечно, – усмехается нервно.
– Чонхо разве не сказал тебе?
– Только то, что Мингю в надежных руках. Сейчас, когда я понимаю, о каких руках шла речь… странно, что он назвал их надежными. – Тэён начинает кусать свою щеку изнутри.
– Я его в этом убедил. И, серьезно, – он внимательно глядит на него поверх банки, которую поднес ко рту, – не переживай. Я понимаю, что ситуация двоякая, но уверен, что все в порядке.
Мингю отпивает пива и начинает постукивать по банке пальцем. Он не соврал – правда уверен, что на его Тэёна можно положиться. Что тот не сделает чего-то неправильного, что рядом с ним Мин не пропадет. Мингю же не пропал.
– Знаешь, – начинает неожиданно Тэён, – я не удивлюсь, если Чонхо не один раз говорил, что с тобой сложно.
Он хмурится, даже близко не понимая, к чему это сказано. Ему понимающе улыбаются.
– Но Чонхо, кажется, сам не подозревает, насколько тяжело с ним самим бывает временами, – заканчивает Тэён и с многозначительным видом прикладывается к банке.
– Ты к чему это вообще?
– Просто подумалось вдруг. Разве я не прав?
Мингю усмехается, резко выдыхая через нос. Глядит в окно, на котором даже жалюзи нет, и коротко кивает, не в силах стереть эту усмешку с лица. Действительно. Кажется, кто-то когда-то сказал, что в других больше всего не любишь то, что есть в тебе самом. Не так уж и далеко от правды.
– Ты не принимай близко к сердцу, – Тэён склоняет голову к плечу, вглядываясь в его лицо, – что бы там у вас ни произошло, это пройдет.
И черт его знает, с чем именно провести параллель: с чужим поведением, которое вдруг резко меняется, или с тем, что предшествовало этой смене. Мингю растерянно моргает, поджимая губы. Изнутри колется невысказанное – просит воздуха, просится наружу. Он сглотнуть пытается, но выходит не очень.
Тэён, кажется, слов от него и не ждет вовсе, потому что продолжает говорить, почти паузы не выдерживая:
– Я его достаточно хорошо знаю. Да, мы месяц не разговаривали, но… – Он пожимает плечами. – Кто-то своим тараканам никогда не изменяет, и Чонхо – один из таких людей. Он не разбирается в сложных для себя ситуациях, а просто бежит с поля боя. – Тэён смеется и уточняет: – Но ты это и так знаешь по нашей с ним истории.
– С поля боя? – приподнимает брови Мингю.
– А разве нет? У всех поле боя разное. У кого с вилами и ножами, как было у нас, а у кого-то война означает сражение с самим собой.
– Не очень понимаю, куда ты клонишь, – признается он, взглядом упираясь все в ту же банку пива в своих руках.
– Столкнувшись с эмоциями, которые ему непонятны, Чонхо не спешит искать решение, а попросту сбегает, – поясняет Тэён с видом такого отпетого знатока, будто лет десять психологом проработал. – Ты сказал, что решил, будто ему нужно время побыть одному. Я сделал вывод, что…
– Ой, боже, – кривится Мингю, сделав глоток пива, – на хера так копаться в том, что можно вообще не анализировать? Всем временами в тишине посидеть хочется.
Тэён смеется с оттенком какого-то губительного понимания – потому что он по смеху этому слышит, что тому известно куда больше, чем говорится вслух. Мингю мрачно прихлебывает пиво, избегая внимательного взгляда напротив.
Сказать что-нибудь до самой сути пропитанное сарказмом он не успевает – телефон в заднем кармане джинсов звонит, да так сильно вибрацией отдает, что Мингю на месте взвивается, едва банку не выронив. Он достает смартфон, таращится на «Чонхо» на экране и их общую фотографию, сделанную буквально вчера, и просто… не знает.
Ни хрена не знает. Зачем он звонит? Действительно потерял? Взять трубку? Проигнорировать? Проигнорировать, а потом написать в катоке? Мингю все еще смотрит на чужое имя на экране, комкая банку пива в руке, и так и не успевает решить хоть что-то, потому что Тэён выхватывает телефон из его рук и принимает вызов сам.
– Ага, это я, – слышит Мингю издалека словно, – да, он у меня. – Тэён смотрит на него и растягивает губы в злорадной улыбке. – Не, я бы не сказал, что он с тобой говорить не хочет, просто это я, ты же знаешь, люблю влезать в чужие разговоры. Трубку дать? Не, не выйдет, он слинял в ванную. – Тэён показательно громко хлюпает пивом. – Да, да, я тебя понял. Давай, спокойной ночи. – И сбрасывает вызов.