Как Отчаянье Бред порождает, так и Бред порождает Разлад…
— Заткнись ко всем Преисподним, ты, дохлый ублюдок! — прорычал Мэйхен и зашагал к командному судну, не обращая внимания на вопросительный взгляд разведчика.
— Успех нашего плана балансирует на лезвии ножа, зависит от полной синхронности действий участников, — настаивала Скъёлдис. — Что если Энсор позовет, а тебя не будет на месте, Вендрэйк?
— Так спроси его, — ответил капитан. — Я же знаю, ты можешь. Вы общаетесь таким образом с тех пор, как они забрали его.
— Все не так просто. Полковник — не псайкер, на таком расстоянии сложно коснуться его разума, и это причиняет Энсору боль. Мы составили расписание…
— Что ж, скверно, потому что комиссара вот-вот распишут. Мужик плывет прямо в чертову Мясную Кладовку! — прошипел Хардин. — Ты вообще представляешь, что ждет его там?
— Я…
— Вендрэйк! — заорал с берега Мэйхен. — Вендрэйк, вытаскивай свою грибком поеденную задницу с этой лодки! Поговорить надо!
Скъёлдис взглянула на дверь каюты, но взволнованный кавалерист обхватил ее запястье.
— Спроси его!
Субъект-11 простонал и начал содрогаться, натягивая ремни, которыми был пристегнут к креслу. Глаза его были крепко зажмурены, а лицо искажено гримасой мучительной сосредоточенности. Встревоженный припадком, пор’о Дал’ит Сейшин отлетел назад на тронном дроне. Конечно, его отделял от узника барьер силового поля, но посланник не прожил бы так долго, если бы не соблюдал элементарную осторожность.
— Да… — прошептал заключенный, и багряная струйка потекла из его правой ноздри. — Иди за ним.
Внезапно голова пленника резко откинулась назад, и он посмотрел прямо на о’Сейшина глазами, пылающими коварной злобой.
— Троица во мне! — хрипло взревел узник, после чего безжизненно осел в кресле.
Посланник с неуверенностью наблюдал за человеком, но тот не двигался, и тау осторожно подлетел обратно к барьеру.
— Вы нуждаетесь в медицинской помощи? — спросил о’Сейшин.
Заключенный мгновенно открыл глаза и взглянул на посланника сквозь спутанные белые волосы.
— Я не совсем понимаю, о чем вы, — добивался ответа тау, одновременно раздумывая, не отступить ли вновь. — Кого вы просили привести?
— Просто думал вслух, — просипел изможденный пленник, выпрямившись с заметным усилием. — Мы, люди, иногда делаем так, особенно если свихнемся.
— Данные проведенного обследования указывают, что ваши когнитивные способности в норме, — заметил о’Сейшин. — Впрочем, у вас проявляются симптомы серьезного расстройства личности, возможно, даже латентной шизофрении…
— Приятно это знать, — фыркнул заключенный.
— Вы правы, друг мой, познание себя — первый и последний шаг на пути к просвещению.
— Я тебе не друг, синекожий.
— Признаю, что так и есть, но все же стремлюсь преодолеть наши различия, Энсор Катлер, — ответил посланник.
— Знаешь, Си, ты очень гладко выражаешься для ксеноса-бумагомараки.
— Благодарю, таково мое призвание. Я был рожден ради этого.
Катлер издал глухой издевательский смешок.
— Вы думаете, что я не понимаю сарказма, Энсор Катлер? — Ноздри развеселившегося тау вздрогнули. — Вы ошибаетесь. Я из водной касты, и, как уже упоминал прежде, переговоры — мое призвание… — О’Сейшин сделал паузу и закончил более сбивчиво: — Сукин-ты-сын!
На этот раз хохот узника был искренним.
— Но вы… — Тау наклонился вперед на своем летающем насесте. — Вы решили общаться в стиле тупого варвара, которым, что совершенно очевидно, не являетесь. Зачем же так настойчиво придерживаться ложного образа?
— Да ты сегодня прям сыпешь вопросами, а, Си?
— Это…
— Твое призвание! Ага, это до меня уже дошло, — перебил Катлер. — Слушай, почему бы вам просто не прислать сюда плохого ксеноса и начать веселье с иголками и оголенными проводами или что там вы, синекожие, используете, чтобы добиться ответов? Потому что мне нечего тебе сказать.
— Высшее Благо — это хорошая вещь, поэтому у него нет плохих служителей, — чопорно ответил о’Сейшин. — Подобное стало бы логическим противоречием.
— Ладно, а как насчет Прихода Зимы? — предложил Катлер. — Почему бы тебе не позвать большого начальника, и, может, я поговорю с ним как солдат с солдатом?
— Возможно, командующий Приход Зимы — это я.
— А я — Небесный Маршал. — Внезапно Энсор сбросил маску хама и превратился в делового человека. — В чем цель наших бесед, пор’о Дал’ит Сейшин?
Тау как следует обдумал вопрос. Это был его одиннадцатый визит к командиру отступников, но они ни на шаг не приблизились к взаимопониманию. Посланник вновь обратился к известным фактам: Катлер был захвачен почти месяц назад, его предало отделение собственных бойцов, уставших от разбойничьего существования. Почти две недели полковник, словно дикарь, безумствовал в камере, бросался на силовой барьер и отказывался от еды, пока о’Сейшин не начал сомневаться в его психическом здоровье. А затем, как будто в мгновение ока, человек стал поразительно спокойным. Тогда-то и начались беседы и вместе с тем поединок за разум Катлера.
— Слушай, я не знаю, где мои парни или что они затевают, — произнес полковник. — А если бы и знал, то, Преисподние побери, никогда бы тебе не сказал.
— Ваши товарищи к делу не относятся, — пробормотал тау, все еще пребывая в глубоких раздумьях. — После вашего захвата они не доставляют нам неприятностей. Мы пришли к выводу, что их боевой дух сломлен.
— Значит, вы — глупцы.
«Тебе понадобятся сильные люди, не забывшие, как думать самостоятельно, — вспоминал о’Сейшин слова Небесного Маршала Кирхера. — Забудь о фанатиках, которые скорее умрут, чем прислушаются к новой идее. Забудь о ненадежном отребье, что следует за каждым обещанием перемен, потом начинает мечтать о новых изменениях и так далее, пока не останется с пустыми руками. Подобный народец — лишь почва для человечества, и с ними ты не построишь ничего, кроме песочных замков. Но завоюй сердца и разум людей, подобных Энсору Катлеру, и на твоей стороне окажутся истинные герои, за которыми последуют все остальные».
— Чего ты хочешь от меня, ксенос? — настаивал полковник.
Ноздри тау скривились в сухой усмешке.
— Я хочу, чтобы вы поступили правильно, Энсор Катлер.
Скъёлдис хмуро наблюдала за отбытием боевой группы Вендрэйка. Полк не мог позволить себе потерю даже одной из этих драгоценных машин: несмотря на ревностное служение техножрецов, «Часовые» умирали, сломленные Трясиной. Последние восемь шагоходов держались только за счет молитв и запасных частей, снятых с других скакунов. Рисковать ими ради пустой затеи было безумием, но все же северянка не находила в себе сил упрекнуть Хардина.
«Скажи мне правду о Троице, — вновь настойчиво просил ее капитан кавалеристов. — Скажи, что там произошло на самом деле?»
Зерна пожиравших его живьем сомнений были посеяны уже давно, но лежали в спячке и ждали подходящего момента. Ведьма не знала, что заставило их пойти в рост — потеря девушки-протеже или Сама Федра, но Вендрэйк оказался на грани безумия. Он заслуживал узнать правду о Троице и об Авеле. Скъёлдис открыла бы ее кавалеристу, если бы Мэйхен не принялся барабанить в дверь, требуя ответов на собственные вопросы. Капитан зуавов до сих нор разорялся в лагере, возмущенный пренебрежительным отношением Хардина и напуганный чем-то иным. Северянка чувствовала, что должна поговорить с Джоном, но она слишком устала.
Устала и жутко боялась за Белую Ворону…
Он слишком долго оставался наедине со своими демонами. Последний телепатический контакт застал полковника врасплох, и на несколько кратких мгновений его душа осталась беззащитной. В этот момент Скъёлдис заглянула внутрь и демоны Энсора с ухмылкой посмотрели на нее в ответ.
Катлера привел в чувство богопротивный вопль. Встревоженный конфедерат потянулся к сабле, но тут же понял, что это просто ветер свистит в карнизах старого расшатанного амбара. Метель бушевала по-прежнему, угрожая разобрать по досочке сарай, в котором спрятались после боя выжившие бойцы отряда. Они засели на окраине порченого города и наблюдали за дорогой, надеясь, что медленно ползущий полк окажется здесь раньше, чем шизанутые обыватели. Напряжение в продуваемом насквозь амбаре просто висело в воздухе: каждый из серобоких предпочел бы реальные опасности ветра и снега безумным ужасам, до которых было рукой подать, но командир приказал бойцам сидеть тихо.
— В чем дело, Энсор? — спросил Уайт. Морщины на красновато-коричневом лице капитана углубились от беспокойства. — На секунду показалось, что ты уплыл куда-то далеко.
— Просто размышлял, — пробормотал Катлер.
О том, как поступить правильно…
— Надо вернуться, — объявил майор голосом, ставшим громче после того, как арканец вернулся в реальность. — Нельзя оставлять все вот так.
— Энсор, этот город затронут варпом, — запротестовал капитан. — Слушай, Форт-Гэрриот не больше, чем в трех днях пути отсюда. Там мы сможем сообщить о здешнем бардаке, и пусть охотники на ведьм разбираются с этими вырожденцами. Их-то для такого и обучали.
— Провидение не вынесет подобного позора, особенно после восстаний, — ответил Катлер. — Мы и так уже на скверном счету у Инквизиции.
— Ты в самом деле думаешь, что они вмешаются?
— Не сомневайся, эти ублюдки, готовые казнить целую планету, кружат над нами как ястребы. — Энсор мрачно покачал головой. — Пока они позволяли нам самим прибираться в собственном доме, но если станет известно, что мы не просто своевольны, а еще и порчены…
— Но это же просто какие-то позорные трущобы в глуши!
— Может, падение всегда начинается с таких мелочей. — Майор вздохнул. — Нельзя рисковать, Элиас. Нас сюда привело провидение, и ради Провидения мы должны вернуться.
— Вижу их! — крикнул сержант Хикокс с верхнего этажа. — Наши парни идут по дороге!
Остальные выжившие, что сидели в амбаре, издали сдержанно-радостные крики.