– Бирсави, ты забыл все уроки Кастанеды. Сколько раз на своих семинарах он говорил нам, что маг не должен пытаться быть рациональным, если сталкивается с чем-то, чего он не может объяснить. Если теряешься – ищи руководство у внешнего источника.
– У какого внешнего источника? – не понял я. – У тебя, что ли?
– У своей Силы, – прошамкал Тед, отправляя в рот панированный шампиньон. – Ясно же, что в этом месте какая-то яростная концентрация Силы.
– Пока что я наблюдаю яростную концентрацию абсурда, – буркнул я. – И больше всего меня удивляет то, что я все еще здесь. Я должен был повернуть такси в аэропорт, как только увидел название этого гребаного отеля. «Падшие ангелы» – интересно, в чью голову могла прийти такая пошлость? Не иначе как владелец обсмотрелся гангстерских фильмов.
– Зато ты отлично справляешься с ролью миссионера, – засмеялся Тед. – Я никогда не подозревал, что ты можешь так держать аудиторию. Правда, богословская часть сильно хромает, но при подобном вдохновении это не имеет никакого значения. Я начинаю думать, что ты ошибся в выборе профессии. Ты мог бы основать новую религию! И зарабатывать не хуже, чем у себя в банке. От жертвователей отбоя бы не было, а вот жизнь твоя стала бы намного ярче. Кстати, – он понизил голос, – ты видел, сколько мы собрали?
Я качнул головой:
– Красивая цифра.
– Красивая – не то слово. Семь пятерок! Семерка в нумерологии обозначает полноту, пятерка символизирует Силу. Мы находимся в полноте Силы! Опасаться нам совершенно нечего. Я потрясен. Карлито еще не прибыл, а уже так замечательно нас развлекает!
– Думаешь, это он все подстроил?
– Не думаю. Знаю.
– И когда же ты это успел узнать? – съехидничал я.
– Когда увидел, как он бросил тебя к поверхности пузыря. – Тед понизил голос.
– Куда? – не понял я. – Кто? Какого пузыря?
– Пузыря твоего времени.
Я непонимающе взглянул на Ловенталя; у него был вид сумасшедшего. Я испытал сильное желание бежать из номера, но тут же подумал, что и сам в этой ситуации произвожу впечатление не совсем нормального человека.
– Ученые считают время особой материей, но это не так, – продолжал Тед. – Время – это не материя, и не субстанция, и даже не математическая величина. Время – это пустота. Настоящая материя – это вечность. Время заключено в ней, как заключены пузырьки внутри океанской волны.
Разные пузырьки – разные времена. Смутная догадка, да даже не догадка – так, мимолетный намек, непонятный самим намекающим – содержится в фантазиях на тему путешествия во времени. Правда, фантасты слишком узколобо подходят к вопросу и отправляют своих персонажей лишь в прошлое и будущее. Больше намеков нам дает язык: в нем несколько настоящих, прошлых и будущих времен. К несчастью, никто не следует подсказкам языка, считая все грамматические построения чисто умозрительными. Но и все времена в языке – ничто по сравнению с миллиардами реально существующих разных времен. Впрочем, нет смысла описывать их и придумывать им названия. Даже думать о них не имеет смысла, потому что любое время – это пустота, в какие бы краски она ни была окрашена. Важно другое, а именно то, что есть время Теда, время Якова, время Карлоса. Каждый живет в своем пузыре и дышит только своей пустотой. Прослойка между двумя пузырями – вечность. И соприкоснуться с чужой жизнью – по-настоящему соприкоснуться – можно, только если оба одновременно поднимутся к границе пузыря и заглянут в вечность. Тогда им открывается истинное знание о сущности друг друга. Но это случается исключительно с магами. Штука в том, что обычный человек стремится к середине пузыря, потому что с момента рождения чувствует, как время давит на него. Отсюда и гипотеза о плотности и материальности времени. А это не время давит, это вечность сжимается вокруг пузыря. И дожимает его до полного растворения, что и называется смертью. Но настоящий маг никогда не будет прятаться в середину. Он всегда – у границ пузыря. Его взгляд обращен к вечности. Сидящий в середине несется неведомо куда, потому что волна несет пузырь. Тот, кто находится у края, сам направляет свое время. Именно это ты вчера и сделал. Но, разумеется, не самостоятельно, потому что самостоятельно подходить к границам времени умеют только настоящие маги. Кастанеда бросил тебя к границе твоего временного пузыря. Да и всех остальных тоже.
– А тебя почему не бросил? – спросил я.
– Потому что меня позвали сюда быть наблюдателем. Я и наблюдал.
– Ловенталь, – сказал я, помедлив. – Это точно не Кастанеда. Если, конечно, я ему не настолько важен, что он занимался мной все годы, что прошли с того первого семинара.
Я рассказал ему о бывших у меня прежде минутах, и о том, как я умело ими пользовался. Он был впечатлен, но все же не удержался от упреков:
– Бирсави, голодный маг не воспользуется магией для того, чтобы из ничего сотворить себе гамбургер. Он пойдет и купит его. Нет денег – заработает. Или залезет в карман приятелю, – он красноречиво посмотрел на меня. – Нет магазинов с гамбургерами – поймает какую-нибудь дичь.
– Но я же не маг, – возразил я.
– Но ты и не голодный! Неужели тебе мало денег?
– Теперь мало, – вздохнул я. – Все эти ловкие сделки, проведенные мной благодаря таким минутам, ни к чему не привели. Рынок упал, я остался без места. Не будь мой отец банкиром, мне бы пришлось начинать с самых низов. В следующий раз такая возможность представится не скоро, и никакие родственные связи мне не помогут.
– А что тебе все эти банковские махинации, если ты за вечер заработал столько денег? Да ты и больше бы заработал, просто это все, что имелось у твоих вчерашних слушателей. Будь у них миллион – они бы тебе и миллион отдали. И заметь: ты вовсе не преследовал такую цель… постой… кажется, я понял, в чем тут фишка!
Ловенталь сделал огромные глаза, вскочил с кровати и уже приготовился посвятить меня в свое озарение… но тут дверь распахнулась и вошла Касси.
За годы, прошедшие с нашей последней встречи, она стала еще красивее. Касси меня поражала всегда – да и не меня одного. Она обладала типом той южной красоты, когда из отдельных неправильных и не слишком гармоничных черт вдруг складывается совершенство. Это не была красота розы в цветущем саду, это была красота дикого цветка, одиноко растущего в горной долине. И как горный цветок, она была ядовита. Все, кто когда-либо сближался с Кассандрой Фьори, оставались отравленными ею навсегда. Увы! но в числе этих отравленных оказался и мой друг Тед Ловенталь. Их отношения длились долго и болезненно, а разрыв вышел резким и катастрофичным (разумеется, только для Теда). Полагаю, именно это и была та нелегкая, которая понесла моего друга в Африку. А ведь останься Тед в Йеле, он мог бы сделать блестящую ученую карьеру. Но Касси перечеркнула все.
На мужчин она производила ошеломляющее впечатление. Я понимал, зачем она понадобилась Кастанеде: одно присутствие Касси действовало на людей магически. Но зачем все это было нужно Кассандре? Она и без Кастанеды могла добиться любой своей цели.
– Вижу, не спите, – улыбнулась Касси.
– Давно не спим!.. – Ловенталь под действием ее улыбки одновременно как-то и расцвел, и сник. Мне было жаль видеть его в таком состоянии.
– Привет, Касси, – сказал я. – Позавтракаешь с нами?
За завтраком больше говорил Тед. Наши вчерашние приключения он выставил в самом красочном свете. Пачки денег и стопки монет на журнальном столике он демонстрировал с особой гордостью. Я слушал его, словно речь шла не обо мне, а о ком-то другом. Но его рассказ у меня не вызывал никакого энтузиазма. Я отчетливо понимал: мы впутались в какую-то странную историю; и теперь совершенно неясно, как из нее выходить. Я поделился своей озадаченностью с Касси.
– И что делать со всеми этими деньгами? – вздохнул я. – Вот еще забота.
– Как что? – изумилась Кассандра. – Отправить в Нью-Йоркскую миссию церкви Истинного Христа.
– А может, лучше отдадим в наш африканский фонд? – заканючил Тед. – Существующих средств нам хватит лишь на полгода…
– Ни в коем случае, – жестко прервала Кассандра. – Это жертва. А жертва должна быть принесена единственно тому, кому она предназначена. Тед, упакуй эти деньги и найди способ переправить их в Нью-Йорк. Как можно скорее.
Ловенталь тут же кинулся исполнять приказ. Хесус (бородатый бармен-мексиканец, оказавшийся хозяином отеля) договорился с одним из водителей грузовиков; тот как раз отправлялся в Нью-Йорк. Спустя полчаса после прихода Касси коробка, набитая долларами, отправилась в Церковь Истинного Христа. В качестве объяснительной записки Ловенталь вложил в нее небольшой листок, где не было ничего, кроме лаконичной подписи:
From Falling Angels.
Следующие два дня я никуда не выходил: было просто незачем. Хесус замечательно нас обслуживал. Завтрак, обед и ужин мы получали в номер. Скучать без общества тоже не приходилось: после моей триумфальной проповеди ко мне с утра до вечера шли страждущие души за советом и утешением. Ни с одним из них минута не повторилась – но на мою удачу, рядом был Ловенталь. Он щедро сыпал изречениями древних и новых мудрецов; и между прочим, давал довольно дельные советы. Я поражался тому, как хорошо он знаком с жизнью этого слоя общества. Не менее поразительными были истории каждого из посетителей. По сравнению с судьбой любого из них бытие типичного обитателя Уолл-Стрит было подобно существованию амебы – а ведь еще совсем недавно я считал, что подлинная жизнь кипит только на торговой площадке!
За два дня перед нами прошли наркоторговцы, пьяницы, многоженцы, контрабандисты, работяги, не знающие ничего, кроме адского труда; бездельники, в жизни не проработавшие ни одного часа; отставные военные и откровенные сумасшедшие. У каждого второго за плечами был тюремный срок, или даже несколько. При этом вели они себя исключительно корректно, держались на почтительном расстоянии, и говорили, только когда их спрашивали. Когда нам приносили еду, посетителей словно выдувало из номера. Мы могли отдыхать столько, сколько нужно. Затем Тед снова впускал очередного страдальца. Эта благостная картина продолжалась до вечера третьего дня, когда к нам в номер ворвалась Кассандра и приказала в срочном порядке покинуть отель. При этом я никак не мог добиться от нее, куда нам нужно ехать. Она была сильно напугана, все ее существо буквально источало страх. Ловенталь тут же поддался ее настроению и пал духом. Не скрою, мне тоже стало не по себе. Я попросил Хесуса вызвать такси, но бородач так желал угодить нам, что позвал своего племянника и приказал ему «отвезти этих синьоров туда, куда потребуется, хоть en el Valle de la Мuerte – в долину Смерти». Мне не слишком понравилось это сравнение; да и вид «кабальеро Карсеса», как отрекомендовал нам Хесус своего племянника, не внушал доверия. Седой, обрюзгший, напоминающий спившегося тореро, Карсес вполне мог сам быть дядей Хесуса; к тому же, он плохо понимал по-английски. Я обернулся к Теду, надеясь на его красноречие; Ловенталь был занят всхлипывающей Касси; казалось, что и сам он сейчас разревется. Я попытался отказаться, но Хесус был так приторно-угодлив; словом, я подумал, что решительный отказ может вызвать подозрение. В конце концов, всего-то и нужно, что добраться до даунтауна. Там, в апартаментах банка, мы будем в безопасности. Пока племянник отельера копался с двигателем (его автомобиль был еще той колымагой), Касси шепнула нам, что перепутала место – сбор был назначен не здесь. Теда это известие ошарашило. Он затрясся, как лист на ветру: до него дошло, как мы рисковали. А вот меня эта новость, как ни странно, успокоила. Мне было бы очень некомфортно считать, что все странности прошедших трех суток – дело рук Кастанеды (как это утверждал Тед). Если Касси перепутала место, значит, Кастанеда тут ни при чем. В любом случае – скоро