Веру лихорадило. Её трясло. А феи, мешая думать, настойчиво лепетали какой-то стих:
Если наши крыла разноцветные,
Значит, белое воздух забрал.
И, гонимые тёплыми ветрами,
Мы порхаем к тому, кто устал
За минуты дыханья бороться,
Ведь у смерти коса близорука…
Эвон приказал себе думать. Но как же сложно сосредоточится, когда перед тобой увядает самое прелестное создание! Закинув за спину косу, Эвон огляделся. К несчастью, в мерцающем пейзаже он не увидел ничего нового. Ни одной подсказки! А феи всё шептали и шептали…
Тебе шанс только раз даётся.
Отыщи же крылатого друга!
Тогда лёгкий ветерок коснулся щеки Эвона. Закружив в медленном вальсе опадающие листья, ветер запутался в тяжёлой кроне старого дерева. Недовольно зашумев ветвями, ветер быстро вырвался на свободу, оборвав несколько сухих веток.
Вместе с ними оборвалось сердце Эвона. Он схватил Веру на руки, не обращая внимание на то, что она дёрнулась от приступа мимолетной боли, и помчался вслед за листьями. Эвон молился, чтобы его ноги поспевали за их бесшумным танцем, только так он сможет найти бабочек. Если Эвон потеряет след ветра, то упустит единственный шанс.
Лёгкие горели. Казалось, что воздух превратился в расплавленную сталь. А Вера, такая лёгкая и беззащитная, вдруг показалась Эвону тяжёлой ношей. Руки заболели. Ноги вязли в траве. Эвон как будто видел себя со стороны. Он бежит быстро, а кажется, что ползёт. Он хочет кричать от гнева, но с губ срывается непонятный сухой стон. Что с ним? Эвон совсем ослаб. Ещё немного, и он уронит Веру.
Глаза слезились. Эвон чувствовал раскалённый жар тела девушки. В тот момент, когда руки Эвона почти опустились, он упал на колени и с силой прижал Веру к себе. Только бы не уронить.
Чей-то шёпот коснулся слуха Эвона. Он настойчиво звал к себе. Женский голос. Она обещает блаженство и покой. Сердце замедлило ход. Эвон обессиленно положил Веру на землю.
– Смерть тянется к смерти, – шептали феи. – Любовь – к любви, а смерть – к смерти. Да-да.
Сквозь чёрные круги, плясавшие перед глазами, Эвон разглядел густую чёрную полосу, проходившую от раны Веры к его груди. Машинально Эвон приложил к сердцу ладонь, и тогда дышать стало легче. Он оборвал связующую раны нить. Выругавшись, парень распахнул рубашку: метка Асоль на глазах уменьшалась. Когда она стала прежних размеров, Эвон снова почувствовал себя хорошо.
Чтобы не соприкасаться ранами, Эвон потащил Веру за ноги. Травяной ковер был ровным и мягким, Эвон не боялся ушибить девушку. Единственная трудность заключалась в том, что так ему было трудно следить за направлением ветра. Эвону помогали феи. Каждый раз, когда он сбивался с пути, они слетались к его лицу и рассержено мотали головками.
Эвон не знал, как долго он шёл. И только когда его ноги коснулись чего-то живого, он остановился. Это были бабочки. Миллионы бабочек. Они облепили каждый цветок, каждую травинку. И нельзя было вступить, не задев этих прекрасных существ. Даже стволы могучих деревьев были сплошь усыпаны бабочками.
Эвон аккуратно положил Веру на живой ковер. Бабочки встрепенулись, обнажив цветы. Растения потянулись к чёрной ране на руке девушки. Когда цветок, похожий на лилию (Эвон не разбирался в цветах), обхватил своими нежными лепестками рану, его жилки сделались серыми. Потом они почернели вместе с листьями и стебельком. Цветок погиб, и его место тут же занял другой.
Цветы меняли друг друга один за одним. Эвон не понимал, каким образом растения передвигаются. Да и хочет ли он знать? Главное, Вера спасена. И тут же Эвон почувствовал укол совести. Для чего он спасает её? Чтобы она умерла немного позже? Между тем вокруг девушки образовался целый остров мёртвых цветов.
Голову Эвона настигла мысль о странном шёпоте. Если то, что с ним случилось, зеркальное отражение состояния Веры, получается, она тоже слышала этот приторный голос. Может быть, он до сих пор зовет её. Эвон схватился за голову. Ему было невыносимо смотреть на происходящее. Он ненавидел себя. Он хотел крикнуть Асоль, чтобы та немедленно исполнила обещание, но Вера открыла глаза.
– Эвон, – беззвучно позвала она.
Эвон сообразил, что стоит как вкопанный, и сорвался с места. Цветы отступили.
Эвон наклонился к Вере, она была бледна.
– Что случилось?
Было видно, что Вера ещё очень слаба. Наверное, она хочет пить. Губы сухие, словно пергамент.
– Всё хорошо, – успокоил её Эвон. – Вот.
Он поднес к губам Веры фляжку с водой. Она жадно хлебнула и, прикрыв глаза, опустила голову на землю.
Некоторое время они молчали. Эвон заметил, что рана на руке девушки стала маленькой, но не исчезла. Тяжкие мысли беспокоили его. Когда Вера открыла глаза, он ласково провёл рукой по её влажным волосам. Девушка поймала на себе напряжённый взгляд.
– Вера, – сильный голос сейчас дрожал, – расскажи, что ты видела в долине.
Эвон осторожно сжал Верины пальцы.
– Мне нужно знать, откуда у тебя рана.
Это было невозможно. Снова вспомнить тот страх, боль. Вера боролась с собой, отгоняя воспоминания.
– Пожалуйста, что ты видела?
Девушка обречённо закрыла глаза. Если Эвон настаивает, значит, это важно.
– Я видела маму. Она звала меня. Хотела, чтобы я осталась с ней.
– Сейчас она тоже зовёт?
– Нет. Но иногда я слышу её. Когда рана начинает болеть.
– Это она ранила тебя?
– Эвон, моя мать мертва, – напомнила Вера. – Дух не может нанести телесную рану. Меня укусил паук.
– И, очевидно, он был настоящим. Я не знаю, каким образом работают видения долины. Собственно, никто точно не знает. Но можно предположить, что растения и насекомые там всё-таки есть. Паук выбрал тебя, а посланный дух лишь направил тебя к нему.
– Ты хочешь сказать, что долина захотела моей смерти?
– Нет. На это я тебе не отвечу. Но я предполагаю, что дух матери действительно являлся к тебе. Помнишь? Долина шлёт то, чего мы боимся или хотим видеть. Ты скучаешь по родным, а духи могут материализоваться в любой реальности. Странно лишь то, что мама хотела забрать тебя.
– Наверное, она считает, что здесь мне не место, – предположила Вера. Ей стало обидно оттого, что всё, что происходило с ней в долине (кроме паука, конечно) было иллюзией. То, чего она хочет. Между тем Эвона не удовлетворил такой ответ.
– Что ещё? Может быть ты видела отца или брата?
– Нет, – выдохнула Вера и неохотно призналась:
– Там были ты и Сара.
– Что мы делали?
– Это что, допрос?
Вера посмотрела на Эвона полуоткрытыми глазами, всеми силами пытаясь дать понять, что не желает продолжать разговор. Но Эвон был непреклонен.
– Это Сара кинула в меня паука.
– А я? Что я делал?
Вера долго смотрела ему в глаза. Тёплое синее море. Ей было больно и стыдно.
– Ты действительно хочешь знать?
Эвон молчал.
– Тогда я покажу тебе.
Вера с трудом приподнялась, чтобы сесть. Ощущение торжества придавало сил.
– Наклонись, – попросила она.
Эвон нахмурился. Разлившийся на щеках румянец выдавал Веру с головой. Тогда взгляд Эвона опустился на её губы.
– Наклонись, – повторила Вера.
Вместо этого Эвон обнял девушку и привлёк к себе. Вера с жадностью впилась в его губы. Запустив ладонь в густые волосы, Эвон охотно ответил на поцелуй.
Они целовались долго и страстно, пока этого не оказалось мало. Тогда Эвон осторожно положил Веру на траву и стал целовать её глаза, уши, шею. Под своей ладонью Вера ощущала тяжёлые удары его сердца, и её поспевало в такт.
Эвон освободил хрупкие плечи от легкой ткани. Вера остро чувствовала на коже его горячее дыхание. Она утопала в Эвоне так же, как он в ней. Её руки блуждали по его широкой спине, ноги обвили торс.
Эвон уже подавался вперёд, и Вера поскорее хотела избавиться от ненужной ткани. Тогда она легонько оттолкнула Эвона и попыталась стащить с него рубашку. Это оказалась непросто, так как ткань прилипла к телу. Эвон терпеливо ждал, лукаво улыбаясь. А когда он снова принялся целовать Веру, она, что есть силы, оттолкнула его.
Эвон недоумевал.
– Подожди, – Вера счастливо улыбнулась Эвону.
Девушку переполняли эмоции. Мысль, так неожиданно настигшая её, пробудила неотлагательную жажду действия. Вера повалила Эвона на спину. В его глазах заискрился огонь, и он снова расслабился. Но, когда Вера схватила лилию и попыталась приложить её к метке Асоль, Эвон резко перехватил женскую руку.
– Нет.
Вера не понимала.
– Не губи цветок напрасно. Эта рана неизлечима.
– Давай попробуем.
– Вера, не надо. Ты погубишь поляну. А вместе с ней умрут существа, лишенные её помощи.
Тогда Вера аккуратно сняла повязку с его плеча.
– Эта рана другая, ведь так?
Девушка осторожно приложила лилию к огнестрельному ранению. Цветок бережно обхватил лепестками больную плоть. Потом он почернел, и Вера взяла другой цветок.
Она поменяла пять растений. На шестой лилии рана полностью затянулась, и на её месте остался небольшой рубец.
– Вот так, – девушка любовно поцеловала Эвона в плечо. – Неплохо, правда?
– Да.
Эвон откинулся на спину и закрыл глаза. Вера поцеловала его. Он медленно провел рукой по гибкой спине и улыбнулся. Вера обсыпала поцелуями его широкую грудь и живот, наслаждаясь его глубоким дыханием. А когда тонкие пальцы опустились ниже в попытке расстегнуть ремень, Эвон остановил девушку.
– Что-то не так? – растерялась Вера.
Казалось, Эвон смутился, словно не ожидал вопроса.
– Нет…Не в этом дело.
– Тогда в чём?
Эвону было тяжело. На лбу собрались глубокие морщины, ладони сжались в кулаки. Голос дрожал.
– Я должен тебе кое-что сказать.
– Говори.
– Это непросто. Прости.
– Эвон, не томи.
От дурного предчувствия внутри похолодело. Эвон сел и заботливо накинул платье обратно на Верины плечи. Он расплавил шёлк, словно дорогую реликвию, и опустил руки.