– Поверь, на этот раз твоя сказка удивит нас как никогда.
– Ты что-то заметила?
– Не скажу, – голос Кати́ заигрывал с Хакимом.
– Я скучаю, – вздохнул Хаким.
Теперь киль от старого пиратского корабля, именуемого «Плавучий сундук», некогда сидевшего на мели возле Аликанте, был встроен в барную стойку таверны как часть декора. Каким-то образом в нем застряла душа Кати́. Хаким не сразу это понял. Он притащил киль в полном отчаянии, что даже не может оплакать тело и похоронить с почестями. Он, пожалуй, впервые в своей долгой жизни был по-настоящему раздавлен. Долгое время киль никак себя не проявлял, но однажды заговорил с Хакимом голосом Кати́. Да, этот день забыть будет сложно…
Хаким усмехнулся. Умная любящая женщина, с которой можно поговорить долгими зимними вечерами, при этом не задумываясь, что ей нечего надеть, – это ли не мечта? Демон сыграл очередную злую шутку. «А мы и не расстроились, правда, любимая?» – сказал в тот день Хаким.
– Так что такого нарыл наш драгоценный губернатор, что ты протер глаза и снова готов к приключениям? – продолжила разговор призрачная Кати́.
– А ты помнишь 1574 год?
– Ах, ха-ха, я родилась в 1660-м. Смешная шутка, – расхохоталась Кати́.
– А я вот хорошо помню.
– Расскажи. Я живу твоими сказками, умоляю.
– Ну что сказать? Много в тот год произошло, но началось всё в далеком 1530-м. Так вот, хороший портной на вес золота, а уж в Аликанте тем более – что сегодня, что в 1530 году. Город рос, развиваясь и принимая королей и пиратов всех мастей. Так что, как ни крути, нужны были камзолы и платья. В семье популярного портного Иеронима Борреса и красавицы Урсулы Фалько родился мальчик Николас Боррес Фалько. Здоровый, розовощекий крепыш отказался идти по стопам папочки и с детства изрисовывал всё подряд, включая готовые камзолы. В один из таких дней хозяин испорченного сюртука был то ли в воодушевлении, то ли в подпитии, но он не оторвал уши мальчишке и голову его отцу, а отправил хулигана учиться в Валенсию к самому Винсенту Хуанесу.
– Ого! – присвистнула Кати́.
– Да-да. Мальчишка учился великолепно и прославил Аликанте на всю Европу. В Ватикане – и то его фреску заказали. Так вот, возвращаясь в 1574 год, когда Николас уже был не юноша, а муж, он получил большой заказ от церкви Сан-Николас-де-Бари.
– Дай угадаю… «Страшный суд»?
– Моя ты умница, ну конечно! Эта картина до сих пор там висит. Но речь не об этом. Сам заказ звучал следующим образом: «Полотно должно отражать муки грешников настолько страшно, чтобы даже мысли не возникало утаить десятину дохода от церкви».
– Ну, на мой взгляд, он справился.
– Справился-справился. Но в этот год произошел крупный скандал, известный лишь в узких кругах.
– Ты опять про тамплиеров? – Кати́ зевнула с явной скукой. – Ну какие тамплиеры в XVI веке? Их, как мы знаем, всех истребили еще в XIV-м.
– Подожди, дорогая. То, что они ушли в подполье и официально орден был распущен в 1312 году, не значит, что они больше не существуют. И вот последнее их пристанище – до того, как португальский орден Христа приемлет их наследие – располагалось в Валенсии.
– Хаким, милый, мировой заговор – это не твое. Для этого надо перебраться жить хотя бы в Лондон или Париж. А ты, как известно, невыездной.
– Да при чем тут мировой заговор! В этом документе точно указаны координаты клада, оставленные тамплиерами. Но я так понял, это лишь первая подсказка. Я так был занят собой, что даже профукал, что в Аликанте у тамплиеров вплоть до середины XV века была штаб-квартира.
– Ты же с капуцинами возился.
– Ну как возился… Я только помог им вовремя уйти из города, когда назревал погром.
– Так они и вправду были в основном евреи?
– Не то чтобы полным составом, но были.
– Хорошо, а клад тебе зачем? Ты вроде не голодаешь?
– Возможно, что внутри клада лежит кое-что маленькое и пучеглазое, что освободит нас.
– И что за координаты?
– Вот в нижнем правом углу картины и должна быть следующая подсказка. Но тут загвоздка вот в чем. Сверху надписи нанесен слой краски. Кто-то решил, что странные цифры – дьявольский знак, и закрасил. И я ума не приложу, как пробраться во внутренний двор храма, в комнату, где висит картина, счистить краску и не попасть на виселицу как богохульник.
– А ты задействуй младший состав. И… к слову сказать, не хочу забегать вперед, но посмотри на него получше.
В этот момент мальчик, спящий в углу, зашевелился, заелозил и сел, протирая со всей силы слипшиеся глаза.
– Выспался? Тебя как зовут? – Хаким протянул мальчишке стакан воды.
– Сударь, спасибо. Я Тит.
– Значит, Тит. – Хаким присел перед ним на колени, впервые посмотрел мальчику в глаза – и ужас охватил его с ног до головы: на него смотрели серые глаза, похожие цветом на надвигающийся шторм, знакомые до боли и принадлежащие просто ребенку.
– Чертовщина какая! – Хаким был бы рад перекреститься, но с недавнего времени избегал метаться между религиями.
– Ну, слушай, – совсем тихо, на ухо, чтобы не испугать Тита, шепнула Кати́, – у Шекспира в его «Ромео и Джульетте» как раз в таком возрасте и случились основные страсти.
– Да ужас что это такое! – Хаким был вне себя. – Дети! А вторая, надеюсь, уже родилась? Или у нас длительный спектакль в этой эпохе?
Не обращая внимания на изумленный взгляд Тита, Хаким с силой хлопнул по барной стойке и опрометью выбежал на улицу.
Единственный способ успокоиться и подумать как следует – это пройтись вдоль моря. Раннее утро – то, что так и не перестал любить Хаким.
Выйдя за пределы города, он направился на юг, в пустынную сторону, где песчаный берег сменялся галечным. Море, омывая камни, давно уже стерло все углы, сделав их гладкими голышами, приятными на ощупь. Так и душа Хакима, лишенная острых углов, вынуждена лежать под палящими лучами, омываемая морем и ждущая шторма.
Жизнь Хакима, если ее можно так назвать, впитывала в себя всё самое загадочное, обрастая волшебными предметами и историями. Это не тяготило Хакима, тяготили тяжкие раздумья: по чьему великому замыслу он проживает раз за разом трагические судьбы своих подопечных? Они разные, но он всегда сможет узнать глаза оттенка надвигающегося шторма и самой глубокой морской лазури.
Вдали послышались крики, ржание лошадей и глухие, отрывистые выстрелы.
Хаким замер. Кроме шпаги, с собой не было никакого оружия. И нужно ли становиться ненужным свидетелем происходящего? Присев за большим валуном, он прислушался. Понять, кто кого и где наши, оказалось сложно, и он выглянул из-за камня. Сразу догадался, в чём дело. Молодой человек в белой, уже изрядно порванной рубашке и темных панталонах яростно размахивал шпагой, зажимая громоздкий пистолет в другой руке. По-видимому, он уже сделал предупреждающий выстрел, перезарядить пистолет не мог, поэтому просто покачивал им в такт шпаге. Скорее всего, окружившие его люди не имели цели убить – они могли бы сделать это уже давно.
– Граф, мы настаиваем на том, что сопроводим вас к отцу! Он всего лишь хочет поговорить.
– Я поговорю с ним позже, вы не можете заставить меня силой!
– Мы не можем отпустить вас. То, что вы собираетесь сделать, – большая ошибка.
– Я буду сопротивляться!
Хаким присмотрелся, с удивлением узнав в молодом человеке графа Лумеариса. Интересно судьба подталкивает людей друг к другу. Именно с ним и предстояло обсудить его общий вопрос с губернатором.
Хаким поднялся и решительно окликнул графа:
– Ваше сиятельство! Так вот вы где… С вами всё в порядке?
И, разыгрывая преданного слугу, продолжил:
– Господа, да что происходит? Ай боже, посмотрите, что происходит, как рубашку изорвали…
Лумеарис смотрел на Хакима круглыми глазами. Но Хаким гнул свою линию.
– Пойдемте, пойдемте, я провожу вас. А вы, господа, можете нас сопроводить. Места здесь опасные, не приведи господь, всякое может случиться. Буквально вчера Черный Педро лютовал, двоих рыбаков нет как нет. Совсем пропали.
– Хватит пороть чепуху, ты вообще кто такой?
– А я, простите, не представился, сеньор Хаким из таверны, что напротив Сан-Николаса, по личному поручению губернатора. Так уж вышло, простите еще раз, должен доставить господина графа для важной беседы. Она займет времени не больше получаса, а потом он ваш.
Всадники переглянулись.
Хаким за это время уже совсем приблизился к Лумеарису и тихо шепнул тому на ухо:
– Подыграйте мне, если хотите от них избавиться. У меня действительно есть поручение от губернатора.
Лумеарис, едва кивнув, громко объявил:
– Пройдемте, господа. Сопроводите нас сначала к дому губернатора, а затем уже я увижусь с отцом.
– Ну, хорошо, будь по-вашему. Мы всё равно не уполномочены причинять вам вред.
Лумеарис совсем не по-графски свистнул в четыре пальца. Раздалось радостное ржание, и красавец гнедой появился вдали. Когда разгоряченный конь подскакал к своему хозяину, граф, хитро подмигнув Хакиму, вскочил в седло и подал руку:
– Залезайте, мой друг, вы очень вовремя мне помогли.
Вся процессия направилась в город, солнце стояло высоко.
Хаким первым нарушил молчание:
– Думаю, что покажусь невежливым, но, может, заедем ко мне в таверну? Мы все в пыли с дороги, и рубашку неплохо сменить. Вы же еще не придумали, где остановитесь?
– Честно говоря, не думал, – немного растерянно ответил граф.
В действительности усадьба Лумеарисов находилась далеко за городом, в живописном месте, окруженном оливковыми садами. Отец семейства подобрал единственному сыну хорошую партию из знатного дворянского рода и уже мечтал о внуках. Но молодой, горячий граф имел неосторожность влюбиться по своему усмотрению и, мало того – решил купить большой участок земли в центре города, как говорил его отец, пиратствующих чиновников и разврата, Аликанте. Кроме всего прочего, отец мечтал видеть сына образованным и серьезным человеком, но тот увлекся археологией, прочитал уйму книг и спустил приличную сумму на путешествие по Африке.