Хакима осенила догадка. В то время для определения одинакового отрезка времени использовали молитвы или устоявшиеся фразы вместо, например, песочных часов. Так вот что пытается показать зеркало.
Не раздумывая, он накинул плащ, обернул лицо шейным платком и направился к дому губернатора.
Хаким надеялся застать там графа Лумеариса, и ожидания его не подвели. Да и куда бы тот делся, не имея своей резиденции в городе, да еще в такую непогоду. На Тенерифе похожий горячий ураган называют «калима». Ветер с такой силой швыряет мелкие песчинки в лицо, что кажется, будто по коже проводят наждаком.
Хаким постучал в дверь и через несколько долгих минут ожидания вошел внутрь. Молчаливый слуга с ничего не выражающим лицом принял плащ и шляпу, указав рукой на лестницу, ведущую в библиотеку.
Лумеарис метался по библиотеке взад-вперед. На письменном столе стояла большая бутылка с темно-коричневой жидкостью, уже наполовину пустая. Губернатор в съехавшем на бок парике спал на низком диванчике у окна, смешно закинув одну ногу на спинку дивана.
– Ну и где ты ходишь? – не здороваясь и сразу перейдя на неформальный тон, приветствовал Лумеарис Хакима.
– Дела… да и спать иногда надо.
– Какое спать! Мы на пороге великих открытий!
– Ну раз так, то да, на пороге… – с недоверием ответил Хаким.
Он внимательно присмотрелся к глазам графа. Воспаленные, слегка навыкате, они явно светились безумием. Лумеарис продолжал размеренными широкими шагами двигаться от стены к стене, неразборчиво бормоча. Хакиму показалось, что тот уже забыл о его присутствии, поэтому он немного покашлял.
– О! Ты пришел! Ну и где ходишь?
– Э-э-э… – Хаким явно был обескуражен, – так дела же… и спать надо.
– Какое спать! Мы на пороге великих открытий!
– Понятно, – сказал Хаким.
Аккуратно приобняв графа за плечи, он подвел его к небольшой оттоманке, стоящей напротив диванчика, где уже лежал губернатор. Подтолкнув и надавив слегка под колени, он буквально уронил Лумеариса, который, словно пустой мешок, упал на оттоманку и затих, при этом не закрывая глаз.
– Мы на пороге великих открытий! – вновь прокричал он.
Смутные догадки обрели вполне четкую форму: они явно употребили что-то крепче, чем просто алкоголь. Лумеарис был не в себе.
Хаким присел за письменный стол, разглядывая разбросанные повсюду бумаги – навигационные карты, записи графа. Он обратил внимание на прекрасный каллиграфический почерк. Человек, обладающий таким почерком, должно быть, плохо адаптируется к новым условиям и излишне самокритичен. Глядя на взбалмошного графа, трудно представить, что он контролирующий всё перфекционист. Скорее, увлеченный подросток. Значит, записи принадлежат не ему. А вот письмо очень похоже на его: размашистый почерк с буквами разной высоты.
Хаким увлекся чтением.
Переписка была более чем интересной. Практически она доказывала, что с официальной ликвидацией в 1312 году орден тамплиеров еще какое-то время, уйдя в глубокое подполье, существовал. Последняя штаб-квартира находилась в Валенсии и, как теперь становилось понятно из документов, в Аликанте. Тайная организация окончательно распалась через двести лет после официального исчезновения. Система конспирации впечатляла. Человек, что переписывался с графом, явно обладал широкими познаниями в истории и географии. Получалось, что метки, подсказки находились на видном месте в городе и были оставлены впопыхах. Человек из сна Хакима действительно торопился.
Хаким открыл папку с карандашными рисунками.
Лумеарис снова выкрикнул:
– Нас ждет великое будущее!
«Какое зелье они выпили, что у него такие интонации?» – подумал Хаким.
На одном из рисунков Хаким увидел карандашный эскиз «Страшного суда» Борреса. Наверху картины четко читались слова на латыни. Фраза, которую он уже видел: Venite benedicti Patris mei – «Придите благословенные Отцом моим». Это могла быть фраза, отмеряющая, если прочесть ее в определенном ритме, одинаковые отрезки времени. Если это так, то долготу вычислить совсем не сложно. И цифры, что добыла Ана, обретали вполне определенное значение.
Хаким произнес фразу вслух. И еще раз.
Внезапно Лумеарис сел и совершенно трезвым голосом спросил:
– Который час?
– Глубокая ночь, сударь.
– Я не помню ничего из того, что было с момента, как за вами захлопнулась дверь.
– Это было в обед. Сейчас за полночь.
– У губернатора очень странный алкоголь.
– Я уже это понял. Как вы, мой друг?
– Ну, кроме того, что во рту у меня сдохли старые кошки и жуткая головная боль, в целом я жив.
– Я, простите, позволил себе почитать некоторые бумаги, – перешел к делу Хаким. – С кем эта переписка? Ни одно письмо не подписано.
– Он страшно досадует, если его исследования попадают не в те руки. Это прекрасный археолог, библиотекарь, переводчик, тонкий ценитель изящного слова, реставратор и антиквар. Мы познакомились в Риме, когда я пытался примкнуть к одной из его исследовательских кампаний. Он с детства проявлял большие таланты и в тринадцать лет перевел на итальянский «Гекубу» Эврипида. Причем в стихах.
– Ого, и он пишет при этом интересные вещи.
– Да, по его версии… Черт, как же болит голова… – Лумеарис потянулся к бутылке, но Хаким вовремя перехватил его руку:
– Лучше наваристый острый суп и ломоть хлеба. Черный кофе. Я боюсь, мой юный граф, что этот напиток сильно влияет на ум, – сказал Хаким.
– Точно, но сил нет. – Лумеарис поискал взглядом и, увидев кувшин для умывания, нисколько не стесняясь, сделал несколько жадных, громких глотков. – Так вот, я продолжу. По его версии, у Римской империи была не только организованная и хорошо обученная армия, но и целая группа великолепных ученых. Они каким-то только им известным способом находили некие пересечения так называемых сил Земли. В этих местах действует непостижимая магия. Если вдруг в таком месте спрятать клад или просто вещь, то открыть может только тот, кто спрятал, либо кто-то другой с помощью фразы, которую владелец клада может передать доверенному лицу.
– Чертовщина какая-то. В этом нет никакой логики, – сказал Хаким.
– Угу, никакой… И это говорит человек, который разговаривает с воздухом, – съерничал Лумеарис.
– Это вы что имеете в виду?
– Да так, – Лумеарис усмехнулся, тут же скривившись от головной боли, – наводил справки. Я, конечно, для этого слишком мало времени нахожусь в городе. Но губернатор вами явно заинтересован.
– Так он что-то знает?
– Только то, что, возможно, в городе есть что-то ценное, что он бы хотел прибрать к рукам.
Губернатор пошевелился, судорожно вздохнул и в попытке изменить положение тела рухнул на пол.
– Сударь, сударь, вы в порядке? – кинулись к нему Хаким и граф.
– Всё отлично. Что за гнусный привкус во рту? – не меняя позы, произнес губернатор.
– Вы пришли в себя? Какое счастье! – засмеялись Хаким и Лумеарис.
– Чертов поставщик! Сказал, что пойло целебное.
– Ну-с, бывает и такое. Но, кажется, у нас есть первая зацепка. Есть широта и долгота места, где находится следующая подсказка.
Объяснив свою догадку, Хаким пристально посмотрел на губернатора. Каково же было его изумление, когда тот достал пухлую папку с разными картами, потирая виски и жалуясь на скорую кончину, обещая при этом собственноручно убить продавца целебного пойла. Он взял истерзанную по краям гравюру и, развернув ее на столе, победоносно ткнул пальцем. Это был старый план Аликанте еще до сноса внутренней стены арабской медины. Там еще существовала пороховая башня. И палец указывал как раз в то место, где когда-то Али и Кантара скрывались от преследования. И на схематичном изображении башни четко были написаны именно те цифры, которые принесла Ана на платке.
Хаким только присвистнул. А губернатор, вытирая лицо париком и постанывая, произнес со страдальческой торжественностью:
– Вот. Ваши координаты. И что бы вы делали без меня… Умного, талантливого и… Господь всемогущий, как же… ик… болит голова!
И он добавил: – Но там нет никакой башни сейчас, только пустырь с кучей камней и мусора, поросший колючим кустарником.
– Позовем француза, – обрадовался граф, – и взорвем всё к чертям!
Хаким с губернатором переглянулись. Вздохнув, Хаким мягким тоном, словно обращался к душевнобольному родственнику, пояснил:
– Вы очень молоды, граф, и пожалуй, не можете вспомнить 1704 год… Но в то время город находился во власти англичан на протяжении долгих трех лет.
– Это все знают!
– Но что произошло, когда взрывали крепость, чтобы выкурить англичан? Вы тоже знаете?
Лумеарис вздохнул:
– Ну да…
– Во-от… спровоцировали землетрясение, и четырехсот домов как не бывало. Выгнали врага путем полного разрушения Аликанте. Еще и люди погибли. Так что француз пусть отдыхает, хорошо?
– А что тогда? Как будем искать?
– Господин губернатор, а вы можете сказать, кому принадлежит этот участок земли? – обратился к губернатору Хаким и замолчал: глава города снова спал, причем стоя, оперевшись сложенными у груди руками на кресло с высокой мягкой спинкой.
– Да что за выпивка такая, в самом-то деле?! – уже разозлился Хаким.
Взяв бутылку в руку, он откупорил пробку и понюхал содержимое. Пахло старыми клопами.
– Странно… может, коньяк? – спросил он Лумеариса.
– Это дядюшка привез из Франции… И француза привез, пиротехника. Мы решили в горах сделать пару удобных троп.
– Так… Граф, француз отменяется.
– Понял, понял.
Хаким подошел к окну.
– Ни зги не видно. Сколько продлится ветер? Что нам делать с губернатором?
– Я бы чего-нибудь съел, – признался граф.
– Можем пойти посмотреть, что есть в кладовой. Не уверен, что в доме найдется прислуга – на дворе глубокая ночь.
– Хаким.
– М-м? – Хаким продолжал смотреть в окно.
– Когда мы одни, называйте меня Антонио.
– Это очень неформально. А каково ваше полное имя?