Немного позже, когда Тит доедал вторую миску крепкого бульона с третьим по счету ломтем самого вкусного на свете хлеба, он принял взрослое решение и рассказал всё Хакиму. Он снова повторил рассказ, начиная с той злополучной ночи, когда он, придя простым посыльным в дом к Сантьяго, был унижен, и продолжил до момента сегодняшнего разговора.
Он боялся посмотреть Хакиму в глаза и тихо сказал:
– Прости. Я теперь должен уйти. Я не достоин твоей дружбы. Я обещал ему доносить на тебя.
– Так и доноси, – неожиданно для Тита сказал Хаким.
– Как это? – мальчик поперхнулся и смешно закашлялся. Хаким, постучав ему по спине, с улыбкой объяснил:
– Держи врага своего поближе, чтобы знать его планы. Будешь двойным шпионом. Это очень опасное ремесло, я боюсь, что тебе это не по силам. Уж очень ты хорошо воспитан для бродяги. Ты не умеешь врать, Тит. У тебя всё на лице написано. Не переживай, ты будешь рассказывать этому мерзавцу ровно столько, сколько нужно. А мы будем понимать, что он задумал.
– Но я не хочу ходить туда, вдруг он…
– Понимаю. Мы постараемся что-то придумать, ладно? Будешь как бы письма воровать или перед отправкой ему показывать. Я постараюсь побыстрее закончить с ним, тем более что сам губернатор точит на него зуб.
– Я понял… – со вздохом согласился Тит.
Следующие пару недель в городе царило привычное суетливое спокойствие. Полной тишины и пасторали смогли добиться в Аликанте лишь французы, да и то когда жители покинули город. А в обычные дни жизнь бурлила, не затихая даже ночью. Прибывающие корабли вынужденно стояли на карантине от 40 до 60 дней – в зависимости от порта отбытия. Войти в город можно было лишь через ворота, находящиеся прямо у моря. Истосковавшиеся по веселью моряки рвали на куски теплые ночи, резвясь, как на балу у сатаны.
Уже тогда местные говорили, что Аликанте – это город, где дьявол проводит свои каникулы. Губернатор, как и обещал, поставил надежный деревянный сарай на месте бывшей пороховой башни. Лумеарис окончательно разругался с отцом, начал расчищать купленный участок земли под строительство личной резиденции и снял роскошные апартаменты неподалеку. Он мучил Хакима обсуждением архитектурного плана, разрываясь между разными стилями. Тот посмеивался и однажды сказал то, что и решило судьбу будущего здания:
– Антонио, если бы у тебя было меньше денег, то чувство вкуса стало бы острее. Тебе нужен крепкий, теплый дом. Так сделай его таким. А уж чем ты его наполнишь – одному тебе известно.
Это и определило в будущем всё. В итоге в Аликанте появилась городская усадьба. Простой классицизм. Широкие окна, высокие потолки. А граф Антонио Варкальсель Пио де Сабойя Лумеарис, всю свою жизнь собиравший произведения искусства, наполнил дом «без завитушек» прекрасными вещами.
Хаким немного успокоился: Тит благополучно справлялся со своей шпионской миссией; раскапываемый холм на месте старой пороховой башни не обнаруживал никаких признаков клада или следующей подсказки; Ана пела в церковном хоре и прислуживала за завтраком губернатору. А страшное пойло было запрещено под страхом смертной казни личным распоряжением главы города.
Как часто бывает, всё изменилось в одно тихое, мирное утро. Тит отнес написанное специально для этого письмо Сантьяго. Обычно тот держал его некоторое время, задавая вопросы, вводящие мальчика в смятение, но только не сегодня. Он бросил письмо, не распечатывая, на стол и раздраженно махнул рукой: «Уходи».
– Так ведь, сударь, письмо надо бы прочесть и отнести получателю.
– Вечером заберешь, не до тебя сейчас.
– Так заметят же, что долго нет, там вроде время Хаким поставил, когда запечатал. Он, может, подозревает что, я страшусь, помилуйте.
Сантьяго, нервно дернув плечом, согласился:
– Жди за дверью. Я прочту.
Тит вышел из комнаты, где обычно проходили эти невыносимые для него встречи, и прижался к стене. В этом доме ему было всегда холодно. Огромный камин отапливал гостиную, но даже стоя рядом с огнем, он всегда чувствовал леденящий внутренности холод.
Мимо него прошли двое мужчин в пыльных плащах. По усталым лицам было видно, что прибыли они издалека. Хлопнула дверь, и коридор вновь погрузился в мглистую тишину.
Что-то подсказывало Титу, что ему не нужно слышать то, что сейчас прозвучит. Однако, превозмогая страх, он припал ухом к замочной скважине.
Говорили тихо, сложно было разобрать слова. Но затем тон беседы начал накаляться, и мальчик явственно услышал:
– Товар находится в трюме, выгружать на остров рискованно. Однако женщины истощены; им лучше отдохнуть, иначе мы за них толком ничего не выручим.
– Когда прибудет представитель мирзы ибн Хараба?
– Его корабль сейчас дрейфует вдоль берега, в десяти милях от острова. Но, господин, есть проблема… – голос говорящего выдавал его волнение.
– Так реши ее, – ледяным тоном ответил Сантьяго.
– У него есть пожелание. Он даст цену втрое выше обычного, если мы найдем светлых, белокожих девственниц.
– Ну так пусть едет грабить в северные моря, там этого добра навалом. Где я ему блондинок в Аликанте найду? – хмыкнул Сантьяго.
– Главное не это… Пусть местная черноокая будет, но невинная. У них там свои требования.
– Ну пошли кого-нибудь по деревням, пустите слух, что Черный Педро лютует.
– Будет сделано.
– Что-нибудь еще?
– Да.
– Он настаивает на том, чтобы торги проходили в вашем присутствии.
Санчес недовольно ответил:
– Как будто от этого рабы прибавят в весе.
– Это обязательное условие.
– Хорошо, когда надо будет быть в порту?
– Мы сопроводим вас сейчас.
– Мне нужно десять минут.
– Мы подождем у выхода.
Мужчины вышли так быстро, что, казалось, по коридору пронесся ветер. А Сантьяго наспех поддел сургучную печать на письме, что принес Тит, и вскрыл его. Прочитав, усмехнулся и, капнув воска, заново приклеил сургуч на бумагу.
Этого не произошло бы, будь бумага простой и дешевой. «Богатство не всегда идет на пользу. Вощеную бумагу легче вскрыть незаметно», – сказал он сам себе.
Сантьяго вернул письмо Титу и вышел из дома.
Через минуту трое всадников неслись в сторону Санта-Полы, где их уже ждал баркас.
Тит опрометью бросился к таверне доложить Хакиму о том, что всё прошло хорошо, и об услышанном.
Хаким, узнав новости, не раздумывая, устремился к дому губернатора.
В то утро глава города проснулся непривычно рано и, не дождавшись завтрака, устав трясти колокольчиком, встал и поковылял в поисках прислуги: чертовы лентяи как в воду канули.
Раздался стук в дверь. Приоткрыв, щурясь на яркое солнце, губернатор хрипло сказал:
– Казнь в двенадцать, приходите позже.
Хаким, просунув ногу в образовавшуюся щель, смеясь, ответил:
– Это Хаким, палач. Пустите, губернатор.
Поднимаясь наверх, тот пожаловался:
– Не могу понять, куда все подевались. Выгоню всех до единого, без жалованья за полгода.
– Ты что же, людям раз в полгода платишь? – удивился Хаким.
– Вот и я говорю: слишком часто.
В дверь снова постучали. Губернатор ободряюще кивнул Хакиму, давая понять, что они продолжат разговор позже.
В дом буквально ввалился запыхавшийся судья. Этот маленький полный человек с опущенным вниз лицом и глазами голодной собаки был любим в городе. Долгое время считалось, что должность судьи занимают продажные и расчетливые люди. А иначе как идти по тонкому лезвию между справедливостью и власть предержащими? Но Родриго Говано Саакавалю удавалось балансировать в этой непростой ситуации. И вот сейчас, блестя лысеющей головой и держась за сердце, он умоляюще смотрел на Хакима:
– Воды.
Хаким, помогая судье стоять на ногах, повел его вслед за губернатором на третий этаж, и только там, выпив большой стакан просекко вместо воды, судья выпалил:
– Господин губернатор! Атенсьон [4]! Пираты! Собирайте солдат!
– Да что случилось?
– Я не знаю, что они ищут, но их человек пятьдесят, они идут зловещей толпой по городу и скоро будут здесь.
– Это отвлекающий маневр. Уверен, что они уже забрали то, что хотели, – сказал Хаким.
– Господин судья, останьтесь пока здесь, я скоро! – скомандовал губернатор и обратился к Хакиму:
– Наконец-то что-то стоящее в этой жизни. Мне надоело копаться в документах и выслушивать бесконечные глупые предложения от желающих откусить кусок от Аликанте. Теперь понятно, где слуги: видимо, они бросились защищать свои дома.
Губернатор, судья и Хаким выбежали на крыльцо Дворца дверей как раз в тот момент, когда толпа мужчин с обнаженными шпагами шла по узкой улице прямо на них. Губернатор, качнув пером на своей безупречно дорогой шляпе, громко произнес:
– Господа, чем могу служить?
Ответом послужил звериный оскал и низкий рык:
– Гр-р!
Выпрямив спину и замерев в самой царственной позе, на которую только был способен, Франциско Эстебан Санора-и-Кановас, не дрогнув, продолжил:
– Я губернатор этого города и в ответе за его гостеприимство. Чем могу быть полезен?..
Самый свирепый из шайки, презрительно сплюнув на землю, ответил так тихо и мрачно, что летящая чайка проглотила свой пронзительный крик:
– Мы просто идем по улице, сеньор. Нам нужно пополнить запасы пресной воды. И всё.
– Я мог бы проводить вас к хранилищам, – не меняя позы, ответил не терпящим возражений ледяным тоном губернатор.
– Мы просто возьмем воды, – повторил пират и, сняв шляпу, театрально поклонился, нарисовав ею в воздухе знак бесконечности.
Со стороны крепости уже неслись солдаты, губернатор выдохнул с облегчением. Увидев ружья в их руках, пираты молча откланялись и, развернувшись, двинулись в сторону моря.
– Ну вот, в кои-то веки решил побывать в настоящей заварушке, и всё закончилось раньше, чем я убил хоть какого-нибудь негодяя.