Хаким отпихнул тело от себя и схватился за бок, пытаясь остановить кровотечение.
Через несколько дней город праздновал избавление от жуткой напасти и спасение дочерей своих. Губернатор устал принимать подношения, которые благодарные жители складывали ему на порог дома. Тит ни на шаг не отходил от Аны. Кармен подтрунивала над ним, называя их женихом и невестой. Ана, бледная от пережитого, приходила по утрам помогать в доме губернатора. И эти милые обычные житейские сюжеты наполняли сердца горожан надеждой на лучшее.
Хаким, потеряв сознание от потери крови, утром очнулся спящим в своей таверне, чему несказанно были рады шлюхи. Однако рану зашивать всё же пришлось. Граф Лумеарис, пропустивший такое развлечение, выговаривал Хакиму, и в ответ на объяснения, что заехать за ним не было времени, предрекал скорый конец их дружбы.
Граф уже объявил о скорой свадьбе и вовсю торопил строительство своей усадьбы. Он нанял небольшую артель рабочих, которые вели активные раскопки на месте пороховой башни.
Хаким подумал, что в этот раз всё превращается в рутинную и оттого счастливую жизнь. Его борода засверкала седыми волосками. Это могло обозначать только то, что он дождется старости, как и всякий человек.
В день свадьбы графа был приглашен на праздник весь город, и столы стояли прямо вдоль улиц. А вечером, когда зажглись звезды и взошла полная луна, все танцевали и пели. Женщины шуршали юбками и маняще смотрели на мужчин.
Тит неуклюже танцевал, ни на минуту не выпуская Ану из поля зрения. Улучив момент, он увел ее за руку. Они бежали по ночным улицам, и Ана смеялась.
– Пойдем, я покажу тебе что-то, – позвал Тит.
– Я хочу танцевать! – смеялась Ана.
Тит подошел ближе, и смех замер на ее губах. Он положил руку ей на запястье и закрыл глаза.
– Лучший звук в мире. Стук твоего сердца не оставляет меня в покое.
Ана снова прыснула.
– Не смейся! Ты глупая!
– Сам дурак.
– Я… – Тит поднес ее ладонь к лицу и поцеловал в самую середину, в самое чувствительное место на руке; не отнимая губ, поднял глаза и увидел, что Ана плачет.
– Не плачь. Я просто люблю тебя.
– Ах, Тит, мы не слишком взрослые, чтобы говорить об этом?
– Если хочешь такое сказать, то говори, даже если ты ребенок. Ведь после, может, и не получится.
Он повел ее к раскопкам и показал фундамент, который рабочие уже раскопали. Он зажег масляную лампу, осветив древние камни.
И Ана замерла от восторга.
– Представляешь, граф верит, что найдет клад.
– Вот бы нашел, – вздохнула Ана. – Пить хочется.
– Побудь здесь, я сейчас принесу. У рабочих должна быть бочка.
Тит бросился искать воду, а Ана спустилась в яму с раскопками. Зеленоватый свет привлек ее. Она протянула руку, потрогав шершавые стены, и вскрикнула: что-то больно кольнуло палец.
В городе начался фейерверк, и с крепости прозвучал выстрел пушки в честь молодых.
Легкая вибрация прошла по стенам ямы, в которой находилась Ана. Тит, заподозрив неладное, бросился назад, но сильный толчок отбросил его. Послышался дикий самодовольный хохот. Еще толчок приподнял землю под ногами… и вскоре всё стихло.
Подбежав к месту, где он оставил Ану, Тит закричал срывающимся голосом. Гора камней лежала, сложив стены временного строения, смяв их, как бумагу. Вместо раскопок снова возвышался посреди города холм из камней.
– Ана, Ана! – звал Тит.
Срывая ногти, он скреб землю. Он звал ее, надеясь, что она выбралась, что успела, что она сейчас опять засмеется и назовет его дураком.
Холм из камней и мусора так и остался в городе. На нем стояла легкая лачуга, в которой, как говорят, случались явления: странные звуки, вспышки зеленоватого света. Вечерами любители травить байки рассказывали о пропавших людях, осмелившихся зайти туда. И только в конце ХХ столетия были произведены раскопки и восстановлен первоначальный облик пороховой башни.
Граф Лумеарис женился, собрал большую коллекцию произведений искусства и, выкупив соседние к поместью дома, расширил свою усадьбу, сделав самым прекрасным дворцом Аликанте. С отцом он так и не помирился.
Тит жил сам по себе и дожил до глубокой старости. Он получил грант от семьи графа на обучение и позже служил хранителем коллекции и библиографом семьи Лумеарисов, оставив глубокие, полные печали, мемуары. Он потерял интерес к созерцанию прекрасного, но всегда точно мог оценить стоимость холста и определить его подлинность.
Через несколько лет после событий в Санта-Поле было принято решение заселить остров, который облюбовали пираты. Ему дали название Новая Табарка.
Глава 6Не страшно умирать. Страшно быть забытым
1854 год.
– Ты мрачнее, чем обычно, – между прочим сказала Кати́.
Хаким ничего не ответил. Он тряс старинный серебряный стакан, крышкой которого был другой стакан, побольше. Шейкер подарил ему один капитан, прибывший из Нового Света. Идея смешивания и взбалтывания жидкостей Хакима не впечатлила. Он с содроганием представлял, как привычная атмосфера депрессивного подвальчика расцветает коктейлями и фейерверками. Его всё устраивало как есть. Шейкер же не сделал его заведение модным. Хаким его использовал для игры в кости. В последнее время он вообще увлекся Книгой перемен, а кости, как известно, при работе с этим инструментом предсказаний необходимы.
Хаким кинул кости и мрачно уставился на выпавшее число.
– Я видел их.
– Когда – сегодня?
– Я устал. Правда. Я видел его. Он продает орчату на углу улиц Майор и Рамблы.
– Ты уверен?
– Считаешь, что я совсем из ума выжил? Конечно, уверен. И чем больше мы живем, тем всё мельче роли.
– Ну, дорогой, время эпических битв прошло. Мир сражается совсем с другими драконами.
– Просто юнец. Даже немного сутулый, а глаза – его. А потом подошла «серая мышка», вообще взгляду зацепиться не за что. Плоская, ключицы торчат и губы тонкие. На лице синеющие два озера. Уставились друг на друга… и стояли, как не знаю кто. Прямо стукнуть захотелось. Вот смотри, и кости говорят.
– С ума сошел со своими костями.
– Зря ты, это интересно. Сейчас мне выпало: «Ваше время пришло». Видишь, всё совпадает.
– Со-о-овсем всё плохо… – сказала свою любимую фразу Кати́.
– Да нет, не плохо, просто я хочу, чтобы всё закончилось быстро. Это всё равно происходит. Так пусть быстро, чтобы я не смотрел им в глаза, не разговаривал, не привыкал. Я проходил это уже столько раз… И каждый раз оплакиваю как родных.
– Они и есть для тебя родные. Души. Ох, Хаким, ты разрываешь мне сердце.
В таверну вошел высокий, привлекательной наружности полицейский. Он часто заходил в свободное время сюда, в подвальчик с лучшим вином в городе. Хаким, зная, как важно покровительство такого человека, всегда угощал его.
– Доброго дня, Хаким! Плесни мне что-нибудь для поддержания духа.
– И тебе доброго дня. А что, в городе торнадо намечается, что с утра надо дух поддерживать? – спросил Хаким и плеснул крепкого на дно стакана. Поставив перед гостем, налил и себе.
– Если честно, то да, – ответил тот и, выпив залпом, поморщился: – Еще.
Хаким повторил и вопросительно посмотрел.
Не дожидаясь вопроса, полицейский сам рассказал:
– В Алкое холера, число зараженных растет как на дрожжах. Новый мэр еще не вступил в должность и ждет подписания бумаг в Мадриде. У меня нет полномочий закрыть въезд в город, но в порту уже введен карантин. Это дело нескольких дней.
Он тяжело вздохнул, глядя куда-то мимо собеседника.
– Значит, снова танцы со смертью на левантийском берегу? – со странной ухмылкой переспросил Хаким. – Отчаянно просишь что-то – и нате вам, получите.
– Что? – не понял полицейский.
– Помощь какая требуется?
– Скорее всего, будут перебои с продуктами и водой.
– С водой можем решить, но я сам буду ее поставлять. Никому не надо знать, как я ее подвожу.
– И всё же…
Но Хаким уже раздраженно махнул рукой, не желая спорить.
Полицейский вышел из подвала в смешанных чувствах. Он давно наблюдал за Хакимом. Но почему-то твердое намерение узнать, откуда тот появился и почему в одном из самых старых зданий города у него подвал в собственности, проходило, как только наваливались рутина. Только с утра начал составлять запрос в городской архив о Хакиме, как пришло сообщение о вспышке холеры. Странным образом размышления о владельце бара не то чтобы исчезали, как только он оказывался лицом к лицу с Хакимом, но словно притуплялись, теряли цвет и не беспокоили. Если бы он верил в колдовство, то точно бы нашел объяснение всем своим подозрениям. Однажды пытался поговорить о Хакиме со своим шефом. Но тот в свойственной ему лаконичной манере сказал, что нечего к человеку цепляться. Обычно интуиция заставляет непрестанно думать о подозреваемом, если тот действительно виноват. Если о Хакиме мысли улетучиваются быстро, то, исходя из этой логики, следовало оставить человека в покое.
И всё-таки… где Хаким возьмет воду? Впрочем, не так уж и важно, если это поможет городу, стоящему в пустыне на соленом берегу.
Альба проснулась рано утром и, потянувшись всем телом, радостно вдохнула прохладный воздух, такой вкусный в предрассветный час. Сегодня она отпросилась у матери на всё утро – будет воплощать свой наивный план.
Вчера произошло настоящее событие в ее жизни… Боже, она даже не может рассказать об этом никому. Но тот продавец орчаты… Боже, боже, нет, она не может даже про себя закончить эту фразу! Он та-а-ак на нее смотрел! Будет смешно, если ей показалось, но всё же вдруг это странное чувство – не обман, а любовь с первого взгляда.
Альба встала и закружилась по комнате. Она счастлива. Да, именно так!
Не рассчитав расстояние, она не успела остановиться и с силой врезалась в деревянный шкаф, стоящий у двери комнаты. Потирая ушибленный лоб, пришла в себя.