Он загнул большой палец на левой руке. Левая бровь госпожи Редфилд поползла вверх:
— Поясните, пожалуйста!
— Когда я занял свою каюту номер пятьдесят семь, над кроватью висел горный пейзаж, а возле зеркала — натюрморт с лимоном и виноградом. Через два дня над кроватью оказался букет, а возле зеркала — портрет неприятной старой женщины в чепце.
Тут гном растопырил пальцы вокруг головы, изображая чепец, и продолжил, убедившись, что мы затаили дыхание и слушаем:
— А сегодня, когда я вернулся в каюту после завтрака, вместо неприятной старухи была красавица в венке, а над кроватью пейзаж с рекой и садом. Я, конечно, понимаю, что перевесить картинки мог стюард или горничная, это дело трех минут. Но зачем?
Да уж… я живо представила себе, как возвращаюсь в свою каюту — пусть временный, но все же дом! И обнаруживаю, что картины переменились, или стол решил стоять не справа, а слева от кровати, или комод взял, да и подрос сантиметров на тридцать. Ведь даже не расскажешь никому, примут за сумасшедшую.
И эхом моих мыслей прозвучал вопрос Леонарда:
— Вы кому-нибудь об этом рассказывали?
— Я похож на идиота? — вопросом на вопрос ответил Фаургрид. — Вы ж понимаете, что бы я услышал в ответ… да хоть от нашего уважаемого капитана Гаскелла.
— Ладно, предположим, это была глупая шутка в стиле школьников пятого класса. Кнопка, подложенная на стул учителя. А что еще с вами происходило? — госпожа Редфилд не выпускала из рук основную нить беседы.
— Да вроде бы всякая ерунда, мелочь. Вот только ее было многовато. Ну, например, у меня пропало несколько документов. Важных для меня, финансовых. Но, с другой стороны, важны они только для меня, никто больше не смог бы ими воспользоваться из-за магического нотариального заверения.
— Когда документы пропали?
— В первый же день плавания, пока я был на этом… (тут гном явно проглотил неприличное слово) вечернем концерте. А через три дня вечером я обнаружил их под своей подушкой! Получается, что кто-то регулярно шарит в моей каюте, и чувствует там себя совершенно вольготно. И этот кто-то хочет, чтобы я знал о его… визитах.
— Поясните, пожалуйста, — попросил Джон.
— Я ведь эти бумаги не стал бы смотреть, они мне понадобятся только в Христиании. Просто считал кое-что, ну, и полез уточнить процент… э-э-э… ну, неважно. И, если бы этот некто вернул документы на место, я мог бы и не узнать, что они пропадали. Но их подложили под подушку, значит, хотели, чтобы я обратил на это внимание!
— Получается, нашему неизвестному нужно было, чтобы вы подняли шум, — резюмировала Лавиния. — А вы этого не сделали. Почему?
— Да потому, что документы эти секретные, я и вам бы о них не сказал, если бы не обстоятельства, — гном надул щеки. — И еще, если меня настоятельно подталкивают что-то сделать, я лучше приторможу. Здоровее буду.
Госпожа Редфилд прошлась по курительной, постояла у окна, глядя на золотой нарождающийся месяц, потом вновь села в кресло. Все молчали — не знаю, как кто, а я просто замерла, чтобы не мешать ее размышлениям. Наконец магиня отмерла:
— Я предлагаю открыть карты, — сказала она непринужденно. — Если говорить честно, из присутствующих в этой комнате только генерал и Александра практически ничего не скрывают. Но прежде я предложила бы пригласить сюда капитана и, может быть, корабельного мага, мэтра Бертье. Кто-то вторгается в их хозяйство, и они имеют право знать подробности.
Капитана ждать долго не пришлось, минут через пять он уже сидел в кресле рядом с МакАртуром, а за его спиной расположился чем-то страшно недовольный мэтр Бертье. Госпожа Редфилд посмотрела на него, усмехнулась своим мыслям и начала говорить:
— Итак, как я уже сказала, я предлагаю открыть карты. Капитан Гаскелл, в этой комнате мы начали обсуждение странных, глупых, неприятных и противоречивых происшествий, случившихся с присутствующими за последние девять дней. Но для начала мне хотелось бы, чтобы вы начали серьезнее относиться к ситуации, и согласились, что никто из нас не шутит. Я начну с себя: баронесса Лавиния Редфилд, коммандер Службы магической безопасности Союза королевств. А кроме этого — архимаг и декан кафедры боевой магии высшей магической Академии в Лютеции.
Капитал Гаскелл промолчал, мэтр Бертье слегка побледнел, а госпожа Редфилд перевела взгляд на… Джона? Как интересно! Неужели в этой молчаливой громадине прячутся тайны?
Джон хмыкнул, потер переносицу и посмотрел на Лео. Тот пожал плечами и сказал:
— Да что уж теперь прятать. Считай, что все свои.
— Ладно, — Джон покивал каким-то своим мыслям, потом вытащил из-за ворота рубашки медальон в виде трех концентрических кругов из белого золота, с шестью небольшими камнями в среднем круге. Я поняла, что это артефакт, довольно давно, но, разумеется, не могла установить его функции. Для этого нужно, как минимум, взять артефакт в руки, а Джон не расставался с ним ни на миг: и в бассейне он тоже оставался на шее владельца, да и когда мы доплыли до острова, никуда не делся.
Тем временем молодой человек нажал поочередно на камни: рубин, сапфир, бирюза, опять рубин, топаз, опять рубин, опал и, наконец, черный агат. Какое-то мгновение ничего не происходило, а потом его лицо стало неуловимо меняться — подбородок, форма носа, брови… Через минуту перед нами уже сидел совершенно другой человек, которого трудно было не узнать; портреты его регулярно появлялись в новостях головидео и в журналах. Еще бы! Хорош собой, выдающийся техномаг, море обаяния, холост — наследник данской короны Хольгерд-Иоанн-Кнуд Эресунн.
— Понятно, — нарушила молчание неугомонная госпожа Редфилд. — Что-то подобное я и подозревала. Артефакт у вас хорош, ваше высочество, я не смогла пробиться, хотя пару раз пыталась. Мэтр Лодброк делал?
— Именно, — склонил голову Джон… то есть, Хольгерд и так далее. — Разрешите представить вам моего близкого друга, майора королевской Стражи, Леонарда Пембрука, графа Оттердаг.
Лео коротко кивнул, потом сказал:
— Пожалуй, никаких странностей в нашем плавании не наблюдалось. Все шло нормально. Ну, если не считать приключавшегося с окружающими.
— Ну что ж, — кивнула госпожа Редфилд. — Идем дальше. Уважаемый Фаургрид?
— Эх… — гном вздохнул, потом встал с кресла. Он не пользовался никакими магическими предметами, но мне показалось, что вдруг стал выше ростом, профиль закаменел, хоть на монетах чекань. — Разрешите представиться: Фаургрид Маульташ, Хранитель клана Медного Обуха.
Ого! Хранитель — это фактический глава клана. Какое тут у нас… представительное общество собралось. Тем временем госпожа Редфилд добавила к словам Фаургрида:
— Сколько я помню, маг земли в ранге архимага, первый советник Подгорного короля Таурина второго… мне не изменяет память, дорогой господин Маульташ?
— Ну что вы, баронесса! — гном усмехнулся и сел.
Тут, наконец, отмер капитан Гаскелл. Судя по нему, все это время он переваривал известие о количестве высокопоставленных особ, внезапно свалившихся на его голову.
— Что я еще не знаю? — скрипнул он зубами и в упор уставился на меня. — Вы, юная леди, окажетесь королевой Галлии? Или уж сразу аватарой богини Дану?
— Нет, господин капитан! Боюсь вас разочаровать, но я останусь той, кем представлялась с самого начала, Александрой ван Хоорн, гражданкой Бритвальда, следующей по личным надобностях в Христианию.
Мое признание не умиротворило Гаскелла, и он перевел пылающий взор на генерала МакАртура. Мне показалось даже, что, если бы мог, он и зарычал, и пар из ноздрей выпустил. Видимо, присутствие принца Хольгерда-Иоанна его несколько стесняло.
МакАртур хмыкнул и потянулся к погасшей трубке.
— Боюсь вас разочаровать, Гаскелл, но и мне нечего добавить… Лавиния, давай уже не будем отнимать время у занятого человека. Расскажи капитану о встреченных нами странностях, и будем решать, к чему это нас ведет.
Рассказ госпожи Редфилд не был длинным, но капитана и мэтра Бертье, судя по всему, впечатлил. Во всяком случае, мэтр Бертье совершенно по-простонародному почесал макушку и сказал Гаскеллу:
— Послушай-ка, Джош, а ведь мы можем дополнить списочек, а?
И она дополнили.
Нынешний рейс «Гордости Бритвальда» выдался чрезвычайно урожайным на несуразности, неприятности, жалобы пассажиров. Причем все странности касались только и исключительно пассажиров первого класса — ни во втором классе, ни среди команды ничего подобного не было.
Одна из пассажирок рассказала о регулярно появляющемся в ее каюте призраке; другую преследовал ненавидимый ею запах розового масла. У третьей, так же как и у Фаургрида, менялись картинки в каюте. Еще один пассажир не мог поймать важные для него письма и бумаги; они, словно живые и обладающие собственной волей, каждый раз оказывались в другом месте.
Нужно отметить, что все жалобы были объединены несколькими общими факторами: ничего не происходило с теми пассажирами, кто путешествовал не в одиночестве; никто всерьез не пострадал — самыми тяжелыми случаями были порезы на руках Дианы Маллиган, да мое незапланированное купание.
— Нам от чего-то старательно отводят глаза. Вот только интересно, от чего?
Глава 10
Я отвела взгляд от корзины с булочками и тяжело вздохнула. Больше впихнуть не получалось ни крошки, а ведь я еще не попробовала плюшки с кремом и розовой глазурью! Да, удивительным образом моя мама умеет найти и взять на работу лучшую кухарку города, и так — в любом месте, куда их с отцом закидывает судьба (и министерство иностранных дел). Вот и здесь, в Христиании, они обосновались совсем недавно, но на кухне резиденции посла царит фру Густавсон, и казенный особняк пахнет ванилью, корицей, кардамоном и чем-то неуловимо домашним.
— Все, мам, я сейчас лопну. А ты еще хочешь меня куда-то вечером выводить! Я же ни в одно платье не влезу так!
— Ладно-ладно, — отмахнулась мама. — Просто я тебя давно не видела и соскучилась.
— Так, может быть, ты все же расскажешь, зачем меня так срочно вызвали из Бостона? Я там уже почти корни пустила…