— Он встречался четыре дня назал с Блодуэном. И свидетель сумел вместе с нашим магом-художником составить его портрет.
Тут в дело вступил Мазовски.
— Более того, сотрудникам майора удалось установить и второго человека, с которым встречался Блодуэн. Не знаю уж, как они это сделали, вроде бы магов у вас нет, майор?
Йенсен довольно ухмыльнулся.
— У нас тоже есть методы. Проверенные, знаете ли, простые. Ножками, ножками по городу, и опрашивать свидетелей. Один из ста что-то вспомнит, один из десяти вспомнивших окажется полезным. — Он резко сменил тон на серьезный. — Это была некая баронесса Макмердок, проходящая у нас по нескольким ориентировкам. В том числе, по ее контактам с трибами диких орков.
— И здесь слово переходит ко мне, — Верхаузен встал и прошелся по кабинету. — Я получил сегодня информацию от знакомой всем присутствующим госпожи Редфилд. Вы в курсе, что именно она занимается расследованием случаем с запретной магией на территории Союза королевств. Так вот, по ее информации, Дикие предполагают провести в Имболк ритуал вызова Темного во плоти. И для этого им понадобится, в частности, кровь восьми представителей королевских семей.
Глава 29
Наутро после завтрака Джон вместе с капитаном Виксенгардом и магами отправился изучать и опробовать новые виды магического вооружения против ледяных великанов, а я решила разобрать амулеты, занимавшие почти половину моего пространственного кармана и часть дорожной сумки.
И что я их с собой таскаю?
Ну, ладно, амулет связи — вещь нужная, хотя, конечно, коммуникатор удобнее; амулет только передает звук, и передает не всегда хорошо. В дождь, например, слышишь не слова, а какое-то кваканье. Амулет, ускоряющий заживление — тоже вещь нужная, всегда может пригодиться. Чистилка для одежды — отлично; никаких горничных я с собой, естественно, не брала, какие горничные на пограничной заставе? Сушилка для обуви — замечательно! Пресловутый амулет свежести, вот уж непонятно, как он вообще у меня оказался? А это я почему не выложила из сумки? Три часа записи классической музыки, симфонии и фуги, те самые композиторы, что носили расшитые камзолы и пудреные парики. Ну, да, конечно, это мы с мастером Кариндиэлем экспериментировали, стараясь улучшить качество звукопередачи. И улучшили, между прочим!
Мурлыкая себе под нос какие-то незатейливые песенки, я раскладывала амулеты по кучкам, когда меня стало страшно клонить в сон. Я тряхнула головой, подумав, что нужно бы пойти и выпить крепкого чаю, чтобы проснуться, но веки мои отяжелели, и я внезапно провалилась в сон.
Снилось мне бескрайнее снежное поле, придавленное свинцово-серым небом, набрякшим снеговыми тучами. Я шла по этому полю вперед, с трудом вытаскиваю ноги из глубокого рыхлого и липкого снега. Во сне меня не удивляло, что снег остается липким при таком морозе — а мороз мне снился адский, кажется, птица на лету могла бы замерзнуть. Мне нужно было идти вперед, хотя ничего, кроме все того же бесконечного снежного поля, там, впереди, видно не было. Брюхо тучи раскрылось, повалил снег, и началась метель, бившая в лицо сперва крупными снежинками, а потом тяжелыми снежными зарядами. Наконец, особенно крупный заряд, почти сугроб, опрокинул меня навзничь.
Я вынырнула из сна, задыхаясь, и сразу вскочила с кровати, чтобы не заснуть больше. Жуть какая, давно я не видела кошмаров. И, вообще-то, еще бы столько же без них обошлась! За окном было уже совершенно темно, коротенький световой день, в декабре ужавшийся до пары часов, уступил место полярной ночи. Темно… минутку, а почему, собственно, так темно? На заставе с наступлением темноты автоматически зажигаются осветительные кристаллы, и это не электрические лампы, они не могут перегореть. Так почему же в окно я вижу только лунный свет, заливающий проход между домами и внутренний двор?
Что-то случилось.
Я сунулась в комнату Аниты: та лежала на кровати, как-то неловко привалившись к подушке, и крепко спала. Чересчур крепко: когда я потрясла ее за плечо, девушка даже не пошевелилась, продолжала дышать так же размеренно. Да боевой маг должен был взметнуться, едва я дверь в комнату открыла! Вот же тьма, что же с остальными на заставе?
Не глядя, я влезла в теплый свитер, шарф, шубу, меховые сапоги, схватила шапку и варежки и кинулась к двери. Уже раскрыв ее, затормозила, вернулась к кровати, на которой разложены были амулеты и набила ими карманы шубы и небольшую сумку-рюкзачок, потом положила в карманы джинсов два мощных накопителя и взяла в руки фонарь. Вот теперь пошли.
Действительно, на территории погранзаставы не горел ни один осветительный кристалл, да и электрические фонари погасли. Справа от нашего дома в большом сугробе обычно спали собаки из упряжки, и, каждый раз, когда я проходила мимо, они радостно меня облаивали. Сейчас ни одного, самого тихого «Гав!», я не услышала. Может, кто-то уехал на нартах?
Надев рукавицу, я осторожно раскопала сугроб — нет, никто не уехал. Собаки крепко спали, и только по пару от теплого дыхания можно было понять, что они, слава богам, живы.
Я перевела дыхание и осмотрелась. Света не было видно ни в одном окне. Конечно, окошки небольшие, но что-то же должно быть? Ага, вот по этой дорожке мы шли к начальнику заставы. Вот оттуда и начнем.
Дежурного, который должен был сидеть в большой комнате перед кабинетом капитана Виксенгарда, на месте не было. В большом бревенчатом доме, где в прошлый раз мы знакомились с офицерами и магами заставы, было темно, совершенно тихо, пахло смолой и кофе. Я зажгла электрический фонарик, решив пока поберечь магическую энергию, и осмотрелась повнимательнее. Никакого беспорядка нет, ничто не валяется. На столе дежурного чуть курится паром чашка кофе, дверь в кабинет Виксенгарда приоткрыта. Дальше по коридору кабинет здешнего мага, мэтра Свальбю, и комната связи, обе двери плотно затворены. Ладно, начну с кабинета. Я сделала шаг к двери, в этот момент в уши мне ударил низкий, басовитый звук, возникший где-то на улице. Метнулась к окну и осторожно выглянула — ничего, все так же пустынна залитая лунным светом улочка.
Дверь кабинета я распахнула рывком, так, что она ударилась о стену со стуком, показавшимся мне диким грохотом. Хозяин кабинета сидел за столом, положив голову на руки. Спит? и от этого стука не проснулся? Я подбежала к столу и попробовала пощупать пульс на горле: пульс был, очень слабый, но все-таки бился. Ноги подо мной подкосились, и я уселась прямо на пол. Оказывается, больше всего я боялась, что окажусь здесь совсем одна среди мертвецов.
Вывести начальника заставы из странного сна, больше похожего на глубокий обморок, мне не удалось, и я, оставив дверь кабинета распахнутой, пошла дальше. Мэтра Свальбю я нашла в таком же состоянии, только его сон свалил в момент каких-то расчетов. Карандаш поехал от недописанной формулы по странице, прочертив почти ровную черту. Я сняла с него очки, как могла, усадила поудобнее, и пошла дальше. Дверь комнаты связи, по всем правилам, должна была быть запертой, но нет — я смогла ее приоткрыть сантиметров на десять, дальше что-то мешало. Посветив в щель фонариком, я нашла причину: дежурный по связи, кажется, его звали Хануссен, уснул, привалившись к двери, и сдвинуть с места его могучую фигуру мне не удалось.
Ну, предположим, к вопросу связи нужно будет вернуться позже. Не смогу приоткрыть дверь больше — вышибу окно, уже неважно.
Важно найти Джона.
Найти Джона, понять, что произошло, и вызвать помощь.
Я выпила кофе, остывающий на столе, застегнула шубу и вышла на улицу. Мороз усиливался, начиналась метель. Вспомнив свой жуткий сон, я вздрогнула: все-таки, хотелось бы надеяться, что он не будет уж совсем «в руку»!
Первая находка ждала меня за углом.
Нет, даже не так. За углом дома меня подстерегал порыв ветра, швырнувший мне в лицо горсть колючего снега. Я отвернулась, прикрываясь воротником шубы, и в глаза мне бросилось цветное пятно на фоне сине-белого снега. В свете луны цвет этого пятна казался почти черным, но, подбежав, я увидела кровь.
В сугробе лежал тот самый лейтенант, дежурный, которого я не нашла в приемной. Он был в гимнастерке и легких кожаных ботинках, видимо, выскочил на улицу, как был за рабочим столом, и цветом лица мало отличался от снега, в котором лежал. Еще страшнее было то, что левое его плечо было смято в лепешку, будто… не знаю даже, будто слон наступил и пошел дальше. Кровь толчками выплескивалась и заливала снег. Я упала на колени рядом с ним и, благословляя богов за то, что не оставила дома заряженные амулеты, стала вытаскивать из карманов шубы то, что только что туда набивала. Обезболивающий — раз; хватит на пару часов. Заживляющий… или надо сперва остановить кровь?
— Останови кровь… — услышала я хриплый голос, и взглянула, не поверив своим ушам, на лейтенанта. Он не уснул, он был в сознании и повторил сказанное, хотя говорить ему явно было очень трудно. — Останови кровь, я попробую сам… добраться…
Я кивнула и активировала амулет, останавливающий кровотечение, а раненый продолжил, хрипя и запинаясь на каждом слове:
— Хримтурсы… напали. Утащили принца туда, к берегу фьорда. Прости… я не помощник…
— Когда это произошло? — я старалась не стучать зубами, пока разыскиваю амулет обогрева. Что бы ни случилось, пять минут не решают дела.
— Не знаю… полчаса… час… — последнее слово было сказано почти шепотом. — Все вдруг заснули, и меня сморило. Кошмарный сон… не знаю, почему проснулся, увидел в окне ледяного великана и принца… Выскочил… не помню дальше…
Треклятый камень наконец нашелся, я активировала и его, ничтоже сумняшеся сунув попросту парню в нагрудный карман гимнастерки, справа. Надо дотащить его до дежурки, в сугробе он долго не протянет.
Не знаю, прошло десять минут или десять часов, пока мы — я и повисший на мне окровавленный лейтенант — преодолевали сто метров, отделяющие нас от входа в дежурную часть. В этой снежной круговерти время, кажется, потеряло свое значение. Но, оказывается, кончается даже бесконечность, и мы перевалили через порог в тепло. Лейтенант сел на пол. Я сорвала с вешалок в шкафу какие-то меховые одеяния и укрыла его, сколько могла, стараясь не задевать жуткую рану. От того, что кровь течь перестала, плечо не стало выглядеть лучше, и, по моим подозрениям, обезболивание тоже долго не продержится.