В древности хорошо знали всё это, почитая лары, пенаты, ге-роев-архегетов (вождей племени), «демонов» рода — существ, иносказательно изображавших тайну крови и мистические силы расы.
Наука может установить значение важности расы посредством результатов, вытекающих из генетики, теории наследственности, демографии и патологии как науки. Всё это может благоприятствовать пробуждению чувства расы, но не может, однако, его создать. Необходимо, чтобы появилась внутренняя реакция, а для этого гораздо эффективнее «миф» — миф как идея-сила, как воодушевляющая идея, которая может помочь данной области научных исследований. Таковой миф акцентирует следующее: раса означает полноту, превосходство и твёрдость. Есть существа обычные, и есть «существа расы». Независимо от того, из какого социального класса они происходят, они составляют аристократию. В них ещё живёт пришедшее из глубины веков таинственное наследие.
Поэтому даже на уровне самых общих формулировок расизм имеет ценность испытания, своего рода реактива. Реакции людей на расовые идеи представляют собой некий барометр, показывающий «количество» расы, присутствующее в них. Говорить «да» или «нет» расизму — это не просто интеллекту-альная альтернатива, это не субъективный и произвольный выбор. «Да» расизму говорит тот, в ком ещё жива раса. Напротив, противостоит расизму и во всех областях ищет алиби, оправдывающее его неприязнь, и не верит в расизм тот, кто внутренне побежден антирасой, в ком изначальные силы были подавлены этническим обломками, процессами смешения и вырождения, или же влиянием изнеженного и «интеллектуализи-рованного» буржуазного образа жизни, потерей связи со всем действительно изначальным на протяжении поколений.
Это надо заявить совершенно ясно, почти как предпосылку для всякого частного изложения расовых идей. Фашизм сегодня призывает всех тех, в ком «раса» ещё не угасла.
3. СЛЕДСТВИЯ ЧУВСТВА РАСЫ
Граф Гобино, которого в определённом смысле можно считать отцом современного расизма, никогда не скрывал глубинных причин своего выбора. На написание знаменитого «Опыта о неравенстве человеческих рас» в 1853 году его подвигла реакция всего его существа против «демократической и эгалитарной трясины», в которую всё больше погружались европейские нации.
Такой пафос и должен сопровождать всякую последовательную расовую позицию и, следовательно, проявляться вполне определённым образом в общественно-политических выводах. Разумеется, такие выводы согласуются с принципами фашизма, которые в результате укрепятся и, так сказать, оживут.
Быть расистом фактически означает восстать против масонско-демократического мифа, согласно которому высшей ценностью является «человечество», а все люди по своей сути равны и являются братьями. В действительности же этого мифического «человечества», о котором говорят как о евангелии «бессмертных принципов», или не существует, или же в наших глазах оно мало что значит.
Разъясняя позицию расизма, мы должны сказать, что не отрицаем существование ряда аспектов, общих для большинства людей. Но равным образом существуют и не менее реальные аспекты, связанные с различиями — это очевидно и неоспоримо. При оценке первых и вторых нужно определиться, снова испытать внутренние призвания. Расизм, могли бы мы сказать, определяется в соответствии с классическим духом, неотъемлемой чертой которого было превознесение всего, что имеет форму, лицо, индивидуальность, в противоположность всему бесформенному, общему, недифференцированному. Классический (и, добавим, также и «арийский») идеал — это идеал космоса, то есть чётко индивидуализированной совокупности природы и субстанции, объединённых в единое целое органичным и иерархическим образом. Это не более или менее романтический или пантеистический идеал хаоса. Отсутствие дифференциации всегда ниже того, что имеет форму.
Согласно такой концепции мифическое «человечество» масонско-демократического мифа представляется, с нашей точки зрения, просто общим знаменателем или субстратом, который может представлять для нас интерес только на уровне живых, конкретных и чётко определённых форм, в которых он существует. И эти формы как раз и есть расы, понимаемые как общности людей как по крови и инстинкту, так и по духу. Расист, таким образом, признаёт различия и хочет различий: быть отличным, быть самим собой — это не зло, а добро. Когда же действительно появляется это самое «человечество»? Тогда, когда чётко определённый мир вырождается в мир коллективизма, смешения, хаоса, что является только лишь ужасной и последней стадией процесса разложения и всеобщего социального и духовного уравнивания. Только тогда существующие физические различия начинают считать случайными, несущественными и ничтожными. Вот что скрывается за эгалитарным мифом и за масонско-демократической идеологией.
В противоположность этому, в расовом видении жизни любые различия (даже физические) являются символическими: внутреннее проявляется во внешнем, внешнее является символом, знаком или признаком внутреннего. Таковы основополагающие принципы тотального расизма. С римской и фашистской точки зрения особенно важно подчеркнуть классическое предназначение расизма: стремление к форме, неприятие смешения, возвращение к принципам нашей древней мудрости: «Познай себя» и «Будь самим собой». Верность своей собственной природе, то есть своей крови и своей расе — таков внутренний этический и духовный эквивалент тех идей, которые предоставляют формулировкам научного расизма генетика, биология и учение о наследственности. И таковы чёткие директивы для расового воспитания, которые следуют из этого.
4. РАСОВАЯ НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ И ТРАДИЦИЯ
Какой же смысл имеет расовый закон наследственности?
Смысл этого закона двойной. Прежде всего, мы хотим сказать о необходимости преодоления либерально-индивидуалистической и рационалистической концепции. Для расовой концепции индивид не является подобием атома, субъектом в себе, который живёт и имеет смысл только для себя самого. Расизм, напротив, понимает и оценивает индивида только в качестве функции данного общества как в пространстве (как расу живых индивидов), так и во времени (как группу людей одних корней, одной традиции или одной крови).
Что касается первого аспекта, то есть ценности индивида как органической функции единого целого в пространстве, то можно констатировать дальнейшее сближение расизма с тоталитарно-корпоративной концепцией фашизма. Что же касается второго аспекта (единства во времени), то расовое сознание придает термину «традиция» более живое, более стимулирующее и более внутреннее значение, чем то, которое придают ему обычно. Действительно, очень часто этому слову даётся чисто «историческое», культурное и «гуманистическое» значение, если оно вообще не сводится к обыкновенной риторике: под «традицией» понимается сумма творений, приобретений и верований, унаследованных от наших предков. Но во всём этом не выявляется главное, глубинный субстрат всякой традиции, достойной так называться — то есть кровь, живая раса, чувство единства не столько на основе деятельности наших предков, сколько на основе самих сил, породивших эти действия — сил, сохраняющихся в нашей крови, в самых таинственных и священных глубинах нашего существа. Таким образом, расизм даёт жизнь понятию традиции и делает её конкретной: он приучает человека видеть в наших предках не цепь более или менее знаменитых «мертвецов», а выражение чего-то такого, что ещё живо в нас и с чем мы внутренне едины. Мы являемся носителями наследия, которое нам передали и которое передаётся далее — и в этих условиях есть нечто, что по-беждает время, что заставляет предчувствовать то, что мы назвали «вечной расой».
Теперь мы перейдём ко второму смыслу расовой концепции наследственности: она совершенно отрицает теории, касающиеся влияния окружающей среды — то есть теорию Ламарка, а также и марксистскую теорию. Утверждение, что среда определяет человека и расы, ложно. Природная, историческая, общественная или культурная среда может влиять лишь на фенотип, то есть на внешний и случайный характер проявления в индивиде или в данной группе определённых наследственных и расовых тенденций, которые всегда будут первичным, исходным, основным и неустранимым элементом. Быть расистом, таким образом, означает ясно сознавать тот факт, что именно силы, коренящиеся в самой глубине нашей жизни (а не механические и безличные влияния окружающей среды), являются действительно определяющими в нашем существовании, нашем характере и наших призваниях. Эта точка зрения, кстати, приводит нас к новым историческим перспективам: отвергая теорию окружающей среды, мы отвергаем таким же образом и идею о том, что великие цивилизации прошлого определялись географическим положением, климатическими и даже историческими условиями в узком значении этого слова, экономикой и так далее. Напротив, именно человек, обладающей решающей силой, часто в неблагоприятных внешних условиях, придавал форму различным цивилизациям — и, опять же, не абстрактный человек, а человек как представитель определённой расы — как телесной, так и духовной. Эта раса — внешняя и внутренняя — не является единственной причиной того, что в совокупности данного народа определённая группа индивидов обладает неким предназначением, но оказывает своё влияние на то, в какой среде и в какую эпоху зародилась цивилизация воинов, а не торговцев, аскетов, а не гуманистов, и так далее. Опять же, решающими являются фатальные или, скорее, неизбежные силы расы, существующие внутри нас, придающие форму самой нашей природе и связанные с тайной происхождения.
Каковы же отношения между индивидом и, в общем, человеческой личностью, и этими силами? Кто-то может посчитать, что, признавая расизм, можно впасть в новую форму детерминизма, на этот раз внутреннюю: раса — это всё, а личность как таковая — ничто. По этой причине даже возникает подозрение в коллективизме, в возвращении к духу клана, дикой и смешанной общности. Но реальность состоит совсем в ином. Можно с основанием сказать, подходя с собственно метафизической стороны проблемы, что