Здесь невозможно рассмотреть ещё и эту проблему: просто скажем, что этот «классицизм» является мифом, очень близким к мифу «Просвещения», который хочет убедить нас, будто только в результате «завоеваний» эпохи Возрождения и последующего развития вплоть до энциклопедизма и Французской революции появилась, после «сумрака» Средних веков, «подлинная» цивилизация. В «классическом» мифе также выражен этот эстетствующий и рационалистический взгляд. Идёт ли речь о Греции или Риме, то, что считается «классическим», является на самом деле цивилизацией, которая в целом ряде аспектов, несмотря на своё внешнее великолепие, привлекающее всех людей «афродитичес-кой расы», представляется нам декадентской: эта цивилизация возвысилась, когда уже начался упадок предшествующей героической, священной, мужественной и собственно арийской эллинской и римской по происхождению цивилизации.
Напротив, важно указать, что, если говорить об этом первоначальном мире, созданном «солнечными» и «героическими» расами, термин «латинский» приобретает совсем иное значение — значение, которое ясно перечёркивает миф, о котором мы упомянули вначале. Укажем только на некоторые результаты последних исследований, которые ведутся сегодня в области рас и традиций доисторической и доримской Италии. Первоначально слово «latino» обозначало народ, чьё расовое и духовное родство с группой североарийских народов всерьёз не оспаривается никем. Латины представляли собой ветвь этой расы, дошедшую до центральной Италии; той самой расы, народы которой практиковали обряд кремации умерших, в отличие от оско-сабельской цивилизации, характеризовавшейся погребальным обрядом ингума-ции. Связь между этими цивилизациями, практиковавшими ин-гумацию, и средиземноморскими и азиатско-средиземноморскими доарийскими или неарийскими цивилизациями равным образом очевидна. Эти латины заняли некоторые районы Италии намного раньше появления этрусков и древних кельтов.
Среди более древних следов, оставленных словно кильватерная струя народами, от которых произошли латины, можно назвать недавние находки в долине Валь-Камоника. Эти следы соответствуют доисторическим следам первоначальных арийских рас, как североатлантических (франко-кантабрийская цивилизация Кроманьон), так и североскандинавских (цивилизация Фоссум). Мы встречаем в них те же символы «солнечной» духовности, тот же стиль, то же отсутствие знаков деметрийс-ко-теллурической религиозности, которые, напротив, присутствуют в средиземноморских неарийских или пришедших в упадок арийских цивилизациях (пеласги, критяне и так далее; в Италии — этруски, цивилизация Майелла и прочие).
Но это ещё не всё: обнаруживается родство между следами, найденными в долине Валь-Камоника, и дорийской цивилизацией, характеризующей народы, пришедшие в Грецию с севера и создавшие Спарту; им был свойственен культ Аполлона как гиперборейского солнечного бог. В действительности, согласно Альтхейму и Траутману, эта миграция народов, от которых произошли латины, и завершение которой в Италии привело к основанию Рима, во всём напоминает дорийскую миграцию, породившую в Греции Спарту: соответствующие проявления — Рим и Спарта — родственных рас тела и духа, в свою очередь связанных с собственно североарийскими расами.
Но когда мы говорим об изначальных Риме и Спарте, то очевидно, что это мир неукрощённых сил, сурового этоса, истинно мужественной выносливости и господства над собой. Такой мир едва ли можно найти в так называемой «классической цивилизации», пришедшей ему на смену и от которой, в свою очередь, якобы произошло «латинство» и «единство латинской семьи».
Если же, напротив, к термину «латинский» обращаются по поводу происхождения, можно констатировать полную трансформацию «латинского» тезиса. Первоначальное, истинное «латинство», соответствующее тому истинно арийскому, что содержится в римском величии, относилось к формам жизни и цивилизации, не противоречащим, а, напротив, родственным формам, также позднее проявленным северогерманскими народами перед лицом пришедшего в упадок мира, который был уже не только «латинским», а «романским» и более или менее визан-тинизированным. Напротив, под внешней штукатуркой это предполагаемое латинство содержит разнородные силы, способные держаться вместе только в качестве «мира словесности и искусства», и не более того.
15. РАСА, РИМСКАЯ ИДЕЯ И ИТАЛЬЯНСКАЯ ИСТОРИЯ
Как мы уже сказали, для перехода в сфере расизма от теории к практике одним из основных условий является ясное понимание смысла человеческого идеала, соответствующего наиболее выдающейся расе среди составляющих данной нации. Поскольку народ представляет собой расовую смесь, необходимо занять чёткую позицию в отношении различных его элементов: эта позиция должна быть как внутренней и индивидуальной, так и политической и коллективной. С этой точки зрения раса представляется по существу объектом предпочтения, выбора и решения.
Из вышесказанного уже можно понять, на какую расу падает наш выбор. Мы также приводили слова Муссолини, указавшего на римский элемент как на центральное ядро — «сердце» — вечного итальянского племени. Так что можно без сомнений сказать, что итальянская идея фашизма идентифицирует себя как римскую идею. Остаётся только раскрыть на основе чёткого арийского расового сознания смысл этой формулировки.
К несчастью, римская идея часто сводится у нас к простой риторике, к выражению, имеющему слишком переменчивое содержание. Доказательством этого является то, что хотя сегодня это выражение используется очень часто, однако приходится констатировать отсутствие всякого серьёзного изучения, направленного на то, чтобы придать римской идее подлинно живой смысл, который превзошёл бы пыльные археологические, филологические и убогие исторические труды университетских специалистов. Как ни странно, самый ценный вклад в изучение подлинного, живого Рима принадлежит не итальянцам, а иностранцам: швейцарцу Бахофену, немцам В. Отто, Ф. Альтхейму и Гюнтеру, венгру Кесенфи, норвежцу Этрейну. К ним можно добавить Маккиоро, который, хотя и является гражданином Италии, тем не менее, по происхождению «неариец».
Здесь мы скажем лишь, что выбор надо делать не только в отношении итальянских традиций, но также и традиций римских. Римская идея — понятие очень многогранное. Есть собственно арийская римская идея, отмеченная символами топора, орла, волка и так далее, являющихся частью гиперборейского наследия, и есть составная римская идея, сложившаяся из разнородных влияний — либо доарийских италийских слоев, либо выродившихся арийских цивилизаций. Что касается расового воспитания, представляется чрезвычайно важным выявить такие различия, проявляющиеся в обычаях, культах, обрядах и в самих институтах древнего Рима. Также крайне важно понять смысл борьбы, в ходе которой на определённом этапе победил арийско-римский элемент, освободившись таким образом от инородных (в основном этрусских) влияний, или же преобразовав их согласно своему высшему идеалу цивилизации. Мы вновь сталкиваемся с тайной историей, которая по большей части ещё не описана. Если кто-то захочет получить более глубокие познания в этой области, то может обратиться к нашей книге «Восстание против современного мира», где мы говорим как раз о «нордическом Риме», а также к работе Бахофе-на Die Sage von Tanakil («Предания Танакила») и работам других авторов, к которым мы обращаемся в этой книге.
В имперскую эпоху арийское римское самосознание покачнулось. Если из азиатских провинций в него привносились элементы древней солнечной духовности (например, митраизм, «божественная» концепция царского сана), придававшие ему энергию, то поступали также и ферменты этнического и духовного распада, тем более губительные, если учитывать этический, демографический и расовый упадок древней арийско-римской ветви. Для фашистской Италии, которая сегодня снова выполняет свою собственную имперскую миссию, расовые соображения по поводу судеб древней Римской империи, а также имперского символа Средних веков особенно поучительны.
Величие Рима создано элитой, мужественный и «арийский» стиль, а также изначальная исключительность которой хорошо известны. Итак, казалось бы логичным, если бы по мере того, как Рим постепенно собирал в своей империи и под своё крыло всё более сложную и разнообразную совокупность народов, это параллельно приводило бы к укреплению, защите и приумножению господствующего арийско-римского ядра. Однако происходит прямо противоположное: чем более расширяется древняя империя, тем более «римская раса» ослабляется или открывается чуждым влияниям: сомнительные по происхождению элементы поднимаются до высокого звания римских граждан; воспринимаются культы и обычаи, поразительно противоположные первоначальному римскому менталитету, как указывал уже Тит Ливий. Со своей стороны, императоры зачастую создавали вокруг себя вакуум вместо того, чтобы опираться на группу лучших, окружать себя людьми, верными древнему римскому самосознанию и ещё способными «проявлять твёрдость» как в расовом, так и этическом плане. Они же создали собственный абсолютный символ, веря в магическую власть своей обожествлённой, но уже ставшей абстрактной, изолированной и лишённой корней функции. Абсурдно было бы полагать, что, опустившись так низко, Империя смогла бы продолжать сколько-нибудь длительное время навязывать свою волю различным народам, которые политически находились в её орбите. Чистые случайности вместе с первыми серьёзными столкновениями на границах не могли не вызвать разрушения этого огромного организма, уже лишившегося станового хребта.
Что касается Средних веков, мы знаем, что церковь прилагала усилия, чтобы возродить наднациональный символ Рима, объединив идеалы новой веры и новую имперскую идею — идею Sacrum Imperium (Священной Империи). Но всё же итальянский народ, так сказать, остался в стороне от формирования этого нового символа: вовсе не ставилась задача выявить в составе нашего народа ядро, которое с расовой и духовной точки зрения было бы на высоте такого символа. Напротив, возобладал средиземноморский элемент, склонный к анархизму, индивидуализму и партикуляризму, источник нескончаемых споров и противостояния, не говоря уже о сильном падении общего этического уровня. Отсюда знаменитая фраза Барбароссы, который справедливо заклеймил людей, похвалявшихся тем, что являются номинально «римлянами». Следствием всего этого явилось то, что средневековая имперская функция, хотя и называлась римской, в основном присваивалась представителями других народов, в первую очередь германских, в которых лучше сохранились определённые черты расы, и в построении сред-невековой римско-германской имперской цивилизации Италия как таковая играла небольшую роль.