уюсь. А он вроде как на посылках: разнюхать что, сгоношить, достать. Наводчиком может, на цинке постоять, блатаков с Толкучего знает. Фикс с наховиркой в финаги умеет обернуть. Так он ветошный, но полезный человек[30]. Про оценщика Гицель узнавал согласно прямому моему приказу, мне же и докладывал. При ребятах. И как я их окоротил, слышал. Споймайте его, он подтвердит.
— Споймайте… Легко сказать. Сейчас в ресторации шаром покати, вся твоя банда разбежалась. Скажи, где их взять, мы у них и спросим. Будет тебе алиби.
— Амба мне будет за такие дела, а не алиби. Плесом бить[31] не приучен. Нашли чего «ивану» предлагать, ваше высокоблагородие…
Обида уголовного была даже смешна. Сыщик смирился:
— Черт с тобой. Сиди в каталажке, пока мы того Гицеля не отыщем.
— А переведите меня в тюремный замок, ваше высокоблагородие. Скучно здесь, поговорить не с кем.
— Это как местное начальство решит.
Сыщик вернул арестанта в камеру и поднялся в сыскное. Там его поджидал Желязовский.
— Ну, допросили атамана?
— Да, только что от него.
— Сознался?
— Что Афонасопуло убил? Нет, отрицает.
— Они все отрицают. Паспорт — веская улика, не отвертится. А когда мы в отобранных вещах разберемся, на долгосрочную каторгу хватит.
— Не уверен, — скептически сказал надворный советник. Но пристав объявил:
— Спиридон обещал, что будет каторга молодцу, значит, она будет.
Видимо, Асланов был для поляка высшим авторитетом.
— Где он, кстати? — поинтересовался Алексей Николаевич.
— Поехал опять в Никольскую слободу, бесстрашный человек. Караульщик молодой, Спиридон надавил на него, кулаки размял. Тот и раскис. Сдал притон, где шайка квартирует. Вот, жду его, может, еще добычи привезет… Давайте вместе ждать. Не желаете пока кофе или чаю? И вопрос у меня к вам есть, уж извините, шкурный. Не скажете, сколько в петербургской полиции сыскные получают? Мне для проекта нужно.
— Проекта новых штатов?
— Да. Мы хотим завести в отделении хоть трех-четырех полицейских чиновников…
За такими разговорами прошла четверть часа. Лыков собирался уже откланяться, когда появился Асланов. Он был, как всегда, энергичен и весел.
— Есть! — крикнул околоточный с порога.
— Много взял? — первым делом спросил Желязовский.
— На двух пролетках привез. До вечера разбирать будем. Так сходу не скажу, а завтра представлю реестр со своими соображениями: у кого что стырено. Сегодня мы без Алексея Николаича пожаловали, так собаки чуть не сожрали! Пришлось двух застрелить.
— Безшкурный сознается, когда вещи увидит?
— Куда ему деваться? Конфискат — главная улика. Парень, которого мы вчера сцапали, Федосом зовут, уже сознался. Мы в притоне еще одного схватили. Начну ему зубы пересчитывать — сразу запоет кочетом. А упрется, так у меня есть резиновая плеть… Каторга, каторга им всем! Как я и обещал.
— Ну иди, работай.
Лыков вышел вместе с околоточным и спросил его укоризненно:
— Что ж меня не дождались, Спиридон Федорович?
— Вы про допрос «ивана»? Начальство торопило. Полицмейстер в отпуск собирается, ему для доклада губернатору хорошие новости нужны. А так что ж… Лично я считаю убийство Афонасопуло раскрытым.
Лыков стоял и думал: говорить ему про Гицеля или нет? Но вместо этого спросил:
— Вы знаете Арешникова?
Что-то изменилось в лице надзирателя. Что это, любопытство? Нет, скорее настороженность.
— Арешникова? Якова Ильича?
— Да.
— Лично не знаком. А что вам от него нужно?
Надворный советник за рукав отвел татарина в сторону. Они присели на подоконник, и Лыков сказал доверительным голосом:
— Только между нами.
— Могила.
— Вы знаете, Спиридон Федорович, что мне поручено министром Витте собрать сведения о положении дел его зятя Меринга?
— Да, пристав рассказывал.
— Так вот, Меринг вчера уехал в столицу.
— Ага…
— Вот-вот. Ясно, что там он станет врать и изворачиваться. И гадить мне на голову.
— Само собой, — согласился Асланов.
— Мне нужны цифры и факты, которые докажут Витте мою правоту.
— Кажется, понимаю.
— Я принялся собирать такие факты. Меринг всем должен: банкам, подрядчикам, кирпичникам. Вот этот перечень долгов я и предъявлю министру. Надеюсь, солидный предприниматель не откажет мне в просьбе. Так вы могли бы рекомендовать меня этому человеку?
Асланов задумался. Или только сделал вид — надворному советнику все меньше нравилась его реакция.
— Мы, сыщики, никак с этими кругами не связаны… Нет, не сумею.
— Тогда хоть скажите, что знаете об Арешникове. Характер, манеры, чем мне его пронять, чтобы помог.
— Ну, кирпич у него лучший в городе. Обороты большие. Если кому и должен Меринг, то ему в первую очередь. А про характер сказать мне трудно. Арендатор Лаврского завода! Это же какое доверие человеку. Там кого попало не поставят. Такие вопросы решаются лично высокопреосвященнейшим Иоанникием, митрополитом Киевским и Галицким, священноархимандритом Лавры.
В придыхании, с каким околоточный произносил титулы, Лыкову почудилось тоже что-то наигранное, неестественное. Хотя тут есть объяснение: татарин крестился, это может быть восторг неофита…
Алексей Николаевич поблагодарил надзирателя за справку и ушел. Он решил пока не рассказывать ему ни про Яшку Гицеля, ни про подлинные причины интереса к Арешникову. Киевское начальство не просто так приставило к столичному чиновнику своего лучшего сыщика. Задача у него — надзор за гостем, это понятно. Надворный советник поэтому хотел обсудить новые сведения со вторым надзирателем отделения, Красовским.
Глава 7. Красовский
Найти Николая Александровича оказалось легко, он сидел в столе регистрации и что-то записывал. А вот как поговорить без свидетелей? Улучив момент, Лыков глазами показал ему: выйдите. В коридоре никого не было, и питерец шепнул:
— Где и когда мы можем увидеться?
— Шесть часов, Львовская площадь, трактир «Волынь».
Надворный советник кивнул и побежал вниз по лестнице. Вдруг сверху его окликнули:
— Алексей Николаевич!
Это оказался Асланов.
— Слушаю, Спиридон Федорович.
— Безшкурный просится в губернскую тюрьму. Вы не против?
— А вам как удобнее?
— Мне удобнее согласиться. Переведем «ивана» туда, ему начнут с воли письма писать. А я буду их читать. Есть там у меня для этого людишки.
— Ох и ловкий вы, Спиридон Федорович!
— Тем и живем, — ответил околоточный и убежал наверх.
Лыков не спеша пообедал, прилег в номере на диван. Обдумал снова и снова полученные сведения. Асланов действительно ловкий человек, и он на своем месте. Но, если верить интуиции, больше доверия вызывает Красовский. Надо, не сталкивая лбами двух околоточных, использовать их обоих. И перепроверять слова одного через другого.
На всякий случай сыщик принял меры. Поблизости от гостиницы, на Театральной, было огромное здание управления Юго-Западных железных дорог. Алексей Николаевич зашел туда, проверяясь по пути. «Хвоста» он не заметил, но это еще ни о чем не говорило. Побродив по коридорам, питерец разглядел из окна подозрительную фигуру напротив входа. Человек стоял за тумбой и будто бы читал афишу. Так-так… Киевское начальство желает знать, чем занят командированный по вечерам.
Лыков спустился на двор через служебный ход. Оттуда в ворота как раз выворачивала коляска. Укрываясь за нею, сыщик выскользнул на улицу и быстро удалился. Вроде бы «хвост» отстал. Для верности сыщик повторил номер в Софийском соборе: вошел через один притвор и сразу вышел через другой. Ровно в шесть он был в трактире.
Заведение оказалось с претензией. Половые в малоросских вышитых рубахах предлагали горилку и почему-то польский рубец.
Красовский поджидал питерца в отдельном кабинете. Первое, что он спросил, — не было ли за ним слежки. Алексей Николаевич рассказал про зеваку за тумбой и про то, как сбежал от него.
Николай Александрович задумался, потом произнес:
— Да, обложили… Меня вызвал сегодня Желязовский и приказал докладывать обо всех разговорах с вами.
— А вы?
— Обещал, разумеется.
— И будете докладывать?
— А это я уж сам решу. Начинайте. Что вас интересует на этот раз?
— Есть две новости, и обе я скрыл от Асланова, — сообщил Лыков. — Не знаю почему, но скрыл.
И он рассказал Красовскому сначала о Яшке Гицеле, а затем об арендаторе Лаврского кирпичного завода. Последняя история заинтересовала Николая Александровича.
— Кирпичник выгнал управляющего доходного дома? Как ему это удалось?
— Вот вопрос. Тот был защищен юридически, суда не боялся, над стариком Прозументом лишь посмеивался. Но вдруг бросил выгодное дело и съехал.
— Словно его попросил уйти не кирпичник, а маз шайки головорезов, — подхватил Красовский.
— Вы слышали что-нибудь об этом Арешникове?
— Только фамилию. Никаких сигналов на него не поступало. Но можно проверить…
— Как, Николай Александрович?
— Поедемте сейчас в Юрковицу, — предложил околоточный.
— Юрковица? Это далеко?
— Так называется одна из гор, что стоит над Подолом. Неподалеку еще старообрядческое кладбище.
— А зачем нам туда?
Красовский начал пояснение издалека:
— Исправительно-арестантское отделение должно как-то занимать узников. Раньше они переносили по городу мебель…
— Арестанты — мебель? — не поверил своим ушам Лыков. — Это кто ж додумался? Они бы еще полотерами их сделали![32]
В исправительном отделении сидят преступники с малыми сроками заключения, преимущественно воры. Заставлять их таскать обывательскую мебель — глупая затея. Опытному вору достаточно раз пройтись по квартире, и он все поймет. Какой отмычкой отпереть замок, где вероятен тайник, насколько продажны лакей и горничная… Пустили козла в огород!