Ката ответила утвердительно.
– А разве ящик зарегистрирован не на его имя? – спросила она.
– Не вижу… Ящик с этим номером больше года назад был закрыт; я не вижу, на кого он был зарегистрирован раньше.
– Муж ждет очень важную посылку, – сказала Ката, и ей показалось, что женщина странно на нее посмотрела.
– Увы… А вы могли бы позвонить мужу и спросить его, тот ли это номер?
– К сожалению, он сейчас не может разговаривать, ему очень плохо. Поэтому он сам и не пришел, понимаете? А может, этот ящик в другом почтовом отделении?
– Если номер правильный, то нет. Какая жалость… Тоумаса я помню, он сюда часто заходил; правда, давно… – И женщина поспешила прибавить, что Тоумас оперировал ее мужа, поэтому она его и запомнила.
– И часто он к вам приходил? – спросила Ката.
– Одно время – да. Несколько лет назад. Но я его уже давно не видела. А авария серьезная?
Ката ответила, что он при смерти и долго не протянет. Затем поблагодарила за помощь, поспешила на улицу и села в машину. Машинально залезла в бардачок, где у нее хранились таблетки от аллергии, и проглотила две.
Зазвонил телефон, на экране высветился номер Инги. Ката не помнила, какой сегодня день, но, очевидно, уже настал пресловутый день проводов подруги из отделения, – что и объясняло сегодняшние многочисленные звонки оттуда.
Послеполуденное освещение было серым, в воздухе – студеная тишь. Ката не могла быть одна. Тут ее мозг пронзила мысль, все в одночасье стало ясным, и она поняла, что ей надо искать помощи, окружить себя людьми. В этом мире так много любви; за постоянным движением и столкновениями, сводками новостей длиной в целый день, суетой, ссорами таится глубокий покой, который поднимается словно туман из озер вечности – и вот в самый неожиданный момент он пробудился в ней. Ката ощутила «присутствие» – так она назвала это про себя – и поняла, что всё в порядке. Так уж оно было.
– До свидания, – пробормотала Ката и попыталась примерить на себя, каково это было бы: окружить себя людьми, сходить на вечер проводов Инги… Как давно она в последний раз приходила на работу? Туда, где лечат ядом. Девушки, заточенные в разных местах замка, в основном в казематах, а также десятки частей тела на разных стадиях разложения. В ходе судебного процесса над Батори были изучены следы ее пыточной деятельности, которые выявили нанесение тяжких телесных повреждений в течение долгого времени, удушения, удары, пинки, калеченье рук, лиц и половых органов посредством огня; укусы лица, рук и иных частей тела, нанесенные человеком или животными…
Ката направилась в сторону больницы, мимо серого университета и красного здания, окруженного рвом с водой. Пока ждала на перекрестке, почувствовала, как ее охватила безудержная радость; краски стали яркими и мягкими, трава на ближайшем островке безопасности – желтой от дремлющего на ней солнечного света. Припарковывая машину у входа, Ката не чувствовала ног на педалях, но при входе в здание тряхнула ими, и они вновь ожили.
Если верить часам, время капельниц уже закончилось, амбулаторные больные ушли домой и началась вечеринка. Ката засмеялась про себя. Едва она вошла в отделение, как услышала гул голосов и увидела в дверном проеме канцелярии двух сотрудниц в костюмах (одна из них хохотала так, словно завтра никогда не наступит), а из помещения доносились аплодисменты. Ката поспешно переоделась, повесила на шею магнитную карточку и слегка причесалась перед зеркалом. Глаза в зеркале были узенькими щелками, а все же ей казалось, что вокруг слишком яркий свет. Она ненадолго закрыла их – … обморожение, взрезывание тел, зашивание посторонних предметов в живот, голову или органы размножения, сексуальное насилие, применение кислоты, иголок, гвоздей, молотов, цепей, топоров, ножей, дубин и иных тупых орудий… – побрызгала лицо водой и отправилась на вечеринку.
В ординаторской было полным-полно женщин в белых халатах и один врач – тот, добрый, которого так любили пациенты. Посередине стояла Инга со сдержанным выражением лица и вертела в руках бокал с шампанским, но отпивала из него (насколько Ката ее знала) крайне редко. Ката подскочила к ней, обняла и воскликнула: «Поздравляю!» Когда она разжала объятья, в помещении воцарилось молчание; женщины таращили на нее глаза, будто чего-то ждали.
Речь!
Она поняла, что сделала не так: не произнесла речь. Коль скоро Ката – начальник смены отделения, то как бы само собой подразумевалось, что она должна была произнести речь, когда самый ответственный и понимающий сотрудник сбегает от нее в Коупавог. Ката незаметно сказала Инге «Тсс!» – и по ее жестам поняла, что та хочет поговорить с ней с глазу на глаз: Инга явно собиралась пойти на поводу у своей всеподавляющей скромности и не позволять никаких речей.
– Я произнесу речь, – оповестила всех Ката и тотчас начала.
Она вспомнила точное число жертв Батори – разумеется, оно было неизвестно, но, по всей вероятности, с 1586 по 1610 год от ее рук погибли 650 девушек; по причине высокого общественного положения Батори не казнили, а замуровали в ее собственном замке. Затем сказала, что одно время пыталась звать Ингу с собой на фитнес, но та не хотела. «Такая уж она у нас, Инга: ни на фитнес, ни в бар не ходит – а в церковь и подавно! Просто непонятно, как она живет: всегда хочет только помогать другим – а больше ничего! И ее муж, Пьетюр, тут не исключение!» Вспомнила об исследовании Пьетюра, посвященном креветкам, и засмеялась.
Зал молчал – но по-доброму, и Ката продолжила. Взяла с подноса бокал, пригубила и начала вспоминать, как они с Ингой познакомились в отделении; Инга с самого начала была молчаливой, доброй и ответственной…
– И всегда такой и останется! И с тяжелыми пациентами она сидит – и не устает. Просто устали не знает! Ни в чем, кроме канцелярской работы. Поэтому начальником сделали меня, а не ее. А она не хотела – вот и указала на меня. Всегда такая добрая, а уж ласковая настолько, что всех остальных просто посрамляет… Но она делает еще кое-что. Каждый раз, когда кто-нибудь имеет несчастье умереть, вырезает из газеты «Моргюнбладид» некролог и наклеивает в специальную тетрадочку, но только своих больных. В смысле, Ингин конт-ИНГ-ент. А что нового у твоей бабушки? – со смехом спросила Ката.
Ее прошиб пот, внутри нее все по-странному играло и резвилось, мысли связывались неожиданным прихотливым образом; например, читала ли она «Салку Валку» Халльдоура Лакснесса в колледже? Их с Ингой семьи были излюбленным и хорошо знакомым предметом для обсуждения.
Аульврун перебила ее речь и сказала, что хватит; по залу прошел ропот, и Аульврун с Ниной – молодой наштукатуренной дурочкой, которая училась на медсестру по упаковкам телятины в супермаркете – вывели ее в коридор и дали попить воды. Ката потребовала еще шампанского, а они велели ей подождать врача.
– Если мне сейчас что-то и нужно, то не врач, – она помотала головой. – Нет уж, приведите мне лучше венгерскую графиню! – Сказала, что хочет в туалет, но вместо этого вышла из отделения и заскочила в лифт, который закрылся в тот же миг, когда Аульврун побежала догонять ее.
Ката поднялась на лифте на пятый этаж и с помощью своего волшебного пропуска вошла в то отделение, где работала на заре времен. Большинство медсестер были ее приятельницами, но она никого не встретила. Прошмыгнула мимо палат и нажала на дверную ручку операционной № 5, как будто шла туда по делу. Принявшись тереть руки над раковиной, заглянула через окошко в саму операционную, где стояла свита Батори, склонившись над красным склизким отверстием, распяленном сальными крючьями. Все они были в длинных зеленых одеяниях и масках, но Тоумаса Ката узнала сразу: он держал себя более прямо, чем другие, и, казалось, ему было приятнее в этой обстановке.
Она надела маску – а перчатки не стала, – толкнула внутреннюю дверь и прищурилась от яркого света. Звучала музыка: «Токката и фуга» Баха, излюбленная мелодия Тоумаса на протяжении десятилетий (а от Стрейзанд он никогда не был в восторге). Проходя через комнату, Ката прихватила с подноса скальпель, сощурила глаза и со всей силы вонзила его в спину Тоумасу.
Он издал сдавленный крик, развернулся и стал пятиться от нее. Она – за ним и снова ударила. Сказала что-то про Валу – но это было уже неважно, они за свою жизнь уже наговорились. Затем ударила его скальпелем в живот, один раз и второй; кто-то схватил ее сзади, но она вырвалась, дернув рукой в сторону женщины, сорвавшей с себя маску. Та велела Кате успокоиться и посмотреть ей прямо в глаза, но Ката эту уловку знала: она не буйный пациент, которого надо утихомирить и заставить спать, – а вменяемая мать, защищающая свою дочь.
Она выбежала из операционной, выронила скальпель, задвинула дверь столом и ринулась вон из отделения. С помощью своего пропуска выбралась в коридор, который вел вниз, в приемный покой, а оттуда – на улицу. Моргнула – и вот она уже сидит в машине, моргнула еще – и едет вдоль берега. Ноги и все тело онемели; машина двигалась между столбов и фонарей. Ката вынула сигарету, но вставить ее в рот не смогла и увидела в зеркале, что до сих пор сидит в маске. Она стрясла ее вниз – и тут же на боковом стекле выступила трещина и машину отбросило в сторону. Ката затормозила, но продолжала ехать. Моргнула – и вот она уже на парковке возле здания с вывеской «Склад».
При входе никого не было. Канцелярия справа была закрыта, только красные лампочки мигали в темноте. Ката осторожно шагала по освещенным коридорам и вглядывалась в номера в их конце. На ключе, который она держала в руке, было написано 220, 22 или 12 – она забывала это тотчас, как только поднимала глаза, чтобы взглянуть на таблички с номерами. Воздух в помещении был холодным.
В одном из коридоров послышался шум; заглянув за угол, Ката увидела спину человека в униформе, который говорил что-то, склонив голову на плечо. Она на цыпочках ушла прочь и принялась вставлять ключ в замки на дверях с теми или другими номерами; наконец одна дверь открылась. На потолке зажегся ослепительно-белый световой луч-меч, осветивший ее вещи, сваленные в кучу на полу: мячик, бывший одновременно фотоаппаратом, коробку с флейтой, фотоальбом, кукольный домик, косметичку и чемодан с одеждой, который она собиралась взять с собой к Кольбрун, но в итоге, очевидно, оставила здесь. Так как было холодно, Ката открыла этот чемодан, надела первый попавшийся свитер и другую одежду, пожевала таблетки от аллергии из коробочки, которую захватила с собой из машины, и села на чемодан. Чтобы уж наверняка впасть в забытье, проглотила еще несколько таблеток, п