Двери заскрипели, нехотя пошли в стороны, натужно скрипя промёрзшими петлями. Полумрак амбара разрезала полоса жёлтого света, перекрытая тремя фигурами. Солен увидел других пленников, двое были с ним в машине, попавшей в засаду, остальные одеты в лыжную форму и один, полумёртвый, в лёгкой жилетке дальнобойщика. Всего семь человек, не считая его.
Один из мучителей пошёл по кругу, тыча в жертв пальцем и зычно приговаривая:
– Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана… буду резать, буду бить, всё равно тебе… ага!
Палец ткнул в сторону плачущей женщины, губы людоеда растянулись, обнажая сточенные треугольные зубы.
– Вот эту ребята, самое то на плотный ужин.
– А может, дальнобоя? А то он уже почти того, глянь какой синий. – Сказал один из охранников, снимая с пояса пеньковую верёвку с петлёй.
– Не, из него сделаем копальхен, как раз на праздничный стол пойдёт.
– Это чо ещё?
– О, брат, вкуснейшая вещь, я её опробовал, когда по малолетке у Холодного Моря чалился, до сих пор вкус забыть не могу.
– А с этим что? – Спросил второй, указывая на Солена.
– Столичного? А его наутро, у этих мясцо нежное, самое то с с утреца.
Петлю накинули женщине на шею, криво, часть зацепилась за ухо и сдавила челюсть, вынуждая распахнуть рот. Затянули и, не обращая внимания на полные ужаса вопли, потащили прочь. Солен закрыл глаза и отвернулся к стенке. Когда двери закрылись, вытянул руки и подвигал запястьями, натянув цепь наручников. Между кожей и браслетами пространство для одного пальца…
***
– Сол?! Сол? Что с тобой?
Голос Кирии разорвал морок, Солен распахнул глаза и обнаружил себя на диване в обнимку с девушкой. Ноги укрывает шерстяной плед, за окном нарастает ледяная метель, а на стене телевизор отображает потрескивающий камин.
Грудь вздымается часто, как после скоростной пробежки в гору, лицо залито потом, а левая рука намертво вцепилась в спинку дивана. Пальцы побелели от напряжения.
– Кошмар приснился…
Солен откинул плед, соскользнул на пол, ступни прижгло холодом. Запершись в ванной, включил воду на полную и склонился над раковиной. Умылся, ожесточённо натирая лицо. Из зеркала смотрит некто не знакомый, с острыми скулами и запавшими глазами. Капля воды застыла на кончике носа, в глазах отпечатался застарелый ужас. В себе он увидел черты тех пленников, а на запястьях вновь ощутил холод наручников.
Захотелось заорать, Солен распахнул рот и резко закусил губу. Боль прояснила сознание, по подбородку скатилась алая капля, сорвалась в раковину и расплескалась красным цветком на белоснежном фаянсе, смешалась с водой.
За ушами «щёлкнуло» будто переключатель напряжения, и он с пронзительной ясностью увидел, как по всей Империи люди сходят с ума. Убивают родных и сводят счёты с жизнью… или, войдя во вкус, стучатся к соседям. Сбиваются в большие группы и упиваются потоками серотонина от творящегося ужаса вокруг.
Следом вспыхнула ясная мысль: а что, если это уже произошло?
Сколько людей каждый день пропадает без вести, а скольких находят живыми? В отделении целая комната отведена под шкафы с подобными делами, а по всей империи данных наберётся на целый дата центр!
Руки мелко затряслись, он поднял взгляд к потолку и согнулся пополам. Содержимое желудка выплеснуло в раковину, Солен закашлялся струя воды чиркнула по затылку. Желудок скрутило спазмом, остатки ужина заляпали раковину. Ноги затряслись и Солен обессиленно опустился на полу, обливаясь потом. Залепетал, обхватив голову:
– Да какого… что вообще происходит?
Вспышка боли резанула по внутренностям, ослепила и разошлась по телу, пульсируя в кончиках пальцев. В дверь заколотили.
– Сол? Ты в порядке?!
– Нет! – Просипел он, попытался встать и рухнул набок, чувствуя, как ноги начинают дёргаться против воли. – Медико…
Горло перехватил колючий обруч, Солен с ужасом осознал, что не может двигаться. В глазах начало темнеть, медленно, с пугающей неотвратимостью, поглощая край зрения…
***
В себя пришёл от тянущего чувства в районе бёдер и шеи, веки поднялись с натугой. Сначала видел только белое пятно, оно постепенно оформилось в стены и потолок. Он лежит на больничной койке, к телу протянуты толстые трубки полные крови, которую они перекачивают в массивный шкаф рядом. Внутри гудит и шелестит, мерно работает помпа. Солен покосился на кучу оборудования, отмечающего пульс и ещё сотни других параметров, о которых он даже не подозревал.
Чуть поодаль на диванчике спят Кирия и Марта, обе растрёпанные, с чёрными мешками под глазами. Что слишком ярко выделяются на белой коже абсолюты. Солен попробовал шевельнуться и обнаружила на пальцах «прищепки» с подведёнными проводами. Запищало, в палату ворвались, разбудив женщин, трое медиков.
Двое бросились к Солену, а третий к аппаратуре. В катетер, вживлённый в левое запястье, сделали несколько уколов. Кирию с Мартой оттеснили от койки, сестра заплакала, спрятала лицо в платке. Абсолюта обняла её за плечи, прижала к груди.
– Ч-что… случилось… – Просипел Солен.
– Отравление. – Отрывисто ответил один из медиков. – Очень сильное, вам повезло.
– Да какого чёрта… – Простонал Солен.
– У вас был отказ внутренних органов, печень пришлось регенерировать. Вы дня три провалялись с имплантом.
– Три? Сколько прошло? Какое число?!
Вместо ответа медик отошёл к окну и отдёрнул штору. За двойным стеклопакетом тьма, прочерченная вьюгой.
– Сейчас полдень, вторые сутки Длинной Ночи.
Сол откинулся на подушку и прикрыл глаза. Две недели, его не было четырнадцать суток, проклятье! Из коридора в палату заглянула медсестра, поманила Кирию пальцем, девушка оглянулась на него и вышла, прикрыв дверь.
Марта, продолжая реветь, опустилась на диванчик. Только сейчас Сол заметил на ногах сестры мягкие тапочки, а у подлокотников скомканную простынь.
***
Медики прибыли через десять минут после вызова, машина едва не застряла в снежном заносе. К этому моменту Солен судорожно вдыхал каждую минуту, как утопающий, на долю секунду пробивающийся на поверхность. Конечности мелко дрожали, а Кирия сидела в прихожей и с рёвом прижимала его к груди.
В госпитале он умер четыре раза, лишился целой россыпи нейронов и по собственным ощущениям части воспоминаний из детства. Также забыл слово, обозначающее цвет персиков. Яд поразил нервы в ноге, но их удалось спасти или заменить. Родное отделение оплатило часть лечения с пожертвований. Про него умудрились снять документальную короткометражку для сети, где обвинили во всём недобитков клана Торск. Мэр столицы, под давлением общественности, назвал в его честь маленький сквер на отшибе.
Услышав о состоянии брата Марта, к вящему недовольству мужа, бросила всё и отправилась в столицу.
С особым холодком Сол выслушал рассказы о волне убийств, прокатившейся по городу. Люди пачками сходили с ума и устраивали бойню, в прессе событие окрестили Кровавой Ночью. Официальная причина сезонное помешательство, просто совпавшие по времени. По телевидению выступали видные психологи и историки, последние приводили в пример события столетней давности и Длинных Ночей прошлых лет.
Солен сжимал кулаки, кривился и молчал.
В один день к нему завалился Борген с плетёной корзинкой полной фруктов. Передал открытку, подписанную всем отделом. Пожелал скорейшего выздоровления и добавил, что по решению высшего начальства Солен отправлен в бессрочный оплачиваемый отпуск. После чего поспешно слинял, а гостинцы забрала медсестра, заявив, что ему нельзя ничего такого ещё как минимум месяц.
Через неделю после пробуждения он смог встать без посторонней помощи и нормально сходить в туалет. После выдали переносную капельницу и разрешили прогулки по коридорам, настрого наказав держаться поручня.
Марта и Кирия навещают ежедневно, лица у них серьёзные, а в глазах пляшут дьявольские огоньки. Абсолют напоминает изготовившуюся к прыжку горную кошку. Говорят, что спланировали отпуск на лучшем курорте, где он поправит здоровье сразу после выписки.
***
В один из дней во время прогулки Солен забрёл в дальнее крыло поликлиники, где расположилось родильное отделение. Остановился у стены с панорамным окном в палату.
За стеклом десятки пластиковых боксов-люлек с новорождёнными. У Солена они вызвали ассоциации со сморщенными картофелинами, но смотреть на них оказалось по странному умиротворяющим.
Он оперся о капельницу, как старикашка и с улыбкой наблюдает, как груднички просыпаются и засыпают. В голове проскочила мысль, что и ему пора обзавестись потомством.
В палату вошла медсестра и начала бережно смазывать ватной палочкой за ушами младенцев, периодически окуная кончик во флакон с прозрачной жидкостью. Когда она вышла, Солен окликнул её и подковыляв спросил:
– Девушка, а зачем вот это?
– Это?
Медсестра потрясла опустевшим флаконом.
– Да, просто любопытно, тут, знаете, бывает скучновато…
– А ничего, просто нужно обработать швы.
– Швы?
– Ну да, этим счастливцам вживили имплант, стимулирующий интеллект! Представляете? Это поколение будет в разы умнее нас! Счастливцы… эх, хотела бы я такой… увы, хорошо прижимается только у грудничков. Ой, что с вами? Позвать врача?
Солен ощутил, как по темечку прилетел удар кувалдой, обёрнутой поролоном, покачнулся и вцепился в капельницу. Выдавил улыбку и помахал ладонью.
– Нет, просто устал стоять… я сам сейчас, как младенец, только учусь ходить.
Девушка выдавила улыбку, взяла его под ручку и проводила в палату, после уложила на койку и вызвала врача. После Солен расспросами выяснил, что в каждом роддоме выбрали по два десятка новорождённых и с согласия родителей вживили импланты новейшего поколения. Всё под эгидой программы Цвета Нации. Детям обещали лучшее образование, а семьям щедрые выплаты.
Доктор с улыбкой добавил, подготавливая шприц:
– Представляете, детям от обычных людей и абсолютов это счастье вообще вне очереди! Того гляди я к старости заведу участок на другой планете, может даже в другой галактике!