– Йенси, помоги мне. Я должна встретиться с тем, что меня ждет.
– Ты не настоящая, – возразил Йенси, хотя сам с трудом заставил себя в это поверить. Она выглядела такой реальной, что он так до конца и не смог признать, что все это не более чем галлюцинация. Это было нечто другое.
Мать протянула к нему руки:
– Йенси…
Вдруг он почувствовал сильный удар по голове. Ошарашенный, растерявшийся, Йенси упал на колени, но только поднял голову, как получил удар ногой в лицо и опрокинулся навзничь.
– Нет, отец! Нет! – закричал Уолдрон.
Он размахивал снятым с мертвого охранника шлемом, а другой рукой будто хватался за какой-то невидимый предмет. Голос его неожиданно изменился, стал неуверенным и тонким, словно у маленького ребенка.
– Где же ты? Куда ты ушел?
Йенси, еще не окончательно придя в себя от удара, кое-как поднялся на ноги и позвал бородача:
– Эй, Уолдрон, прекратите. Здесь никого нет. У вас галлюцинации.
Уолдрон обернулся на его голос, посмотрел внимательно на Йенси, и глаза его вспыхнули нездоровым блеском.
– Ага, папочка, – прошипел он, – вот ты где.
– Нет же, я не…
Но Уолдрон уже набросился на него, с силой опустил тяжелый шлем на голову Йенси, но тот успел поднять руку и заблокировать удар. Руку пронзила боль, и она моментально онемела. Уолдрон тут же врезал ему левым боковым, но Йенси устоял на ногах и схватился за пистолет.
– Нет, Уолдрон! Я не он!
Но обезумевший заключенный лишь произнес нараспев:
– Ты должен умереть, отец. И на этот раз должен остаться мертвым.
И снова пошел в атаку. Йенси отскочил на безопасное расстояние и крикнул:
– Прекрати, или я буду стрелять!
Он вытащил оружие, прицелился, но Уолдрон даже не заметил этого – он видел только своего отца.
Внезапно за плечом заключенного возникла зыбкая фигура в белом. Это была мать.
– Йенси, почему ты не приходишь ко мне?
Он на мгновение отвлекся, но и этого хватило Уолдрону, чтобы застать его врасплох. Бородач прыгнул на Йенси, тот понял, что уже не успевает защититься и остается только стрелять. И выстрелил дважды. Метил по ногам, чтобы просто обездвижить, но первая пуля угодила в живот, а вторая в бедро. Уолдрон повалился на Йенси, но то, что заставляло его броситься в атаку, похоже, уже прошло, и он присмирел.
Йенси выполз из-под него и перевернул лицом вверх. Рана в животе выглядела скверно. Пришлось положить на нее руки Уолдрона ладонями вниз, чтобы хоть немного остановить кровотечение. А пуля, угодившая в бедро, вероятно, пробила артерию, из раны толчками выплескивалась кровь. Йенси плотно прижал руку к ране, хотя и понимал, что уже поздно.
Уолдрон глазами, полными боли и недоумения, уставился на Йенси:
– Вы обещали, что защитите меня.
Йенси не знал, что ответить, и наконец выдавил:
– Мне так жаль.
Но Уолдрон как будто не услышал его. Он отнял окровавленные ладони от живота и непонимающе поглядел на них. Из раны хлынула кровь. Лицо его посерело, и он безвольно опустил руки.
– Что это было? – сумел проговорить Уолдрон, а потом он умер.
«Еще одна смерть, – с горечью подумал Йенси. – Сколько их уже было?» Напрасно он обещал Уолдрону, что защитит его. Он никого не мог защитить, и если бы не заставил Уолдрона идти, тот остался бы жив. Как много еще смертей окажется на его счету?
Он распрямил ноги покойнику, а руки сложил вдоль тела. Задержался на пару секунд, чтобы в последний раз кинуть взгляд на покойника и мысленно попрощаться с ним, а потом зашагал прочь.
Сделав несколько шагов, он услышал непонятный звук и оглянулся. Странный такой звук, похожий на негромкий треск. Йенси выхватил лазерную пилу и повернул назад.
Одна из «летучих мышей» уселась на труп Уолдрона и обняла его своими мерзкими крыльями. Она воткнула в лоб покойника что-то вроде костяной трубочки и словно бы впрыснула внутрь какую-то жидкость. И тело выглядело уже не таким, каким Йенси оставил его лишь несколько секунд назад. Оно начало трансформацию, превращаясь в одну из этих жутких тварей; плоть и кости перекручивались, менялись местами… и постепенно возвращались к жизни. Включив пилу, Йенси кинулся в атаку как раз в тот момент, когда тварь завершила свое дело и взлетела. Он прыгнул следом и успел отсечь одно крыло. Она шлепнулась на пол и затихла лишь тогда, когда Йенси перерезал ее пополам.
Потом он вернулся, чтобы позаботиться об Уолдроне.
Тварь, совсем недавно бывшая заключенным, уже поднялась с мерзким шипением. Одним из лезвий она зацепила Йенси за бок и сшибла с ног. Не теряя времени, тварь прыгнула на него и поднесла свою отвратительную пасть к шее рычащего и отбивающегося Йенси. Она обиженно вскрикнула, замахнулась лезвием и едва не попала Йенси по руке, однако он увернулся, полоснул пилой и отсек твари ее саблевидный отросток. На мгновение она потеряла равновесие и развернулась, и этого времени Йенси хватило, чтобы отрубить и второе лезвие. Но тварь продолжала прижимать его к полу обрубками конечностей и даже ухитрилась вонзить зубы ему в шею. Заорав от боли и отчаяния, Йенси отпихнул ее, перекатился вместе с ней по полу и, оказавшись сверху, быстрым взмахом отрубил голову.
Пара секунд ушла на то, чтобы отсечь все конечности и убедиться, что теперь тварь уже не сможет пошевелиться. Йенси перевернулся на спину и, уставившись в потолок, задумался над тем, что вряд ли справедливо убивать одного и того же человека дважды. Но жизнь – вообще штука несправедливая. Он полежал еще немного, восстановил дыхание, потом встал и продолжил путь.
До операторской оказалось рукой подать. За очередным изгибом коридора Йенси наткнулся на массивную стальную дверь и окошко с толстым стеклом рядом с ней. Заглянув внутрь, он увидел спину мужчины, сидевшего за столом и разбиравшего какой-то аппарат. На столе перед ним были разбросаны платы, микросхемы, другие детали, часть из которых он соединил мотками проволоки. Йенси нажал на кнопку на стене, но дверь не открылась. Тогда он постучал в окошко, однако тот, кто сидел в комнате, похоже, его не услышал. Йенси вернулся в зал с трупами, взял дубинку одного из охранников и ударил по стеклу изо всех сил.
На сей раз человек в комнате услышал. Он повернулся, и Йенси остолбенел, узнав в нем Генри. Генри, впрочем, был потрясен еще больше – он потерял сознание.
Даже очнувшись, Генри никак не мог поверить своим глазам. Вначале он не открывал дверь, а просто сидел и глазел на Йенси. Наконец он пришел в себя, включил интерком и заговорил:
– Это все не на самом деле. Ты просто очередная галлюцинация.
– Нет же, Генри, это все на самом деле.
– Именно так бы и говорила со мной галлюцинация.
– Я не галлюцинация. Я просто неудачно посадил спасательную капсулу прямиком в эту вашу тюрьму. Мы с тобой говорили по радио, пока связь не заблокировали.
– Так это был ты? – сомневающимся тоном спросил Генри. Он по-прежнему смотрел на друга с подозрением, но, похоже, начинал верить.
– Генри, я настоящий.
– Но что, если это они подослали тебя специально, чтобы я открыл дверь? Что, если я поверю тебе и открою, а они ворвутся и убьют меня? Нет, нет, разумнее будет просто не обращать на тебя внимания.
– Генри, я преодолел тысячи миль ради того, чтобы оказаться здесь. Я пробивался через толпу мерзких тварей, которые, похоже, не чувствуют боли и не собираются подыхать. Я встретил заключенного по фамилии Уолдрон, а потом мне пришлось убить его, а потом он ожил, и мне пришлось убить его еще раз. Черт побери, я прошел через весь этот ад, так что впусти же меня наконец!
Генри долго на него смотрел, затем пожал плечами и открыл дверь.
Но и после этого было еще несколько неловких моментов, когда Йенси говорил что-нибудь такое, отчего Генри снова начинал сомневаться в его реальности. Дошло даже до того, что он внезапно схватил отвертку и попытался выковырять другу глаз. Если бы он не ослабел от недоедания, у него могло бы и получиться, а так Йенси легко отобрал отвертку. Генри присмирел и какое-то время оставался спокойным, но потом его снова охватили подозрения.
Впрочем, возможно, дело было даже не в том, что и как говорил Йенси, а в чем-то ином – побочном эффекте того, что Генри называл импульсом.
– Что еще за импульс? О чем ты говоришь?
Генри постарался объяснить как мог. Рассказал, что в тюрьму приезжали ученые, чтобы записать этот импульс. Одна из них кое-что объяснила Генри, хотя он подозревал, что ей нельзя было этого делать. Он понял только, что воздействующий на мозг импульс генерируется неким объектом, который ученые называли Обелиск.
– Как?
– Обелиск. Сам-то я никогда его не видел. Не знаю, где он в точности находится и как выглядит. Но он наверняка в исследовательском куполе. Чертовски секретная штуковина.
– А что с Иштваном? Твари убили его?
– Нет, – ответил Генри. – Как я уже сказал, приехали ученые, провели какие-то измерения, осмотрели тут все, а потом принялись копать яму. А когда выкопали, вдруг очень заинтересовались Иштваном, забрали его отсюда и увезли с собой. – Он замолк и очень серьезно посмотрел на Йенси. – Но если и там происходит такая же чертовщина, что и здесь, Иштвана, вероятно, уже нет в живых.
– Он должен быть жив, – стоял на своем Йенси.
– Скорее всего, нет. Знаю: ты проделал долгий путь, чтобы попасть сюда, но, возможно, настало время признать этот факт.
Йенси отвернулся. Может быть, друг и прав, но просто так сдаваться он не собирался. Рассудком он уже готов был смириться с потерей брата, но сердцем чувствовал, что Иштван еще жив, был в этом почти уверен. Ну и кто же прав? Рассудок, принимающий смерть Иштвана, или сердце, призывающее продолжать поиски и спасти его?
– Я должен попытаться. Может, он и мертв, но я не сдамся, пока не буду знать точно.
Долгие годы он упрекал себя за то, что не смог уберечь Иштвана от неприятностей, и сейчас настал момент, когда все эти годы слились в убеждение, что он должен сделать это. Теперь или никогда.