— Почему мне нельзя сесть на планету? — помедлив, спросил Хас.
— Какая вам разница? Разве мы оба не согласились, что так только проще?
— Я не спорю. Просто любопытно.
— Чем быстрее вы избавитесь от этой черты характера, тем лучше, — нахмурился имперец. — Она лишь вредит делу. Можете высказать свои соображения вашему заказчику, когда снова его увидите, но научитесь не задавать вопросов посреди операции. Действуйте по плану. Вам ясно?
— Пожалуй, — после некоторой паузы кивнул Хае,
Те же двое штурмовиков сопроводили его обратно на корабль, где ему пришлось заверить команду, что операция продолжается. Но даже при всем при этом Хас продолжал размышлять над новыми указаниями, выводя корабль в гиперпространство.
«Действуйте по плану».
За исключением изменившегося способа доставки, все шло в точности так, как обещал Матиз. Хас поверил бывшему спецназовцу, что Кренник тут ни при чем, но все это дельце явно попахивало операцией спецслужб. Возможно, Матиз даже не знал, что продолжает работать на Кренника. Но, с другой стороны, какая была выгода Империи от создания черного рынка оружия — если только они по какой-то причине не хотели продолжения войны? Так что, возможно, ветераны вроде Матиза и горстки имперцев-профессионалов попросту использовали слабые места системы.
Хас вывел корабль из гиперпространства на некотором отдалении от Самовара. Он прошел на досветовых двигателях мимо внешнего спутника планеты, когда на связь с ним вышел диспетчер космопорта, сообщив данные для входа на орбиту и посадки. Хас никогда не бывал на Самоваре, но из космоса планета выглядела девственно-чистой, особенно для Западных рубежей, где еще продолжались сражения между имперцами и окопавшимися сепаратистами. Он знал, что на планете до сих пор работают несколько горнодобывающих предприятий, в свое время сотрудничавших с сепаратистами, но, по слухам, они практически не оказывали влияния на окружающую среду.
Когда корабль вошел на орбиту, его сканеры обнаружили несколько ожидающих тягачей.
— Отцепляем модули, — сказал Хас своему второму пилоту Ялли.
Наутоланин бросил на него удивленный взгляд:
— Доставлять груз не будем?
— Планы поменялись.
— Давно?
— А тебе-то что?
— Просто любопытно... капитан, — пожал плечами Ялли.
Остальные члены команды, включая Риберта и его долговязого приятеля, занялись отсоединением контейнерных модулей. Ялли наблюдал в передний иллюминатор за тем, как тягачи начинают собирать груз.
— Товар они получили. Что помешает им обмануть нас с окончательным расчетом? — спросил он.
Хас уже проверял состояние своего счета. Когда появились цифры, он жестом поманил Ялли к экрану.
— Великие звезды, — пробормотал наутоланин, — это мы столько заработали?
Хас не мог выговорить ни слова. Сумма была выше, чем он или большинство его партнеров заработали за всю войну.
Лира дала Галену достаточно времени для обустройства на новой должности, прежде чем последовать за ним в комплекс. Едва они с Джин вошли в исследовательскую зону, девочка, которой уже исполнилось три с половиной года, пустилась бежать по коридору.
— Не уверена, стоит ли приносить сюда ее гравискейт, — озабоченно заметила Лира.
— Шлем ей точно не помешает, — ответил Гален, показывая на окружающие пульт связи экраны. — По крайней мере, мы всегда будем знать, где она.
Лира проследила за перемещениями Джин по экранам.
— Ладно. Но, возможно, придется подумать и о том, чтобы обить стены чем-нибудь мягким.
Они какое-то время наблюдали за Джин, пока не убедились, что ей ничего не угрожает, затем Гален вывел на экран изображение главной лаборатории комплекса.
— Мне не терпится кое-что тебе показать.
Лира огляделась по сторонам. Все вокруг выглядело сверкающим и стерильным настолько, что завод «Солнечной гиперсвязи» выглядел по сравнению с ним теплым и уютным. Усиленные меры безопасности, похоже, нисколько не тревожили Галена и остальных ученых, и Лира подумала, что рано или поздно тоже к ним привыкнет, хотя мысли о судьбе б’анкоров, внезапно переселенных из резервации, продолжали мучить ее.
— Смотри, — сказал Гален.
На центральном мониторе был виден огромный прозрачный кристалл.
— Неужели это кайбер? Не может быть.
— И тем не менее. — Казалось, Гален не мог отвести от него глаз. — В большинстве случаев кайберы выносит на поверхность сейсмическая активность — сдвиги вдоль линий разломов, обычно лишь тогда, когда океаническая плита смещается относительно континентальной. Но даже при этом сдвиг должен быть горизонтальным. Кристаллы поднимаются наверх, собирая по пути примеси или другие минералы. Вот почему про кайберы всегда говорят, что они чаще растут сами, чем их приходится добывать из-под земли. Те, что поменьше, можно буквально собирать в пещерах, ручьях, лавовых туннелях древних вулканов; иногда их также находят в виде включений в жилах кайберита, ложного кайбера. Но этот... этот... Его явно добыли из-под земли и отполировали, хотя мы не сумели определить, с какой он планеты. На нем есть следы коричневой корки, которая, вероятно, в свое время покрывала весь кристалл, так что, возможно, его обнаружили в массивных залежах на какой-то далекой планете, непригодной для заселения или жизни, — планете, о которой знали лишь джедаи.
Лире казалось, будто Гален обращается скорее к кристаллу, чем к ней. Он явно страдал бессонницей в течение нескольких месяцев, и ей был хорошо знаком его взгляд безумного ученого, который она не раз видела, когда новая идея всецело захватывала его разум. Дома он оставил развешанные по всей квартире наброски и загадочные рисунки — странную мешанину цифр, непонятных фигур и математических символов.
— Отношения — намеренно использую это слово — джедаев с кайберами уходят в прошлое на десятки тысяч лет, — продолжал Гален. — Задолго до этого кайберам поклонялись из-за их внутренних узоров и устойчивости перед огнем и ударами, — по сути, они вечны. Древние ассоциировали их с ветром, дождем и дыханием, но джедаи, возможно, считали их воплощением некоей составляющей Силы. Никто не знает, как несколько существующих музейных образцов ускользнули от внимания Ордена или почему джедаям не позволили их конфисковать.
— Это один из них? — спросила Лира. — Музейный образец?
Гален наконец повернулся к ней, качая головой.
— Он летел к сепаратистам, когда джедаи захватили его и экспроприировали.
Лира непонимающе нахмурилась:
— Разве сам факт вмешательства джедаев не говорит о потенциальном могуществе кристаллов?
— Конечно. Не забывай — Дуку был джедаем. Ему было известно все о могуществе кайберов. Джедаи с самого начала были полны решимости единолично владеть присущей им мощью.
— Может, они просто защищали всех остальных от этой мощи? — задумчиво спросила Лира. — Даже их световые мечи были всего лишь средством для поддержания мира.
— Увы, джедаев больше нет, — сказал Гален. — Но это вовсе не означает, что мы не имеем права притрагиваться к кристаллам из уважения к столетиям их службы.
Лира выставила перед собой ладони.
— Я всего лишь имела в виду, что джедаи никогда не позволили бы, чтобы энергию кристаллов обратили во зло.
— Конечно не позволили бы, — кивнул Гален. — И меня это в не меньшей степени беспокоило во время войны — но не сейчас. Это мечта Императора.
Лира наморщила нос:
— Нельзя ли просто называть его Палпатином — в смысле, не на людях?
Гален пропустил ее слова мимо ушей.
— В течение тысячелетий джедаи фактически владели исключительными правами на кристаллы, кроме тех редких случаев, когда их находили посторонние и они попадали на черный рынок. Не хотелось бы этого говорить, но есть причины полагать, что джедаи отказались поделиться секретами кристаллов, опасаясь лишиться части своего могущества.
— Ни за что не поверю, — ошеломленно покачала головой Лира.
— Это вполне соответствует тому, как они повели себя в конце войны, — уже спокойнее сказал Гален. — Покушение на Императора вполне могло быть попыткой обеспечить себе элитный статус и власть.
Слова Галена показались Лире знакомыми, и она вдруг вспомнила, где и когда их слышала: на Канзи, вскоре после того, как Орсон показал кристаллы кайбера, Гален прямо спросил его, не использовались ли они когда-то для питания световых мечей.
«И что с того? — ответил тогда Орсон. — Джедаи вели свою отдельную войну — и проиграли».
Лира с этим не согласилась, о чем и сказала.
«Полагаешь, Император мог сфальсифицировать события, происшедшие в его кабинете? Ты видела его после столкновения с предателями? Видела, что они с ним сделали?»
Гален тогда вмешался, сказав, что в словах Императора никто не сомневается, но Орсон не собирался так просто отступать.
«Они обрекли себя на поражение, цепляясь за свои давно устаревшие традиции, вместо того чтобы принять науку новой эпохи, — продолжал он, обращаясь к Лире. — Только представь, сколько добра они могли бы принести, если бы были готовы поделиться своими секретами, вместо того чтобы позволить втянуть себя в войну вопреки собственным принципам. Но у них не осталось выбора, как только они поняли, что их Ордену угрожает один из своих».
А теперь те же слова Орсона повторял Гален, хотя она понимала, что он сам не верит половине сказанного.
Когда на Локори они с Галеном узнали о событиях в кабинете Палпатина и на всем театре военных действий, они оба сразу же отказались верить официальному объяснению — объяснению, которое дала Империя. Джедаев убивали тысячами, их Храм стал ареной сражения, немногие выжившие разбежались по звездным системам, Сила рассеялась... Лира была убита горем, как от потери близкого родственника, и плакала не переставая. Большинство, однако, были настолько рады концу войны, что отнеслись к смертям джедаев так же, как и к жертвам, понесенным клонами Великой армии. За время, показавшееся Лире всего несколькими стандартными неделями, Орден практически превратился в миф, и его мало кто оплакивал. «Новая эпоха», о которой говорил Орсон, наступила, а джедаи стали достоянием истории.