Отчего же так изменился Гален? Или он просто скрывал печаль о судьбе Ордена, оправдывая свое неутолимое желание раскрыть тайны кайбера? Не грозила ли Галену, одержимому жаждой возобновить свои исследования, опасность пойти по неверному пути?
Гален вновь устремил взгляд на массивный кайбер.
— Кто знает, для чего хотел использовать его Дуку?
— Могу предположить, — осторожно заметила Лира. — Дуку напустил на Галактику целую армию дроидов...
— Дуку — несомненное зло, — не глядя на нее, сказал Гален. — Но ответственность, пусть даже историческая, лежит и на джедаях — за их скрытность и утаивание собственных секретов. Теперь же у нас есть возможность раскрыть хотя бы часть их тайн.
Лира вздрогнула, что не ускользнуло от его внимания.
— Наши исследования могут привести к резкой смене всей парадигмы. Беспокойство тут вполне обоснованно.
— До тех пор, пока перемены идут на пользу всем, — с трудом проговорила она. — Таков путь Силы.
Гален кивнул, словно оценивая ее слова.
— Я считаю мнение Ордена вполне здравым, и мы будем соблюдать разумную осторожность. Но кто знает — может, когда-нибудь нам даже удастся добраться до истоков самой Силы?
— Теперь ты уже по-настоящему меня пугаешь, — невольно рассмеялась Лира. Помолчав, она спросила: — Гален, ты вообще хоть сколько-нибудь спал?
— По мере необходимости. Ты же меня знаешь.
— Потому и спрашиваю.
— Ничего, наверстаю, — небрежно отмахнулся он. — Сейчас я не смог бы заснуть, даже если бы хотел. — Он увеличил изображение одной из граней кайбера. — Внутренняя структура не похожа ни на что виденное мной раньше — словно мостик между органикой и неорганикой, нечто столь похожее на живую материю, насколько вообще может быть похож на нее камень. Подозреваю, именно потому джедаи могли взаимодействовать с кайберами с помощью Силы. У нас такой возможности нет, так что придется обойтись научными методами. Однако возникает ощущение, будто кристаллы противятся нашим попыткам исследовать их свойства на квантовом уровне. Эксперименты с применением нейтронной активации и даже плазменной масс-спектрометрии ничего не дали. Мы крайне осторожно накачивали кристаллы различными лазерами и все же сумели получить неожиданный результат — энергию, которой хватило бы для снабжения небольшого населенного пункта в течение стандартной недели. Как я уже объяснял Орсону, главная проблема для нас состоит в том, как преодолеть сопротивление кристаллов.
Лира не пыталась его прерывать, хотя для нее исследования мужа начинали выглядеть скорее как некое подобие алхимии или черной магии, а не как современная наука. Ей стало ясно, что, по сути, он разговаривает сам с собой, пытаясь свести свои умственные процессы к простейшим терминам, понятным для других. Его родители никогда не пробовали ограничить одержимого идеями сына, и в каком-то смысле он сумел добиться успеха благодаря собственному несовершенству. В повседневной жизни он порой изо всех сил старался внести несовершенство в свои рисунки, образ жизни, попытки навести в доме порядок, пытаясь удержаться от чрезмерного увлечения результатами. Когда эта привычка проявлялась в его научных заметках, его теории могли показаться еще более непостижимыми.
Зачастую происходившее в голове Галена невозможно было описать словами, отчего его формулы и уравнения становились понятными лишь немногим. Дело было даже не в том, что он не хотел видеть мир таким, каким его видели другие, — он просто не мог. Он глубже других вглядывался в суть вещей и умел слышать внутренние диалоги и собственные размышления природы.
Лира отошла от пульта, глядя на мужа, а затем отступила еще дальше, окинув взглядом приборы, голопроекторы и экраны, показывавшие под всеми возможными углами гигантский кайбер и носившуюся по коридору Джин. И внезапно ее поразила мысль, что Гален в каком-то смысле вновь оказался в тюрьме — но на сей раз добровольно.
Проект «Небесная мощь» стал чем-то вроде золотой клетки.
Кренник внимательно слушал записи системы наблЮ' дения, переданные из находившегося на Корусанте комплекса «Небесной мощи» на командный модуль на орбите Джеонозиса, несколько раз останавливая воспроизведение и заново проигрывая фрагменты разговора Галена и Лиры.
«Я всего лишь имела в виду, что джедаи никогда не позволили бы, чтобы энергию кристаллов обратили во зло», — говорила Лира.
«Конечно не позволили бы, — отвечал Гален. — И меня это в не меньшей степени беспокоило во время войны — но не сейчас. Это мечта Императора».
«Нельзя ли просто называть его Палпатином — в смысле, не на людях?»
Он снова остановил воспроизведение и откинулся на спинку вращающегося кресла, задумчиво поглаживая подбородок. Как он и подозревал, за Лирой требовался глаз да глаз.
16НЕОЖИДАННАЯ ЦЕННОСТЬ
КАНТИНА «Кладезь разврата» не относилась к числу заведений, где посетителей, особенно постоянных, встречали бы с помпой, так что Хас, явившийся на очередную встречу с Матизом, был весьма удивлен, когда двое рослых гнусавых гаморреанцев у дверей чуть ли не с почтением провели его внутрь. Возможно, это как-то было связано с его новой одеждой или манерой держать себя, выделявшей его среди обычной публики, — ибо все присутствующие, от соблазнительной Воаны, разводившей посетителей у стойки на выпивку, до пары отдыхающих музыкантов-тви’леков, повернулись к нему, едва он появился в зале. Даже его конкуренты обратили на него внимание. Однако ощутить себя на вершине славы Хасу мешали следившие за ним осторожные взгляды. Пока он шел к угловому столику, который зарезервировал Матиз, ему показалось, будто в его сторону обращены все зрительные органы присутствующих, вне зависимости от того, торчали ли они на стебельках, были утоплены в черепе или представляли собой лишь пятна на панцире. Атмосфера явно была напряжена до предела; лишь немногие с ним поздоровались, и то не слишком уверенно.
Матиз еще не появился. Плюхнувшись на стул, Хас заказал выпивку и попытался постичь смысл бросаемых на него искоса взглядов и приглушенных разговоров, столь явно касавшихся его самого, что у него почти звенело в ушах.
Еще до того, как принесли заказ, к столику подошел контрабандист, которого он знал только по имени, Моло, — мускулистый тип, по слухам нанесший немало вреда конкурентам, но теперь оказавшийся на мели точно так же, как и остальные.
— Не возражаешь, если я присяду?
Поскольку слова его прозвучали не вполне вопросительно, Хас лишь подвинул свой стул, оказавшись прямо напротив опасного человека, — на случай каких-либо неприятностей.
— Буду рад компании.
Судя по эмблеме на новом ухе Моло, оно было изготовлено корпорацией, производившей дешевые искусственные органы для ветеранов войны, которые не могли позволить себе бакта-процедуры или синтетические протезы. Настоящее ухо Моло пришлось отдать в качестве жеста уважения криминальному синдикату, с которым у него по неосторожности пересеклись пути.
— Заметил твой корабль на одном из блокпостов в Западных рубежах пару месяцев назад, — сказал Моло. — Когда ты крупно заработал.
— Крупно заработал?
Моло огляделся вокруг:
— А где остальная твоя команда? Празднует?
«Ладно, — подумал Хас. — Значит, слухи об операции у Самовара уже разошлись. Ничего удивительного в этом нет, и все же...»
— Каждому когда-нибудь везет.
— Само собой. Вот только многим интересно — как у вас все так прошло без сучка без задоринки? Только не говори, что точно рассчитал время. Такое впечатление, будто тебя заранее предупредили.
Хас отодвинул стул чуть подальше — за пределы досягаемости громадного кулака Моло.
— Мы просто сбросили груз и тут же улетели.
— То есть вас не предупреждали?
— О чем?
Моло откинулся на стуле, оценивающе разглядывая Хаса.
— Не слышал, что случилось на Самоваре?
— Увы, последние новости до меня не доходили, — развел руками Хас.
Он не лгал. Опасаясь репрессий со стороны Империи, он и его команда решили разойтись, избегая контактов друг с другом. Для Хаса это означало прыжок в зону Внешнего Кольца, обретшую известность под названием Корпоративного сектора, где он мог потратить часть заработанных кредитов. На Джибуто он вернулся лишь по настоянию Матиза, с облегчением увидев, что ни на одной встретившейся по пути орбитальной станции не висят голографические объявления о его розыске.
— Имперцы обнаружили громадный тайник с оружием, боеприпасами и одним звездам известно чем еще. Насколько мы слышали, Империя экспроприировала около десятка горнодобывающих предприятий планеты, и доступ на нее закрыт до особого распоряжения. Такого на Заповедных планетах не бывает.
— Заповедных планетах?
— Планетах, где по той или иной причине добыча полезных ископаемых ограничена законом. Минимальное воздействие на окружающую среду.
Хас даже не стал скрывать замешательство:
— И когда это случилось?
— Почти сразу же после того, как ты улетел. Через несколько местных дней.
— Первый раз слышу, Моло, — покачал головой Хас.
Человек наклонился и понизил голос:
— Но нам известно, кто об этом знал. Твой связной — с которым ты тут встречался. Поговаривают, он бывший спецназовец.
— Был, но теперь он штатский. К тому же это был всего лишь обычный рейс. Не потому ли тут все на меня так таращатся? Думаете, это я все подстроил?
— Таращатся? Что ж, согласен — половина завидует, а вторая хочет тебя растерзать, но то, что ты сочувствуешь Империи, тут вовсе ни при чем.
— Импе...
Моло жестом заставил его замолчать.
— Половина, к которой принадлежу я, надеется, что у тебя найдется работенка и для остальных. Или, по крайней мере, что ты замолвишь за нас словечко.
Пока Хас переваривал услышанное, с трудом пытаясь успокоиться, вошел Матиз. Заметив, что Хас смотрит на дверь за его спиной, Моло повернулся, и на губах его возникла улыбка.