— Подожди. Кто такой Гарретт?
Я рассказываю ему о рыжеволосом парне и его достойной смерти, как он попал под колонну и молил меня бросить его там.
— Мне жаль, Сиенна, — говорит он, в его глазах отражается боль. Он берёт меня за руки. — Но ты должна понять, что это была не твоя вина.
Его обволакивающий голос и этот его взгляд, как будто я единственная на всём белом свете, открывают моё уязвимое место, о существовании которого я не подозревала. Слёзы набегают на глаза и стекают вниз по лицу. Я тянусь, чтобы их утереть, потому что не хочу плакать перед ним, но он делает это раньше. Пододвигается ближе и проводит пальцами по моим щекам, ни на секунду не отрывая взгляд.
Я подавляю всхлип, а его руки касаются моей спины, притягивая ближе к нему. И плотину прорывает. Я рыдаю на его голом плече, мои слёзы смешиваются с капельками воды, стекающими с его волос и бегущими по телу. Я не знаю, почему я плачу. Может, часть слёз я пролила за погибшего отца, часть — за пропавшую мать и часть, наверное, за утраченную наивность.
Когда они, наконец, заканчиваются, я вытираю лицо и сажусь ровно. Я наверняка похожа на чучело.
— Прости, — мямлю, избегая его взгляда.
Зейн скользит большим пальцем по моей скуле. Я закрываю глаза, поддаваясь его прикосновению. Он берёт в ладони моё лицо и притягивает к себе. Сердце бьётся, я раскрываю глаза.
— Сиенна, — произносит он хриплым, низким голосом. Мне нравится, как звучит моё имя из его уст, как будто это самое красивое слово в мире, которое он прокатывает по языку, чтобы вновь и вновь ощутить этот вкус.
Его губы касаются моих, так легко, так нежно, что это скорее поддразнивание, чем поцелуй. Я не отталкиваю его, и его лицо расплывается в улыбке. Когда он наклоняется вновь, наши губы сливаются вместе. Они у него полные, мягкие и мятные на вкус. Я не знаю, что творю, но это и неважно, потому что наши тела прекрасно знают, что делать. Он целует мой подбородок, мою линию челюсти, мою щеку, а сердце ноет в груди. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Никогда. Когда он отклоняется, я знаю, что должна сказать ему правду. Всю правду.
— Зейн, — шепчу я. — Я должна тебе кое-что сказать.
Он берёт пальцами моё лицо и тянет за подбородок ближе.
— Тсс, это может подождать. Прямо сейчас важно только одно, — он вновь целует меня, глубже, ещё более чувственно. Я обхватываю руками его шею. Мои пальцы скользят по его волосам и вниз по шее, едва касаясь. Его ладони смещаются ниже, крепко прижимая меня к себе. Когда его пальцы пробегают по моей талии, жар в груди разгорается с новой силой.
Когда мы всё-таки отстраняемся друг от друга, мои щёки пылают одновременно от восторга и смущения. Я прижимаю ладони к своему лицу, чтобы охладить их. Зейн улыбается и вдруг становится серьёзным. Он наклоняется ко мне с внимательным взглядом:
— Сиенна, позволь мне тебе помочь.
Я начинаю возражать, но он приставляет палец к моим губам.
— Я не приму ответ «нет». Позволь мне сделать это по-своему. Никаких пистолетов. Никаких схваток. Никаких смертей. Обещаю, что верну тебе твою маму меньше, чем за неделю.
Я тяжело сглатываю. Как он может давать такие обещания? Он не представляет, с кем собирается связаться.
— Эти люди опасны. И им плевать на деньги.
— Ты сказала, они работают на правительство?
Киваю.
— Рэдклифф — человек, который похитил мою маму, — говорит, что он глава Американской интернациональной группы.
— Тогда он уже у меня в кармане.
Я морщу лоб в растерянности.
— Что?
— Годами ВИГ пыталась добиться доступа к нашей компании. У меня есть своя наживка, с помощью которой я смогу получить всё, что захочу. А я хочу, чтобы твою маму освободили и оставили вас в покое.
Это может сработать. Это, правда, может сработать.
Надежда во мне расправляет крылья. Я улыбаюсь и обнимаю его, уткнувшись носом в его шею.
— Спасибо, — шепчу я.
— Я вам не мешаю? — раздаётся холодный голос со стороны дверного проёма.
Я отскакиваю назад, чуть было не падая с дивана, и встречаюсь своим виноватым взглядом со Стилом Райдером.
— Зейн? — Стил наклоняет голову в ожидании объяснений.
Зейн встаёт, принимая защитную позицию — ноги на ширине плеч, спина прямая.
— Да, Стил, мешаешь. Можешь оставить нас?
Они сверлят друг друга взглядами, а я сижу совершенно неподвижно. Что бы между ними ни происходило, дело далеко не в том, что Зейн, у которого есть официальная невеста, застукан с другой девушкой.
— Подумай, что ты творишь, Зейн. Ты рискуешь совершить самую большую ошибку в своей жизни, — предупреждает Стил и уходит прочь.
Зейн выдыхает и падает обратно на диван рядом со мной.
— Прости за это.
— Его очень волнует твоя жизнь, как я погляжу.
— Потому что он на двадцать лет старше меня и ведёт себя скорее как второй отец, чем как брат. Он желает мне добра, но его подход иногда слишком грубый.
Я прокручиваю в голове слова Стила. «Ты рискуешь совершить самую большую ошибку в своей жизни». Это я. Я его самая большая ошибка. Понимание этого как-то не греет изнутри.
Я решаю довести позицию Стила до конца.
— Так когда у тебя свадьба? — желудок сворачивается в узел от этих слов. Может, мы и поцеловались, но он помолвлен. С другой девушкой. Поцелуй ничего не меняет.
Зейн хмурится. Он явно не хочет, чтобы я указывала на очевидное.
— Через несколько месяцев.
— Уже всё подготовили? Приглашения, цветы, торт… дом? — я делаю акцент на последнем слове, чтобы он понял, что это не игра. Он собирается начать новую жизнь с кем-то другим. У него будут идеальные генно-модифицированные детки и жена, которая будет целовать его каждый день, провожая на работу.
Зейн кивает, его глаза темнеют.
— Полагаю, Ариан взяла это всё на себя. Кроме дома, — быстро добавляет он.
Мне нужно отвернуться и вытащить нож из своего сердца, но вместо этого я выдавливаю улыбку.
— Как мило, — даже не пытаюсь скрыть сарказм. Я быстро встаю, пока не успела сказать что-нибудь такое, о чём потом пожалею. — Мне пора. Эмили может остаться здесь ещё на несколько дней?
Избегая его взгляда, я рассматриваю кофейный столик.
— Конечно. А я займусь решением вопроса с твоей мамой, — он делает паузу. — Сиенна?
Я вынуждена посмотреть ему в глаза, в эти добрые, карие, генетически-модифицированные глаза. Я не могу устоять.
— Береги себя, ладно? — он подходит ко мне и заключает в объятия. Я не понимаю его. Он играет с моим сердцем, с моими чувствами, и мне это совсем не нравится. — Ради меня. Пожалуйста, оставайся в безопасности.
Я отстраняюсь от него.
— Разумеется, я буду осторожна. Ради Эмили и мамы.
— Эй, не будь такой, — он пытается встретиться со мной взглядом. — Всё очень запуталось, и мне сейчас нелегко.
— Как и мне.
Он опускает руки и движется к холлу.
— Ты, наверное, хочешь попрощаться с Эмили, перед тем как уйти? Они должны быть на кухне. Я могу тебя туда провести, — его голос звучит отстранённо, совсем непохоже на парня, с которым мы только что целовались на диване в его гостиной… полуголым, стоит заметить.
Он ведёт меня по коридору с фотографиями: улыбающийся малыш Зейн, Харлоу со своей женой и Стилом до рождения брата, Зейн со своим отцом. Но ни одной фотографии Зейна с матерью. Я всматриваюсь в фотографии женщины, которую он никогда не знал. Она красивая, длинные тёмные волосы обрамляют её лицо, а в уголках её больших голубых глаз заметны морщинки, когда она улыбается. Она выглядит странно знакомой…
Я резко вдыхаю от узнавания. Женщина с фотографии моего отца. Моего отца, до того как он сменил имя и вообще свою личность.
Мой отец знал мать Зейна?
— Твою маму звали Пенелопа?
Зейн кивает.
— Поэтому папа и создал «Хромо 120».
Мои брови взлетают вверх.
— Почему?
— Чтобы остановить передачу несовершенных генов. Он часто говорит, что если бы он мог вновь прожить свою жизнь, он бы сумел спасти мою мать.
— Как она умерла?
— При родах, но причиной было заболевание, с которым она боролась годами.
Я колеблюсь, стоит ли признаваться Зейну в том, что я узнала о своём отце и его матери. Я хочу это сделать, но меня останавливает страх, что он может рассказать что-то Харлоу. Вместо это я говорю:
— Она была красавицей.
— Да, была, — в его голосе звучит мягкость. — Хотел бы я, чтобы она смогла побывать на моей свадьбе и взять на руки моего первенца…
Он обрывает себя.
Хотя я понимаю, что он делится со мной кое-чем очень личным о своей матери, его слова жалят меня, не знаю, почему. Может, потому что все эти значимые моменты его жизни будут принадлежать Ариан.
Зейн заводит меня за угол и через задний вход в ярко-освещённую изысканную кухню. Эмили стоит на деревянной табуретке рядом с Гретой, старательно раскатывая тесто для верхней корочки пирога на огромном столе посреди кухни невероятных размеров. Я провожу рукой по гладкой каменной поверхности соседних столешниц. В последний раз, когда я была здесь, я собиралась отравить отца Зейна.
— Смотри, Си-Си! Смотри, что я сделала, — радостно кричит Эмили, указывая на тесто.
— Она такая прекрасная помощница, — подмигивает мне Грета. — Это, на самом деле, уже второй наш пирог. Первый уже стоит в духовке.
— Си-Си, хочешь попробовать кусочек моего пирога?
Я поднимаю Эмили с табуретки на руки.
— Мне пора уходить, Эми.
— Куда ты уходишь? Почему не можешь остаться ещё? Ты не хочешь попробовать пирог, который я приготовила? — она буквально обстреливает меня вопросами. Зейн прочищает горло:
— Эмили права. Тебе не стоит никуда спешить, когда один из пирогов Греты уже стоит в духовке, — он подмигивает мне. — Я не понаслышке знаю, что она делает самые лучшие пироги в мире.
Грета похлопывает по стойке и кивает на один из высоких барных стульев.
— Присаживайся, дорогая. Клубничный пирог пора будет доставать через пять минут, а потом подождать несколько минут, пока он не остынет, — она переводит взгляд на Зейна. — Зейн, сможешь помочь мне приготовить безе для второго пирога?