— Пожалуйста, мам.
Она расправляет плечи.
— Начиная с завтрашнего дня, у нас произойдут некоторые изменения. Возможно, я снова смогу найти работу…
— Не думаю, что это хорошая идея, — говорю я, думая о том, сколько раз после смерти отца она устраивалась на работу и затем теряла её. Схватив холодные мамины руки и сжимая их в своих ладонях, я говорю:
— Всё в порядке, мама. У меня всё под контролем. Просто сосредоточься на выздоровлении.
Она с грустной улыбкой убирает прядь волос, упавшую мне на глаза.
— Ты такая красивая. Если бы только папа мог тебя сейчас видеть. Он бы так тобой гордился.
Меня охватывает чувство вины, и я отвожу глаза.
Если бы она только знала…
***
Я лавирую на своей «Харли» по району, где живут богачи. Мелькающие огни уличных фонарей освещают чистые улицы и ряды ресторанов. Такой контраст с дальней стороной Легаса с его разрушенными зданиями и затемнёнными улицами. Когда-то Гейтвей был известным деловым сектором, золотым тельцом Легаса, но теперь это клоака для наркобаронов, преступников и подпольных азартных игр. Не знаю, почему Палачи не положат этому конец.
Не вершине Хэмпстед хилл я замечаю один из особняков с видом на город. Дом директора «Мэтч 360», Харлоу Райдера. Он стоит как маяк, воплощённая мечта любого.
О том, что один человек может изменить наше будущее.
Я фыркаю, изо всех сил сдерживая пузырящийся смех. Изменить будущее? Скорее разрушить будущее. Если бы не Харлоу Райдер, генетически модифицированные мальчики и девочки не были бы изолированы друг от друга, словно переполненные гормонами псы во время гона. Если бы не Харлоу Райдер, люди бы всё ещё верили в любовь, романтику и желание. Если бы не Харлоу Райдер, богатые родители не искали бы пару для своих детей еще в младенчестве.
Когда мистер Райдер только основал «Мэтч 360» — компанию по поиску генетической совместимости, уверена, что он не ожидал, что его генетическое открытие повлияет на будущее человечества. Возможно, он пытался искоренить развод. Возможно, он даже имел благие намерения сократить число внебрачных детей и безотцовщину. Но его изобретение меняет общество. Там, где когда-то влюблённые ухаживали, целовались и влюблялись, теперь анализируются незнакомцы, их ДНК кодируется, а их личности и генетический профиль подбирается, чтобы создать идеальную совместимость.
И словно совместимости было недостаточно, двадцать один год назад Харлоу расширил свою компанию, включив генетическую модификацию. Он создал первое поколение генетически модифицированных особей, его младший сын стал самым первым. Генетическая модификация — это выбор, который богатые делают для своих детей, для гражданского общества.
Когда богатые родители готовы зачать ребенка, они заполняют анкету в «Хромо 120», и врач вручную выбирает эти качества из ДНК матери и отца. Редко можно встретить «неожиданные» беременности среди граждан. Это просто неприемлемо.
Я паркую байк у обочины и прохожу несколько кварталов до Веджвуд Роу — группы сообщающихся зданий, в которых находится парикмахерская, несколько высококлассных бутиков и мастерская по ремонту электроники. В этой части улицы темно и совершенно пустынно.
Переулок за зданиями немногим лучше. Большие мусорные контейнеры отбрасывают тени на кирпичные стены. Сердце колотится от неопределенности и волнения, когда я осматриваю переулок. Чувствительность обостряется, глаза медленно привыкают к теням, а уши чутко реагируют на каждый шорох ветерка. Я гляжу на часы. Ровно десять.
Из тени появляется фигура. Он был там всё это время.
Наблюдая. Поджидая.
По спине проносится холодок страха.
Крупный мужчина с широкими плечами и толстой мускулистой шеей подходит, но держится в тени. В свете луны мне удаётся разглядеть его пронзительные глаза-бусинки.
— Престон?
Кровь стынет в жилах при звуке его голоса. Низкого и угрожающего.
— Да, я Сиенна Престон, — произношу я, вскидывая подбородок выше.
Мужчина замолкает.
— Коробка у вас?
Я киваю.
— Хорошо.
Он взмахивает рукой. Из тени выходят двое мужчин, один плотный, второй жилистый.
Сердце обрывается. Трое против одного. Это что, шутка?
Мужчины хватают мои руки, прижимая их к бокам.
— Эй! Что вы де… — я вырываюсь, но они слишком большие и сильные. Я открываю рот, чтобы заорать, но его закрывает что-то влажное. Ноздри наполняет запах касторового масла и хлороформа. Подавившись, я размахиваюсь, чтобы ударить его в пах.
Всё меркнет.
***
Хлипкий деревянный стул скрипит, когда я переношу вес, изо всех сил пытаясь разлепить тяжёлые веки. В щёлки просачивается тусклый свет, и тогда я вспоминаю мужика с бычьей шеей и двух его головорезов, которые меня схватили.
Руки за спиной связаны грубой веревкой, которая трётся о нежные запястья. Я пытаюсь сбросить страх, стягивающий плечи, и осматриваю комнату, где меня держат в плену. Лужи воды на бетонном полу и единственная лампочка, которая освещает это промозглое, затхлое пространство. Похоже, я в каком-то подвале, но где?
Дверь открывается и в комнату входит мужик с бычьей шеей и глазами-бусинками. Усевшись на стул напротив меня, он протягивает бутылку воды.
Я свирепо смотрю в ответ.
— Это так уж необходимо? — спрашиваю, указывая на связанные запястья.
Он пожимает плечами.
— Вовсе нет.
Зайдя сзади, он развязывает веревку.
С облегчением освободившись от этой неудобной позы, я растираю запястья, смягчая глубокие следы, оставленные веревками.
Бычья Шея снова предлагает мне бутылку воды. В этот раз я с радостью её беру. Горло напоминает чуть влажную наждачку, а во рту словно кто-то разлил уксус. Но прежде чем пить воду, я её нюхаю. Ничем не пахнет — хороший признак для воды.
Бычья Шея хмыкает и разваливается на стуле.
— Мы ценим, что ты принесла нам коробку…
Руки инстинктивно поднимаются к груди, где я спрятала коробку чуть больше спичечного коробка. Там ничего нет.
— Мы уже забрали её.
По щекам расползается сильный румянец. Они напали на меня. Они не имели права брать без моего разрешения. И я даже не хочу думать о том, куда они должны были засунуть руки, чтобы достать её.
— Вижу, тебя это беспокоит. Будь уверена — мы были очень профессиональны. — Хмыкает он.
Я прикусываю язык, чтобы не наговорить того, о чём пожалею. Чем раньше он меня отпустит, тем лучше.
— Итак, если коробка у вас, почему я всё ещё здесь? К чему весь этот спектакль?
— Потому что сделанное тобой — незаконно, и я хочу знать, кто тебя нанял.
Его глаза становятся ледяными, и он закидывает ногу на ногу, водрузив сверху переплетённые руки.
Я прищуриваюсь.
— Я думала, вы меня наняли…
Он качает головой и смеется, жуткий звук пробирает меня до костей.
— Нет. Я лишь перехватил обмен.
— Кто вы?
— Не могу ответить, но могу сказать, что ты была очень непослушной девочкой, — он наклоняется, сокращая расстояние между нами. — Ты знаешь, что происходит с непослушными девочками?
У меня перехватывает дыхание, и я пытаюсь проглотить ком, появившийся в горле.
— Чего вы от меня хотите?
Он откидывается назад и принимает расслабленную позу.
— Я хочу знать, кто нанял тебя. Ни больше, ни меньше.
— Извините, ничем не могу помочь. Я понятия не имею.
Он смотрит на зеркало на противоположной стене и щёлкает пальцами. Тогда я понимаю, что это самая настоящая комната для допросов. Пульс учащается, когда двое его головорезов входят в комнату и направляются к моему стулу.
— Возможно, мои парни смогут освежить твою память.
Я сдерживаю стон, когда головорезы спихивают меня со стула. Схватив за руки, они ведут меня по сырому коридору в соседнее помещение, в котором находится деревянный стул и цинковая ванна, наполненная водой. Меня потряхивает от страха, когда они усаживают меня на стул и связывают руки за спиной. Я изучаю их лица, пока они двигаются вокруг меня — обвисший подбородок у одного и ленивые глаза у второго. Как бы ни молила я взглядом, чтобы они сжалились надо мной, они даже не смотрят в мою сторону. Слёзы грозят пролиться, но я часто моргаю, чтобы этого не произошло. Я отказываюсь плакать перед этими монстрами.
Голос толстошеего звучит из динамика над головой.
— Я спрашиваю ещё раз. Кто нанял тебя украсть компьютерный чип из офиса Харлоу Райдера?
— Я уже сказала вам, я не знаю!
Он цыкает.
— Прости, но это не правильный ответ.
Рука на затылке давит на голову, пока я полностью не погружаюсь в ванну. Холодная вода проникает в глаза, нос и уши, когда я пытаюсь отбиваться. Но они слишком сильны. Я перестаю бороться и концентрируюсь на удержании дыхания. Они пытаются меня напугать, я не могу этого позволить.
Лёгкие вопят. Когда я думаю, что не смогу удерживать дыхание ни секундой дольше, они выдёргивают меня за волосы. Голова раскалывается, когда я пытаюсь отдышаться.
— Что ж, мисс Престон, давайте попробуем снова. Кто нанял вас украсть компьютерный чип?
Я молчу, пока вода стекает с лица на мои чёрные штаны.
— Парни, вы знаете, что делать, — инструктирует Бычья Шея.
Я глубоко вдыхаю, прежде чем голову снова опускают под воду. Несмотря на то, что горло пересохло и легкие болят, мне удаётся отвлечься. В своём воображении я лежу на лугу, окружённая прекрасными бабочками. Солнечный свет падает на лицо, и ветерок освежает тело…
Голову с плеском выдергивают. Перед глазами темнеет, когда я заглатываю воздух.
— Память вернулась к вам, мисс Престон? — в его голосе угроза.
Когда я не отвечаю, глядя прямо на потрескавшуюся штукатурку на стенах, он продолжает:
— Возможно, мисс Престон нужно время, чтобы подумать об этом. Почему бы нам не дать ей несколько минут?
Громилы выходят из комнаты. Я опускаю голову, сердце сжимается от облегчения. Я дышу глубоко, благодарная за несколько мгновений непрерывного воздуха.
Не знаю, как заставить этого безжалостного человека понять, что я ничего не знаю о своих клиентах, кроме того, что они — источник моей зарплаты.