– Я вам выпишу квитанцию, – неодобрительно ворчит он и прячет мое добро в металлический шкафчик. – Пока стойте по эту сторону красной полосы.
Я стою. Есть в нем что-то, от чего мигает красным мой встроенный коподетектор. Может, парень из спецотдела, который притворяется констеблем? Ага, мечтай.
– Предъявите на выходе, чтобы забрать свои вещи. Теперь можете перейти красную полосу. Идите за мной, не открывайте, повторяю, не открывайте закрытых дверей и не входите в помещения, над которыми горит красный индикатор. Не заговаривайте ни с кем без моего разрешения.
Я иду за своим надзирателем по лабиринту открытых неотличимых друг от друга кабинетов, потом мы поднимаемся на третий этаж на лифте, идем по коридору, где монстера в горшках уже пожелтела от недостатка света, и наконец подходим к учебному классу.
– Теперь можете разговаривать. Все здесь имеют как минимум ваш уровень допуска, – сообщает здоровяк. – Я приду за вами в пятнадцать ноль-ноль. На этом этаже можете ходить, где хотите, – тут есть кафе, где можно перекусить, туалет за углом, но ни при каких обстоятельствах не уходите с этажа.
– А если будет пожар? – уточняю я.
– Мы его арестуем, – твердо говорит он. – Я приду за вами в три. И не раньше.
Я вхожу в класс, гадая, пришел ли уже преподаватель.
– О, Боб. Рад тебя видеть. Садись. Легко нас нашел?
Сердце у меня падает: это Ник по прозвищу Борода.
– Все о’кей, Ник, – отвечаю я. – Как дела в Челтнеме?
Ник – офицер технической службы из ЦПС, сидит в Челтнеме вместе с другими ребятами на прослушках. Время от времени заглядывает в Прачечную, чтобы проверить, что все ПО у нас лицензионное, а коммерческие компоненты куплены строго у одобренных поставщиков. Поэтому, как только проходит слух, что он к нам направляется, я бегаю, как ужаленный, перезапускаю все сервера и загружаю изолированную среду, которая у нас живет исключительно для того, чтобы ублажать ЦПС, чтобы они не внесли наши процессы в черный список и не отрезали бюджет по колено. В остальном Ник нормальный парень, поэтому у меня и падает сердце; мне не по душе обращаться с нормальными парнями так, будто они слуги Диавола или маркетологи из «Майкрософт».
– А меня отпустили из этой дыры на карте два месяца назад, – сообщает Ник. – Я теперь тут на постоянной основе. Мириам нашла работу в городе, так что собираемся переезжать. Вы знакомы с Софи? Она вроде бы ведет этот курс.
– Кажется, нет. А кто еще будет? И что ты знаешь про Софи? Мне никто даже программу курса не показал. Я даже не знаю, зачем меня сюда послали.
– Понятненько.
Он роется в дипломате, достает лист бумаги и вручает мне: «Инструктаж и подготовка 120.4: международные отношения».
Я начинаю читать: «Семинар должен помочь сотрудникам сформировать правильный подход к переговорам с представителями дружественных организаций. Приводятся стандартные ошибки, описываются и разъясняются передовые практики. Осуждается личная инициатива по достижению оперативных договоренностей с иностранными представителями, описывается точная последовательность действий по запросу дипломатической помощи. Статус: прохождение данного курса и выполнение связанных с ним работ является обязательным для назначения на должности категории 2 (внесоюзные государства).
– Вот как, – тихо говорю я. – Как интересно.
(Ну спасибо, Бриджет.)
– А я всего-то хотел поехать на завод в Тайване, где собирают для нас компьютеры, – мрачно ворчит Ник. – Это все в пределах нашего процесса сертификации ISO. Нужно проверить, что они не нарушают производственную дисциплину при сборке и отладке материнских плат…
Открывается дверь.
– О, Ник! Рад тебя видеть! Как дела у Мириам?
Новенький идеально похож на школьного учителя: лысеющий, худющий, долговязый тип в огромных очках в роговой оправе. Но в класс он запрыгивает так, будто вместо мускулов у него пружины. Ник с ним явно знаком:
– У нее все хорошо. А ты сам как? Кстати, Боб, вы знакомы с Аланом?
– Алан? – говорю я и осторожно протягиваю ему руку. – Вы из какого департамента? Если можно спрашивать, конечно.
Он энергично трясет мою ладонь, а потом недоуменно смотрит, как я нянчу помятые пальцы, – хватка у него железная.
– Ну… Наверное, нельзя, но это не страшно, – сообщает он. – Не будем увлекаться! – И обращается через плечо к Нику: – Хиллари в порядке, но с ружьями у нее просто беда. Нам скоро понадобится новый шкаф, а аренда в Маастрихте стоит просто чудовищных денег.
С ружьями?
– Мы с Аланом состоим в одном охотничьем клубе, – робко объясняет Ник. – После всей этой шумихи пару лет назад у нас был выбор: либо вывезти оружие из страны куда-то, где им можно законно владеть, либо сдать. Большинство из нас сдали свои стволы. Теперь пользуемся клубными. Но Алан уперся.
– Короткоствол?
– Нет, длинноствол. Это такая форма отдыха. Я-то сам любитель, а вот Алан занимается серьезно – в свое время даже готовился к Олимпиаде.
– А что за клуб? – спрашиваю я.
– Это возмутительное нарушение наших гражданских прав, – пыхтит Алан. – Собственным гражданам не разрешают владеть автоматическим оружием: это дурной знак. Но – делаем, что можем. Называется «Искусные стрелки». Загляните к нам, если окажетесь в наших краях. Значит, теперь только Софи ждем.
– Могло быть и хуже, – говорит Ник и семенит к столику у двери, где обнаруживается большой термос. – О, кофе!
Я мысленно отчитываю себя за то, что не заметил термос первым.
– Собираетесь куда-то? – спрашивает Алан.
– Только вернулся, – пожимаю плечами. – И даже не знал о существовании этого курса.
– По делам или для души?
– Молоко или сахар, Алан?
– По делам. Но лучше бы для души. Меня не проинструктировали, все пошло не так, как я ожидал…
– Ха-ха. Молоко, без сахара. Похоже на типичную внутреннюю грызню в Прачечной. А вас, значит, двоюродный братец начальника вашего начальника отправил на лечебно-исправительный курс, зубри после уроков, на тебе дурацкий колпак, обычная канитель?
– Примерно так. А можно мне тоже кофе?
– Я это уже десять раз видел, – включается Ник. – Никто никому ничего не говорит, хотя обязаны по…
Я зеваю.
– Не выспались?
– Просто джетлаг, – отвечаю я и дую на кофе.
Дверь открывается и входит женщина в коричневом твидовом костюме – видимо, Софи.
– Всем добрый день, – говорит она. – Алан, Ник… а вы, наверное, Боб. Рада, что вы все здесь. Сегодня мы пройдем базовый материал, чтобы напомнить вам регламент взаимодействия с иностранными организациями во время работы за рубежом на нейтральной или дружественной, но внесоюзной территории.
Она ставит на передний стол пухлый портфель.
– На всякий случай уточню – вы все трое должны улететь в Калифорнию через несколько дней, верно?
Ого.
– Я только что оттуда, – отвечаю я.
– Вот так-так. Вы, значит, уже проходили 120.4, да? Пришли на повторение?
Я набираю полную грудь воздуха.
– Со всей честностью скажу, что сам факт существования этого семинара стал новостью и для меня, и для моего непосредственного руководства. Думаю, поэтому я и здесь.
– Вот как! – широко улыбается Софи. – Ну, скоро проверим. Главное, что поездка ваша прошла успешно и без эксцессов! В конце концов, знания, приобретенные на нашем курсе, понадобятся вам только в случае ЧП. – Она открывает портфель и вынимает толстую стопку материалов. – Ну что, приступим?
Прошло полтора месяца с тех пор, как меня допустили к действительной службе, и три недели с тех пор, как я вернулся из Санта-Круза бизнес-классом и с повязкой на голове. Бриджет посмеялась последней, так что я отмотал две недели на разнообразных курсах и тренингах, призванных закрыть, запереть и намертво заварить двери конюшни на пути скачущих лошадей, и трижды умер от скуки.
За все грехи меня поместили в безвкусный тесный кабинет в крыле имени Дэнси – по сути, в каптерку под самой крышей, увитой шипящими паровыми трубами, которые по неведомой причине выкрасили черной краской. Тут стоит ценный антиквариат, который секретная служба гордо именует сетевым сервером, и когда я не спасаю его от того или иного нервического припадка, я должен заполнять бесконечное количество бланков и готовить ежедневный отчет по нескольким засекреченным журналам и сводкам, которые попадают ко мне на стол. Отчет переправляется начальству, а затем уничтожается в шредере при помощи человека в синем костюме. И еще я должен заваривать чай. Чувствую себя двадцатишестилетним мальчиком на побегушках. На должности явно ниже своей квалификации. И последняя пощечина: моя новая должность называется «младший личный секретарь».
Я бы уже, наверное, поймал кукушечку и убегал бы по улице от людей в белых халатах, если бы не тот забавный факт, что в маленьком мирке Прачечной «секретарь» означает не совсем то же самое, что в обычной жизни. До восьмидесятых годов XIX века секретарь – это помощник джентльмена, тот, кто хранит секреты. А здесь, в секции арканного анализа, секретов множество. Да что там, прямо за моим неуклюжим секретарским стулом во всю стену раскинулась картотека секретов. (Какой-то остряк прилепил к одному из ящичков стикер с надписью: «ИСТИНА ГДЕ-ТО РЯДОМ, ГДЕ-ТО ЗДЕСЬ».) Я всё время узнаю что-то новое, и, если не считать проклятой бумажной работы, а также нечестивого кофе и адского сервера, тут не так уж и плохо. Если не считать Энглтона. Я уже говорил о нем?
Я подменяю младшего личного секретаря Энглтона. А тот то ли ушел на больничный в психдиспансер, то ли взял академотпуск, чтобы получить степень MBA, то ли еще что. И в этом заключается моя проблема.
– Мистер Говард!
Это Энглтон. Зовет меня во внутреннее святилище. Я просовываю голову в дверь.
– Да, шеф?
– Войдите.
Я вхожу. Кабинет у него просторный, но кажется тесным: все стены (а окон тут нет вовсе) до самого потолка заняли полки с гроссбухами. Но это не книги, а папки с микрофильмами: в каждой данных – на целую энциклопедию. На первый взгляд его стол кажется просто странным – тускло-коричневый монолит с металлическими скобами, над которым висит здоровенный колпак для чтения микрофиш. Но стоит подойти поближе, замечаешь похожие на конечности педали и карман для перфокарт и, если ты фанат компьютерной археологии, сразу понимаешь, что стол Энглтона – это неимоверно редкий антикварный «Мемекс»: устройство сороковых, воспетое в фольклоре ЦРУ.