– Ну да.
Мы снова идем, и Мо берет меня за руку.
– Отличный вечер. Повторим как-нибудь?
Я улыбаюсь в ответ и отвечаю одновременно с сожалением и надеждой:
– Давай.
– Только без публики.
Мы приходим в отель, выпиваем еще по рюмке в баре и расходимся по номерам.
Мне снится колючая проволока. Темный пейзаж, холодная грязь. Крик вдали; грузные фигуры повисли на ограждении вокруг цитадели. Крик становится громче, за ним следует грохот, и в этот момент я понимаю, что уже не сплю – кто-то кричит, а я лежу на кровати где-то между сном и явью.
Я вскакиваю на ноги быстрее, чем толком открываю глаза. Хватаю футболку и джинсы, каким-то чудом запрыгиваю в них обеими ногами одновременно и через десять секунд вылетаю за дверь. В коридоре тихо и темно, тусклый свет идет только от аварийной лампы под потолком; коридор узкий, а пастельные стены создают в полумраке такую игру теней, что вызывают приступ клаустрофобии. Снова крик, глухой, сверху. Точно человеческий и вовсе не похож на звук, который можно было бы ожидать услышать ночью из гостиничного номера. На миг я замираю, чувствуя себя очень глупо, пока обдумываю одну из вероятностей, а потом снова ныряю к себе в номер, чтобы захватить с прикроватной тумбочки мультитул и наладонник. А вот теперь – на лестницу.
Снова крик – и я начинаю прыгать через две ступеньки за раз. Позади открывается дверь, возникает растрепанная голова и мямлит: «Тут люди спят…»
Волоски у меня на руках встают дыбом. Перила светятся слабым голубоватым светом, босые ноги жалят искорки, а ручка пожарной двери на верхнем этаже ощутимо бьет меня током. Я чувствую сквозняк: легкий ветерок дует из-за спины по коридору, в котором все дверные проемы обрамлены синеватым свечением. Снова крик, но на этот раз за ним следует глухой стук, а потом тихий треск; я слышу, как где-то внизу хлопает дверь, а потом – оглушительный визг пожарной тревоги.
Мо в номере Платона. Оттуда и доносятся крики, туда дует ветер – я с разбегу бью плечом в дверь… и отскакиваю.
– Что происходит?
Я оглядываюсь. Женщина средних лет, сухонькая и встревоженная.
– Пожарная тревога! – ору я. – Я слышал там крик. Можете помочь?
Она выходит вперед, помахивая внушительной связкой ключей: она тут, кажется, администратор.
– Позвольте.
Она поворачивает ручку двери и ключ, и дверь распахивается внутрь, а резкий порыв ветра чуть не утаскивает нас в комнату. Я хватаю ее за руку и упираюсь ногами в косяк. Теперь крик звучит уже прямо над ухом, но она другой рукой хватает меня за запястье, так что мне удается затащить ее обратно в коридор. В дверном проеме воет штормовой ветер, будто кто-то пробил дырку в ткани вселенной. Я осторожно заглядываю…
В номере хаос: шкаф лежит на полу, всюду разбросано постельное белье – все признаки борьбы или ограбления. Но там, где в моем номере располагается дверь в тесную ванную, – дыра. Провал, за которым мерцает свет, бросающий на пол острые тени изломанной мебели. Звезды, яркие и острые на темном небе, плоская, чужеродная равнина, окутанная сумраком.
Я поворачиваюсь и хриплю в ухо женщине:
– Выводите всех из здания! Скажите, что начался пожар! Я вызову помощь!
Она кивает и начинает, сгибаясь под порывами ветра, пробираться к лестнице. Я иду следом, потрясенный и ошалевший. Куда же запропастились наши пастухи? За нами же должно быть постоянное наблюдение, черт бы его побрал! Я еще раз заглядываю в номер, чтобы в последний раз посмотреть на невозможный провал. Ветер бьет меня в спину, ревет в ушах. Дыра размером с две двери, там, где врата пробились сквозь стену, видны оборванные куски дранки и обоев. На другой стороне – ровная земля, глубокий холод; посреди долины – спокойное озеро под ледяными, немигающими взглядами звезд, сложившихся в совершенно незнакомые мне созвездия. Что-то тускло-холодное заволокло небо. Поначалу я думаю, что это туча, но потом узнаю спирали – это рукава гигантской галактики, вознесшейся над призрачным нездешним миром.
Я мерзну, ветер пытается втолкнуть меня в номер и унести в провал – где нет ни следа Мо или ее похитителя. Она там, наверняка где-то там. Кто бы ни открыл врата, он подождал, пока она уснет. На стенах и на полу остались следы геометрического узора, выведенного кровавыми рунами. Они все распланировали, захватили ее для своих целей…
Кто-то хватает меня за руку. Я резко оборачиваюсь: это Алан. Он похож на школьного учителя даже больше, чем обычно, и смотрит на меня так, будто сейчас отведет за ухо к директору. Другой рукой он сжимает очень большой пистолет. Он наклоняется ближе и кричит:
– Валим отсюда!
Никаких возражений. Он тянет меня к пожарной двери, а потом мы спускаемся – замерзшие и побитые мелкими разрядами. Когда мы оказываемся на первом этаже, а потом и в баре, где ждет рапорта Энглтон, ветер за нами утихает.
7. Восхождение черной луны
В течение следующих трех часов операция разворачивается все быстрее.
Выглянув через главный вход, я вижу посреди улицы перед отелем пожарную машину – большой грузовик, в кузове которого расположился пункт управления, – и проблески синих мигалок в темноте; с обеих сторон поставили насосы, а за углом расположилась стайка полицейских машин. Вокруг деловито снуют полицейские, эвакуируют всех жителей квартала и постояльцев гостиницы. Легенда такая: произошла утечка газа. Насосы настоящие, но машина с пожарной службой никак не связана: Энглтон отправил ее в Голландию на всякий случай – еще до того, как прилетели мы с Мо. Эта машина принадлежит ОККУЛУСу – Оперативному командованию по контролю, урегулированию и ликвидации ультраоккультных ситуаций: это такой эзотерический аналог Команды по ликвидации происшествий на ядерных объектах, действующий при НАТО. Но сотрудников КЛПЯО учат только искать ядерные бомбы, агенты же ОККУЛУСа должны быть готовы предотвратить самые разные формы возможного Армагеддона. Я только что узнал про машину ОККУЛУСа и еще даже не решил, хочу я врезать Энглтону или, наоборот, поблагодарить за предусмотрительность.
В кузове грузовика установлены стойки со специальным оборудованием, а рядом расположились самые страшные спецназовцы, каких я только видел вне кинематографа. Сейчас они зачищают отель – посылают вперед роботов с камерами и устанавливают сенсоры по всей лестнице, – готовя фундамент для дальнейшей операции.
Алан ведет меня в бар, где нас ждет Энглтон. У Энглтона под глазами темные круги, узел галстука ослаблен, верхняя пуговица на рубашке расстегнута. Он быстро царапает заметки в желтом блокноте, когда не шипит приказы в мобильник, который у него практически приклеен к уху.
– Садитесь, – приказывает он, указывая рукой на стулья и продолжая при этом слушать кого-то в трубке.
– Нужно отойти в желтую зону, – говорит Алан. – Есть повреждения несущих конструкций.
– Позже, – отмахивается Энглтон и снова говорит в телефон: – Необходимости выходить на четвертый уровень пока нет, но группу быстрого реагирования держите в полной готовности круглосуточно. Нужно, чтобы сантехники были везде. И фасовщики тоже, но прежде всего – сантехники. Бриджет шлите в задницу. – Он косится на меня. – Возьмите себе выпить в баре и готовьтесь мне все рассказать. – Снова в телефон: – Отчитываться мне. Каждый час. – Энглтон откладывает телефон и поворачивается ко мне. – Теперь рассказывайте точно, что произошло.
– Я не знаю, что произошло, – говорю я. – Я пошел спать. А потом услышал крики и проснулся…
Я сжимаю кулаки, чтобы скрыть дрожь.
– Это проматываем. Что у нее в комнате? – Энглтон подается вперед.
– Откуда вы… Черт. Я поднялся наверх, услышал что-то, похожее на свист ветра. Попробовал выбить дверь. Потом появилась администраторша, открыла дверь, и ее чуть не засосало внутрь; я ее оттащил и отправил вниз. Внутри врата как минимум четвертого класса, два с лишним метра в диаметре, прошили стену, установлены стабильно. Мебель разбросана так, будто там была драка, дует сильный ветер. С другой стороны атмосферы почти нет.
– Нет атмосферы, – кивает Энглтон и делает запись в блокноте, а двое пожарников – я думаю, что это пожарники, – входят в бар и начинают выставлять посреди зала что-то вроде строительных лесов. – Отсюда ветер?
– Думаю, да. Там было очень холодно, что говорит о выходе в вакуум.
Я ежусь и поднимаю глаза. Наверху продолжает тихонько свистеть ветер.
– Ее там не было, – добавляю я. – Думаю, они ее забрали.
Губы Энглтона кривятся в усмешке.
– Это небезосновательное предположение. – Он снова мрачнеет. – Опишите, что вы видели по ту сторону врат.
– Сумерки, ровная долина. Землю не смог хорошо рассмотреть, но видел вдалеке пологий склон к чему-то вроде озера. Звезды очень ясные, не мерцали вообще, и я не узнал расположений. Огромная галактика укрывала где-то, ну, треть неба.
Алан вкладывает мне в пальцы стакан: я делаю пробный глоток. Апельсиновый сок с чем-то покрепче. Я продолжаю:
– На той стороне воздуха нет. Чужое небо. Но там есть звезды и по крайней мере одна планета; значит, вселенная очень близка к нам, не из тех, где соотношение сильного ядерного взаимодействия с электромагнитным не допускает синтез. – Я вздрагиваю. – В общем, они ее забрали и открыли массопереносящие врата. Что будем делать?
Алан бесшумно выходит. Энглтон странно косится на меня.
– Это очень хороший вопрос. У вас есть предложения?
– Есть одна идея, – сглотнув, говорю я. – Это же Аненербе, так? Есть связь. Тот восточный парень, у которого, по ее словам, светились глаза, – это одержание. Что-то со времен войны, какой-то восставший мертвец из Аненербе, который взял начальника ударной ячейки Мухабарата в Калифорнии. А теперь они захватили Мо.
– Ваше вчерашнее письмо, – говорит Энглтон, прикрыв глаза. – Вы абсолютно уверены, что она точно опознала ту схему? Именно ее видела в Калифорнии? Жизнь на это поставите?
– Вполне уверен, – киваю я. – А это…