– Ладно, хорошо, пятьдесят лет назад. Короче, если на этом острове кто-то потеряет какую-нибудь фигню, она рано или поздно всплывает тут. Это научный факт.
– Это… чего-чего? – рассмеялась Нор. – Нет, Савви, не научный. Наука тут вообще ни при чем.
– Думай что хочешь, только эта книга – настоящее сокровище, даже не спорь. – Она впихнула книгу в рюкзак.
Пустячок, тихо вздохнув, заворочался во сне, свернувшись у ее ног в невероятно маленький пушистый комок.
За их спиной две девочки рылись в винтажной одежде, а мужчина, закинувший себе на плечо огромную медную трубу, копался в ящике с запчастями от бытовых приборов.
Сказать, что этим утром Общество Защиты Бездомных Вещей не могло похвастаться наплывом посетителей, – значило ничего не сказать; похоже, та же судьба постигла и остальные магазинчики Извилистой улицы. Мэдж даже приостановила пешие экскурсии «Ведьмина часа». Сначала Нор решила, что просто не сезон или, может, вышел из строя один из паромов, но со временем поверить в это становилось все тяжелее. С каждым днем на острове оставалось все меньше и меньше народу. Она вспомнила слова Савви о том, что собаки чувствуют землетрясение задолго до того, как начинает дрожать земля. Нор казалось, что народ схлынул с острова, точно как отступает океан перед волной цунами или птицы разлетаются перед лесным пожаром, и от этого сходства становилось жутко.
Тем утром во время пробежки у нее стучали зубы даже от вида земли, скованной типичным для начала декабря морозцем. Нор старалась сосредоточиться на чем-то привычном: на том, как работают согнутые в локтях руки, как дыхание на холоде превращается в пар, как бьется сердце и топают по земле вокруг Небесного озера ноги, как ровно дышит трусящая рядом Древность. И все же она не могла отделаться от гнетущего дурного предчувствия. В деревьях не прыгали белки и не свистели бурундуки, и без них в ее голове царила жутковатая пустота. У Поющей воды она заметила рощицу дубов, вокруг стволов которых обвилась крапива, полностью закрывая их. Деревья облачались в доспехи из жалящих листьев, как будто готовились к битве. Над океаном, всего в нескольких километрах от берега, навис какой-то подозрительный туман. Нор показалось, что густые непрозрачные облака поглотили архипелаг целиком.
Девочка рассеянно вытащила из кармана воронью лапку, которую подарил ей на день рождения Рид. Подарок не отличался особым изяществом и был определенно несколько жутковат. Нор решила, что зажатый в лапке драгоценный камень похож на опал, хотя сложно было сказать наверняка. Он был тусклым и мутным, и большая часть его поверхности почернела, будто опаленная огнем. Только посмотрев на просвет, можно было различить в нем нотку фиолетового. И все же если это действительно был опал, то теперь Нор поняла, почему эти камни раньше сравнивали с глазами: ей казалось, что изнутри камня на нее что-то смотрит.
– О, спасибо, что напомнила. У меня для тебя кое-что есть, – сказала Савви, спрыгивая со стула. Тот с грохотом свалился на пол, и вспугнутый Пустячок отбежал подальше. Савви прошла мимо Нор, стуча туфлями на платформе с леопардовым принтом, и крикнула через плечо: «Мы закрылись!» – Мне нравится неопределенность расписания, – объяснила она Нор, когда немногочисленные покупатели разошлись. – Так Общество становится загадочнее. Сама понимаешь, атмосфера превыше всего.
Нор прошла вслед за Савви по узким проходам, мимо шатких груд вытершихся юбок и кружевного тюля в желтых пятнах.
– Эй! Прояви уважение к моему хламу! – выговорила ей Савви, когда Нор сшибла на пол секатор.
Савви остановилась у стеклянной витрины и вытащила покрытый патиной серебряный поднос, на котором красовалась наклейка, где почерком Савви стояло: «Сокровищница». На подносе валялась всякая мелочевка, которую только сама Савви могла посчитать драгоценной: несколько пустых гильз, стекляшка от люстры, похожее на змею ожерелье и длинная серебряная цепочка. Савви отобрала у Нор воронью лапку и, не успела та и слова сказать, надела вещицу на цепочку и застегнула ее на шее Нор.
– Вот так, – сказала она, отступая на шаг и любуясь делом рук своих. – Теперь в следующий раз, когда вы с Ридом увидитесь, он решит, что тебе правда понравился его подарок. Хотя он дико странный, конечно.
С той совместной пробежки – после которой Рид ее не поцеловал – Нор как могла избегала встречи с ним. Она не ответила на сообщение, которое он прислал на прошлой неделе. Не взяла трубку, когда через несколько дней он позвонил. Конечно, она игнорировала его отчасти потому, что его поступок ранил ее, но, кроме этого, так было лучше для него: если Рид хотел избежать боли, ему точно не следовало связываться с ней.
Снаружи забил по окнам дождь, и стекла в хлипких рамах задрожали. Нор стояла у открытой двери сарая, в котором размещалось Общество, и смотрела сквозь стену дождя на «Ведьмин час»; к счастью, его окна слишком запотели, чтобы сквозь них можно было что-то разглядеть. В начале недели Нор, войдя в «Ведьмин час», застала Вегу с Мэдж за оживленной беседой. Судя по тому, как Мэдж сжимала руку Веги, похоже, они о чем-то спорили. При виде Нор Мэдж как-то странно, почти жестоко улыбнулась, и Нор встревожилась: слишком туго были поджаты губы женщины, и из-под них виднелись зубы. В ее движениях вдруг появилась какая-то кошачья грация; Нор даже не удивилась бы, увидев на ее руках когти, а во рту – острые клыки. У Веги дрожала верхняя губа, и на ней висели капельки пота. Когда Мэдж повернулась к ней, Нор заметила, что из ворота ее футболки высовывается ветвь папоротника. Зеленая татуировка придавала ее коже теплого оттенка кофе с молоком болезненный вид.
Подсмотренное зрелище до ужаса напоминало Нор то, как все было раньше, когда Ферн еще жила на острове, а Вега, Мэдж и остальные ели у нее из рук. Но даже тогда она ни разу не замечала в них ничего похожего на страх и жестокость.
Нор была почти уверена, что их спор как-то связан с татуировками. В последнее время ей казалось, что, куда ни посмотри, непременно увидишь человека с набитым папоротником. Первой она, конечно, заметила татуировку у Блисс Суини. Потом – у Веги, Душицы и Мэдж. А теперь папоротники, похоже, постепенно захватывали всю страну. Ведущие ток-шоу, телезвезды и даже несколько важных религиозных фигур спешили выцарапать на коже папоротник в знак благоговения перед их новым божеством – Ферн Блэкберн.
Нор заметила свою бывшую одноклассницу Катриону: та быстро перебежала улицу и спряталась от дождя в «Ведьмином часу». Нор даже не сомневалась, что под новенькой зимней курткой второго размера у той копошатся зеленые татуировки.
– Фанаты твоей мамы уже просто повсюду, – заметила Савви. – Ты слышала, что на той неделе она встречалась с президентом?
Нор кивнула. Похоже, популярность Ферн служила ей пропуском даже в Белый дом. Совместные фотографии ее матери с президентом заполонили интернет. Хорошенько присмотревшись, Нор без удивления обнаружила, что первая леди их страны щеголяла новенькой татуировкой в виде папоротника на предплечье.
– Твоя мама, конечно, потрясающая, – продолжила Савви, – а еще она меня пугает, ну, знаешь, как будто злая королева. Я так и вижу, как она убеждает охотника убить меня, чтобы она съела мое сердце, понимаешь?
Нор понимала. Мать была для нее неубиваемой вонью в воздухе, тупой болью у основания шеи, неумолимым ритмом военного барабана. Нор вновь и вновь задавала себе вопрос, связаны ли зловещие дела, творящиеся на Анафеме, с ее предчувствием, что мать надвигается все ближе и ближе. Всматриваясь в дождь, она почти ждала увидеть, как та прячется где-нибудь в тени, почти ожидала, что все вокруг вновь примет тот вид, как когда она в последний раз видела мать: крыша «Ведьмина часа» займется пламенем, звезды загорятся слишком ярко, из запястий и локтей Нор хлынет кровь.
Девушка провела пальцами по шрамам. Быть может, время и лечит все раны, но шрамы-то после них все равно остаются. И даже если бы с кожи Нор пропали все следы, она все равно не забыла бы о них, все равно могла бы провести кончиками пальцев по пути, которым шла ее боль.
Нор отошла от двери.
– Твоя мать торгует заклинаниями, – осторожно начала Савви, – она правда может их все наложить?
Нор вздохнула.
– Да, полагаю, может, – призналась она. – Но, Савви, я думаю, заклинание воскрешения не…
– Я не об этом спрашиваю, – перебила ее подруга. – Мне просто интересно, вот если она все это может, кто сказал, что не сможешь и ты?
– Я точно не смогу, – быстро ответила Нор.
– Но ты же ведьма, так?
Нор запнулась о ботинки из змеиной кожи и чуть не упала.
– Я… чего?
Савви закатила глаза.
– Ой, да ладно тебе, Нор. Или ты ведьма, или… ну, что-то похожее.
Нор открыла рот, собираясь все отрицать, а потом всмотрелась в Савви – всмотрелась по-настоящему. Та была ее лучшей подругой. Вдруг Нор спросила себя, почему она не сказала ей гораздо раньше.
– И давно ты знаешь? – наконец выговорила она.
– Да примерно всю жизнь, плюс-минус пара дней, – ответила Савви так непринужденно, что Нор невольно рассмеялась. – Я же говорила, – продолжала подруга, – я всюду сую свой нос. И замечаю всякое. Ну, например, ты всегда знаешь, когда переменится погода. А помнишь китов в твой день рождения? Ты как будто понимала, что они думают. И еще, – тихо добавила она, – ты знала, что моя мама умрет, дольше, чем все остальные. Я по твоему лицу все поняла.
Нор снова открыла рот – и закрыла его. Что тут ответишь?
– Почему ты мне раньше не сказала? – наконец спросила она.
Савви пожала плечами.
– Я решила, что ты не хочешь это обсуждать. Ну серьезно, Нор, ты вообще мало что хочешь обсуждать. Хотя… – Савви внимательно оглядела подругу. – Раз уж мы об этом заговорили, пару вопросов я бы задала.
Нор вздохнула.
– Да, примерно так и есть. Ну давай, спрашивай.
Савви устроилась на диванчике цвета мяты и блаженно закинула руки за голову.
– Ты будешь жить вечно? – спросила она.