– Дай-ка взгляну.
Нор впервые увидела, как он смотрит на нее не с презрением, а с искренним беспокойством. Или с восхищением. Что бы это ни было, ей стало неловко. Она вырвала у него руки и осмотрела их сама.
Обожженная кожа лентами слезала с пальцев, а ладони покрылись кровоточащими ранами и щетинились осколками стекла. У Нор закружилась голова, и мир стал выцветать, как будто краски потекли с холста.
– Грейсон! – услышала она крик Савви. – Тормози!
Пикап остановился перед бревенчатой хижиной Рубена Финча. Гейдж наклонился к Нор, и мир погрузился во тьму.
Придя в сознание, Нор обнаружила, что лежит на островке травы на обочине дороги. В лопатку ей впивался камень. Цветок клевера под головой запустил крохотные коготки ей в скальп.
– Мне сейчас лучше всего отвезти вас всех обратно в убежище, – произнес чей-то голос.
– Не думаю, что это необходимо, – поспешно ответил ему другой. – Мы и сами доберемся. – И после короткой паузы добавил: – Сэр.
– Как хотите. Но знаешь, сынок, я бы на твоем месте так не рвался общаться с Дофиной Колдуотер один на один.
Нор открыла глаза: над ней возвышался Рубен Финч, меж его косматых бровей залегла глубокая морщина.
– Вот она и очнулась. Ура, ты снова с нами!
Лицо Нор пощекотала ярко-синяя прядь. Савви наклонилась к ней и прошептала:
– Не парься, тебя вырубило всего на пару минут. И ты не блеванула.
– Отлично, – простонала Нор. – Спасибо.
– Как насчет подняться и зайти внутрь? – спросил Рубен.
Нор, пошатываясь, встала на ноги, и Рубен помог ей зайти в дом. Там витал отголосок животного запаха, одновременно едкого и сладкого, – в прошлый раз Нор его не заметила. Они прошли через кухню и гостиную с огромным выцветшим диваном. Рядом с ним на стене висела фотография в рамке, изображавшая маленькую девочку.
– Ну, давай взглянем, во что ты влипла на этот раз, – сказал Рубен, когда они прошли через весь домик и вошли в ванную. Он опустился перед ней на колени. Пока он осматривал ее изуродованные руки, Нор отводила взгляд.
– Очень похоже на то, от чего я не раз лечил твою бабушку. – Он встретился с Нор глазами и хмыкнул: – Ну конечно, я все о вас, женщинах Блэкберн, знаю. – Он достал из шкафчика над раковиной хирургический пинцет. Нор прикипела взглядом к отблескам света на его заостренных краях.
– Боюсь, я мало чем еще могу помочь, – сказал Рубен, вынув из ее рук осколки стекла, и включил кран. – Подержи руки под холодной водой. – Он положил пинцет на раковину и достал из шкафчика жестяную банку. – Сначала будет дико болеть, а потом намажем вот этим. Боль немного притихнет, а там мы уже найдем Джадд.
Нор сунула руки под воду. Он был прав: болело просто адски. Через несколько минут она вынула руки из-под крана, и Рубен осторожно размазал по ее изуродованной коже густую мазь. Она пахла уксусом. Боль Нор, трещавшая костром, превратилась в отдаленный рев.
– Интересно вышло, – задумчиво произнес Рубен. – Не припомню, чтобы ты унаследовала дар Джадд. – Он поднялся. – Похоже, Рыжик прав. Старею понемногу. – Стоявший в дверном проеме лисенок ласково пискнул и вслед за Рубеном вышел из комнаты.
Нор слышала разные предположения о том, как определяется Ноша дочери рода Блэкберн. Увидев, как Рубен общается с лисенком, Нор задумалась о том, не досталась ли ей Ноша – то есть ее первая Ноша – потому, что ее дедушка всегда ладил с животными. Быть может, их связывало большее, чем она думала.
– Кстати да, тот же вопрос, – подал голос из дверного проема Гейдж. Он уже оттер кровь с щеки. – Что-то я не припоминаю, чтобы ты умела делать кое-что из того, что я сегодня видел.
«Черт!» – подумала Нор, глядя на свои руки; под жирной мазью блестели волдыри.
– Я все объясню… – начала она.
Гейдж не дал ей договорить.
– И давно ты занимаешься черной магией?
– Это не черная магия! – возразила Нор. – Просто я кое-что могу – и не понимаю, как так получается. Я старалась делать вид, что всего этого нет, но иногда вот такое бывает. – Нор прикусила губу, чтобы она не дрожала. – Но это не черная магия! Я не моя мать!
– Я такого и не говорил.
Нор пораженно подняла голову.
– Так ты мне веришь?
– А с чего мне тебе не верить? Ты сказала, что такое иногда случается. Когда, например?
Нор вспомнила, как дала отпор папоротнику Ферн. Тогда она испугалась – не меньше, чем сейчас, когда увидела, как Мэдж держит Гейджа за горло. И каждый раз, когда она видела облачко лжи, она тоже боялась.
– Кажется, обычно это бывает, если я напугана, – предположила она.
– Ты раньше кого-нибудь исцеляла?
– Пару раз, – призналась Нор. – Но сделать это специально раньше ни разу не выходило.
– А тот вопль?
– Без понятия, что это было.
– Звучало похоже на крик банши, – задумчиво кивнул Гейдж. – Последней женщиной Блэкберн, способной его издать, была Рона. – Он прислонился к косяку. – А что ты еще умеешь?
– Да ничего я не умею! – выпалила Нор. – Я не смогла спасти Мэдж. Мы едва выбрались оттуда живыми! А что я там вопила и как, блин, мне сделать так еще раз, я вообще ни-хре-на не понимаю! Что еще я могу? Да ни черта я не могу!
Гейдж уставился на нее во все глаза.
– Подумать только, я почти начал тобой восхищаться, – наконец без тени сарказма произнес он. – Хочешь совет? Я бы на твоем месте не показывал всем вокруг, что я могу. Не все так открыты новому, как я.
Он ушел, а Нор стерла с глаз слезы; старые шрамы так громко вопили, что она с трудом слышала что-то еще. По легендам, крик банши предвещал чью-то смерть. В случае Нор он же мог ее и вызвать, и это пугало. Она прикипела взглядом к заостренному пинцету на краю раковины. Как просто было бы протянуть руку, схватить его и спрятать в карман на будущее, когда она останется одна. Раньше она постоянно так делала. Сколько раз она дожидалась, пока Апофия отвернется, и украдкой снимала со стены какой-нибудь мясной нож? Рука Нор легла на пинцет. Она смотрела, как сжимает на нем пальцы. Потом вспомнила Мэдж и все поражения, которые уже принес этот день.
И зашвырнула пинцет на другой конец комнаты.
14Заклинание сокрытия
Конечно, нужно знать, когда стоит дать отпор, а еще стоит понимать, когда лучше спрятаться и дождаться нового рассвета.
Не успел желтый джип припарковаться перед хижиной Рубена, как из него выпрыгнули Пайк и Сена Кроу. Едва встав на землю, Пайк тут же схватил кузена за шиворот:
– Гейдж, какого хрена? Мы же сказали вам сидеть тихо!
– Мы всё разрулили, успокойся, – выплюнул Гейдж, пытаясь вырваться.
– Да-да, братан, отлично вы разрулили. Погибла женщина, ее лавка вверх дном. Не говоря уже о том, что вы рисковали жизнью Нор, хотя наша работа – защищать ее.
– Постой, он не виноват! – возмутилась Нор. – Это я предложила…
– Нет, – прервал ее Гейдж. – Он прав, это я виноват. – Он посмотрел на Пайка: – Ты просто завидуешь, что пропустил все веселье!
– Ты в курсе, что иногда ведешь себя как последний дебил? Я, конечно, знал, что ты придурок, но сегодня ты серьезно рисковал Нор – и всеми остальными тоже. – Пайк посмотрел на Нор и покачал головой. – Могу только представить, какую волну гнева обрушит на тебя Великанша.
Перед тем как покинуть дом Рубена Финча, Нор в последний раз взглянула на висящий на стене портрет маленькой девочки. В то время над Нор висело облако пренебрежения, похожее на вонь немытого тела.
Пока они ехали обратно в убежище, она вспоминала неровный, пропотевший насквозь матрас, на котором спала вместе с матерью, вспоминала, как благовония из «Ведьмина часа» заполняли ее комнату и от них першило в горле. Но в первую очередь, конечно, она вспоминала Мэдж.
Мэдж никогда не уставала от Нор – в отличие от родной матери. Ферн могла в одну минуту радоваться дочери, а в следующую – уже раздражаться, как будто та надоедливый щенок. О детях, как и о щенках, приходилось заботиться. Забота никогда не была сильной стороной Ферн. К счастью, у Нор была Мэдж.
Та подарила ей на восьмилетие сборник волшебных сказок и иногда читала ей перед сном. В любимой сказке Мэдж рассказывалось о женщине, которая изо всех сил пыталась вызволить ребенка из ледяных объятий смерти. Это была история о самопожертвовании и безусловной любви, но больше всего Нор запомнилась иллюстрация, на которой была изображена женщина, буквально выплакавшая себе глаза от горя: на рисунке ее глаза, похожие на жемчужины, действительно упали с ее лица в огромное озеро. Счастливого конца у сказки не было.
Если бы только Мэдж смогла понять то, что поняла Нор: что мечта о любви, которую описывают в детских сказках, обречена навсегда остаться лишь мечтой. Волшебные сказки – ужасные, уродливые плоды человеческой истории. Нор, как и сама Рона, предпочитала мифы Древней Греции. Они, по крайней мере, и должны быть трагичными.
Когда она доехали до убежища, на них тут же налетел полновесный тайфун из Дофины и Джадд.
– Девонька, скажи мне, в твоей чертовой башке под всей этой волосней вообще мозг-то есть? – проревела Джадд, стукнув кулаком по столу Дофины.
Нор сползла вниз по стулу и опустила голову. «Она правда ждет ответа?» – подумала она.
– И ты точно хочешь, чтобы твоя башка оставалась над землей, – продолжала Джадд, – или мне позвать Апофию, вручить ей лопату и пусть копает тебе могилу?
– Погоди минуту, ладно? – прервала ее Дофина. Нор вынуждена была отдать этой женщине должное: хотя она в полный рост едва доставала Джадд до живота, с ней все равно нельзя было не считаться. – Я, надеюсь, неплохо изучила своих внуков, и, насколько я понимаю, Нор действовала не одна. – Она наградила Гейджа холодным как лед взглядом и снова повернулась к Джадд. – И, уверяю тебя, без последствий это не останется.
Нор увидела, как с лица Чарли сошел весь румянец.
– Но девочка-то уже вернулась, – вмешался Эверли, мужчина в ковбойской шляпе. – Она в безопасности. Здесь самое надежное место. Согласны? – Джадд неохотно кивнула. – Значит, тема закрыта, – заключил он и откинулся на стуле. – Осталось позаботиться, чтобы здесь она и оставалась. – Он подмигнул Нор.