– Ничего еще не закрыто! – пророкотала Джадд.
– Ты прекрасно знаешь, что наша семья еще ни разу не допустила смерти кого-то из рода Блэкберн, – пропыхтел Эверли. – Хотя иногда за это приходилось платить нашими собственными жизнями. – Нор заметила, что после этой фразы лицо Гейджа еще посуровело.
– Джадд прекрасно осведомлена о жертвах, которые принесла наша семья. – Дофина яростно смотрела на бабушку Нор. – В общем, Джадд, – продолжала она, – я думаю, тебе пора бы уже перестать отравлять мне жизнь и не мешать нам делать нашу работу. Эверли прав. Здесь самое надежное место для всех вас.
Джадд сложила руки на груди.
– Допустим.
Дофина тут же перешла в наступление, чтобы Великанша не успела передумать.
– Нор, ты пока что остаешься здесь. Сена Кроу, пожалуйста, сопроводи братьев Оливейра и… – Она оглядела Савви сквозь сидящие на кончике ее носа очки, отделанные драгоценными камнями. – Прости, дорогая, не запомнила, как тебя зовут.
– Саванна Доусон, – Савви изобразила реверанс, – Хранитель ненужных вещей.
Уголки рта Дофины дернулись в легкой улыбке.
– Сена Кроу, пожалуйста, сопроводи братьев Оливейра и Саванну, Хранителя ненужных вещей, к соседнему дому. Они могут переночевать у вас с Чарли. И не забудь передать матери, что я прошу прощения за неудобства. – Она повернулась к Эверли. – Я так понимаю, все остальное у тебя схвачено?
– Теперь уж точно никто не войдет в убежище и не выйдет отсюда без нашего ведома, – уверил ее Эверли. – Я позаботился об этом.
– Теперь вы двое, – обратилась Дофина к Чарли и Гейджу. – Я вижу, что не ошиблась, когда не разрешила вам ходить в патруль с кузенами.
Гейдж открыл рот, чтобы возразить, но Дофина подняла вверх указательный палец.
– На вашем месте я бы с этой самой секунды лезла вон из кожи, лишь бы доказать мне, что вам можно доверять. Уверяю, это будет нелегко.
Гейдж и Чарли серьезно кивнули, а Нор захотелось провалиться под землю со стыда. Сбежать из убежища было ее идеей. Значит, и наказание должна понести она. Но Гейдж, поймав ее взгляд, покачал головой, и Нор промолчала.
Джадд потянулась через стол и взяла Нор за руку.
– Меня дома ждет много дел. Я буду надеяться, что ты не наделаешь глупостей. – Она коснулась ран Нор. Часть волдырей уже покрылась коркой. – Не хочешь рассказать мне, во что ты вляпалась на этот раз?
Нор представила, как рассказывает бабушке, что, кажется, унаследовала ее целительский дар, что волдыри на ее коже оставила боль Гейджа. Он поверил ей, но что он знал? Он, в отличие от Нор и Джадд, никогда не видел, на что способна черная магия. Что, если Нор могла делать то, что делала, потому что в ней таилось какое-то зло? Что, если она все расскажет бабушке, и та подтвердит то, чего Нор всегда боялась: что в ней есть порча, точившая изнутри Ферн.
– Я не знаю, – наконец пробормотала Нор.
Джадд что-то буркнула, а Нор постаралась не смотреть на лиловое облачко, вырвавшееся у нее изо рта и плывущее по воздуху. Не успела она судорожно вздохнуть, как ее боль осыпалась на стол крошечными кристалликами льда и все раны зажили.
– Какое приключение! – восторженно сказала Савви, когда они с Пайком шли к их дому.
– Савви, – упрекнула ее Нор, – ты остаешься здесь только потому, что, по их мнению, здесь безопаснее, чем в основной части острова. Неужели тебе не страшно? Неужели ты даже не позвонишь отцу и не предупредишь его?
Савви дернула плечом и перекинула через него длинную синюю прядь.
– Не, мой старикан непрошибаемый.
Когда они проходили мимо фонтана, Савви остановилась полюбоваться впечатляющим телосложением статуи.
– У нее просто идеальная грудь, – восхищенно протянула она, обходя фонтан. – Посмотрите только, какие соски! О боже, теперь они будут меня преследовать!
– Завидуешь? – поддразнил ее Грейсон.
Савви закатила глаза.
– Еще чего! Это пусть статуя мне завидует!
– Правда, что ли? И чему же тут завидовать? – хихикнул Грейсон, скептически оглядывая девушку с ног до головы.
Савви наклонилась к его уху, как будто собиралась поведать ему какую-то страшную тайну.
– Я сделала пирсинг сосков, – поведала она.
Надо было видеть выражение лица Грейсона.
– А… когда ты успела проколоть соски? – спросила Нор, когда Грейсон попятился.
– Чего? Да не прокалывала я их, просто хотела поставить его на место.
Нор улыбнулась.
– Я по тебе скучала.
Савви взяла Нор под руку и ухмыльнулась.
– А я-то как, подружка!
Нор со вздохом рухнула лицом вниз на диван в подвале Дофины. Спавший на подушке Пустячок недовольно заворчал.
– Прости, – буркнула Нор.
На остров лился холодный дождь. Савви стояла на лестнице и пыталась флиртовать с новым личным телохранителем Нор, в чьи обязанности, видимо, входило сопровождать ее повсюду, даже, к ее бешенству, в туалет.
– Ну? – спросила Нор, когда Савви вошла в комнату.
За подругой тихо вошел Рид, и на одну невыносимую секунду он затмил собой все вокруг. «Как будто гравитация», – подумала Нор. В этот момент неважно было, что творится на острове. Глядя на него, она понимала, почему приливные волны так тянет к Луне. Какая же глупость!
– Даже не поздоровался, – отчиталась Савви. Новый охранник был куда унылее Пайка, рядом с ним даже Сена Кроу казался душой компании. Новый парень только угрюмо смотрел перед собой.
Савви театрально вздохнула и плюхнулась на диван.
– А я ведь даже принесла ему лакричных тянучек!
– Ты же знаешь, я не об этом спрашиваю, – заметила Нор.
– Но не волнуйся, – слишком громко продолжала Савви. – У меня есть план. Завтра принесу ему мармеладных мишек. – Довольная собой, Савви наклонилась к уху Нор и прошептала: – Вообще без понятия, когда тебя выпустят. Можешь начинать уже планировать, как проведешь тут старость. Нам даже зайти сюда удалось только потому, что мы вызвались сходить за спальными мешками. – Она с любопытством оглядела тесный подвал. – Говорят, они валяются где-то тут.
– Чувствуй себя как дома, – вздохнула Нор.
Савви ухмыльнулась и тут же выпала из жизни, поглощенная накиданными повсюду ящиками и поломанной мебелью.
Нор и Рид с улыбкой переглянулись. Нор до сих пор не могла поверить, что он пришел сюда. После всего, что он слышал, – после всего, что он увидел, никто бы не упрекнул его, если бы он развернулся и убежал куда подальше, раз и навсегда забыв про Нор. Но он был здесь.
Это ведь что-то да значило, правда?
– У тебя, наверное, много вопросов, – нервно начала Нор.
– Савви меня немножко просветила, – признался Рид.
– То есть ты в курсе, что я…
– Ведьма? – Он хмыкнул. – Да, в курсе. – Он убрал с ее лица непослушную прядь. – Но я и так знал, что в тебе есть что-то особенное.
– Я не чувствую себя особенной. – Нор взглянула в окно: буря усилилась. – Я просто боюсь, – тихо призналась она. Сколько бы она ни билась, на что бы она ни была способна, она все равно проиграет. Разве она не убедилась в этом, когда не смогла спасти Мэдж? Разве ее кожа не хранит шрамы в память обо всех битвах, которые она проиграла?
Вдруг комнату осветила вспышка молнии; загрохотал гром. Свет замигал. С другого конца комнаты вышла Савви с тремя разноцветными спальными мешками. Под мышкой она держала часы в виде обнаженной по пояс русалки.
– Офигеть, сколько тут у Дофины всякого хлама, – тоскливо протянула она. – Просто подвал мечты.
Она поднялась по лестнице, тяжело ступая под весом ноши.
– Нор, не волнуйся! – крикнула она через плечо. – Завтра спланируем твой побег из Азкабана.
– Не уходи, – попросила Нор Рида. – Хотя бы пока тебя не прогонят.
Дождь стучал в окна, а Рид обнял ее, прижался губами к ее ключице и запечатлел на ней легкий поцелуй.
– Имей в виду, – сказал он, уходя, – мне не кажется, что бояться непременно плохо. Ты боишься – значит, ты не глупая. К тому же, по-моему, твой страх тебя не останавливает. Ты все равно тут. Ты все равно сражаешься. И я думаю, что ты самый храбрый человек из всех, кого я знаю.
Несколько часов спустя в комнатушке Нор горела одинокая свечка. Нор облизала палец и провела им над пламенем. То заплясало. Прекрасное зрелище – такое прекрасное, что легко было забыть, как это на самом деле опасно. Или, может, пламя казалось таким прекрасным именно потому, что было опасно. Совсем как буря, ревевшая за окном. Совсем как мать.
Нор задула свечку и натянула одеяло до подбородка. Ферн пугала ее ничуть не меньше, чем в детстве. Мог ли Рид оказаться прав? Ее кожу усеивали шрамы, но, быть может, они должны напоминать не о том, как она позволила страху победить, а о том, что она нашла в себе силы бороться несмотря на страх. Веки Нор отяжелели и закрылись, не успела она найти ответ.
Нор поняла, что стоит в ванной разрушенного и заброшенного отеля. Мраморная раковина была скользкой от слизи. На полу блестели осколки стекла. Сквозь прохудившуюся крышу лил дождь.
Ее внимание привлек тихий звук, похожий на треск лопнувшего шва. Она опустила взгляд и с отрешенным любопытством смотрела, как лопается кожа ее ног, растрескавшаяся, как земля в русле пересохшей реки. На пол потекла кровь. Нор с отвращением поморщилась.
Эти раны не заживали. Нор ткнула красным когтем в особенно глубокую и страшную рану на руке и размазала гной по своему отражению в потускневшем позолоченном зеркале.
Кожа на лице ее матери полопалась, крошечные черные коросты на щеках казались трещинами в старой чашке. Она запустила пальцы в волосы, и на пол медленно опустились красные пряди.
Она сплюнула в раковину кровь.
Когда она выкрутила кран, тот зачихал, зашипел и, наконец, выплюнул тоненькую струйку бурой воды. Когда ванна более-менее наполнилась, Нор опустилась в холодную грязную воду и принялась раздирать ногтями коросты. Вода порозовела от крови.
Во что она только превратилась!
– И, главное, ради чего? – прохрипела Нор.
В ее голосе не осталось ни капли меда. Даже ее собственный дар – чудесная власть над людскими умами – понемногу отказывал ей.