[1040]. Такой радикальный антикапитализм не встретил, как известно, поддержки у Гитлера. 21 и 22 марта 1930 г. между Гитлером и Штрассером состоялись переговоры, в результате которых «Черный фронт» отошел от НСДАП.
Другая группировка национал-большевиков именовалась «Сопротивление», во главе ее стоял Эрнст Никиш. Никиш с 1926 г. вышел из СДПГ и создал упомянутую группу и собственный журнал «Сопротивление. Вестник национал-революционной политики» (Widerstand-Blätter für nationalrevolutione Politik), что было попыткой создать оппозиционное движение элит, к которому примкнули национально-консервативные круги из Bund Oberland и офицеры рейхсвера, привлеченные фёлькишскими идеями и лозунгами[1041].
Как известно, против Гитлера было предпринято две крупные попытки Сопротивления: коммунистическая «Красная капелла» и прусско-аристократический заговор 20 июля. Была, однако, еще одна концепция – синтетическая, охватывавшая оба подхода, она связана с именем Эрнста Никиша[1042] и его группы «Сопротивление».
После убийства мюнхенского революционного вождя Курта Эйснера 21 февраля 1919 г. Никиш в течение двух недель был самым могущественным вождем в Баварии. Тридцатилетний революционер политически был совершенно неопытным. В создание Советской республики он участия не принимал, считая это преждевременным. Никиш пытался примирить Советскую республику и бежавшее в Бамберг социал-демократическое правительство. Ему не удалось это сделать и удержать фрайкоры за пределами красной Баварии. После подавления революции Никишу дали два года. В тюрьме он развивал политический синтез «правых» и «левых» идей, этот синтез, названный «национал-большевизм» и сделал его известным политиком в Германии между 1926 и 1935 гг. Правильнее было бы назвать этот синтез «национал-социализмом», «государственным социализмом» или «прусским социализмом»[1043].
Разумеется, Никиш сознавал, что прусская система являлась сословно-феодальной, но аскетические черты пруссачества, высокая дисциплина, самоотверженность, свободомыслящий идеализм, непримиримая враждебность к индивидуалистической буржуазности западного образца, к либеральному капитализму. Никиш указывал, что «линия судьбы Пруссии противоречит линии судьбы немецкой буржуазности; Пруссия живет и процветает там, где буржуазный космополитизм вянет и гибнет». Разве это не линия судьбы социалистической революции? Разве она не может победить в Германии, идентифицировавшись с государственной идеей старой Пруссии? Мысли такого рода были однажды высказаны в беседе Бисмарка и Лассаля в 1863 г. Но только Никиш продумал эту линию до логического конца и защищал ее.
Никиш прежде всего был социалистическим революционером, испытывавшим отвращение к буржуазности, как таковой, бывшей причиной поражения революции 1918 г. Но Никиш был и патриотом Пруссии, страдавшим от позора Версальского мира и незаслуженного поражения в войне. Никиш в итоге пришел к выводу, что от оков Версаля можно избавиться только путем революции. Только революционная и социалистическая Германия может в союзе с революционной Россией противостоять буржуазному Западу и победить в этом противостоянии. Точно так же, как в 1813 г., победила докапиталистическая Пруссия в союзе с докапиталистической Россией[1044]. Мысль о «прусской» политике против Версаля, то есть союза с Россией против Запада, в тогдашней Германии просто сама собой напрашивалась, можно сказать, висела в воздухе. Кое-что в реализации этого потенциала (Раппальский договор, сотрудничество рейхсвера и Красной армии) было сделано, но в этом союзе было нечто неестественное, по той причине, что Германия была капиталистической страной, а Россия – коммунистической. Никиш чувствовал это противоречие острее других, но он не был практическим политиком, ему не хватало оппортунизма, изворотливости, демагогического таланта, даже элементарной жажды власти, без которой политик не может состояться[1045].
В определенном смысле в Веймарскую республику Никиш конкурировал с Гитлером, поскольку на первый взгляд национал-социализм ничем не отличался от национал-большевизма: оба обращались к молодежи, к ее идеализму, национализму, жертвенности и стремлению к действию, антикапиталистическим настроениям. Оба движения были сугубо национально ориентированы, оба были врагами Веймарской республики, обе декларировали необходимость национальной революции. Но это было лишь внешнее сходство, на самом деле это были антиподы, единственное общее у них была враждебность к Веймарской республике. Гитлер стремился к наказанию «ноябрьских преступников», Никиш – к последовательному завершению Ноябрьской революции, то есть Гитлер был контрреволюционером, а Никиш – революционером; Гитлер стремился к антибольшевистскому крестовому походу и порабощению России, а Никиш – к союзу с большевистской Россией против Запада. Гитлер оперировал понятиями расы и пространства, а Никиш – классов и государства. Гитлер стремился вовлечь народ в империалистическую войну, а Никиш привлечь массы к аскетическому прусскому социализму[1046]. Самая большая тактическая ошибка Никиша состояла в том, что он верил в привлечение правых (или части их) к левой политике – в Германии гораздо проще было привлечь левых к правой политике…
После 1933 г. Никиш вплоть до 1937 г. оставался единственным открытым противником Гитлера. Он был арестован в 1937 г., а в 1939 г. был приговорен к пожизненной каторге за «государственное преступление». Он был освобожден Красной армией только в апреле 1945 г. Идею Никиша о сплаве национального освобождения и социализма в единое целое осуществили позднее Мао Дзэдун, Хо Ши Мин, Кастро, Хоменеи и другие антибуржуазные, антизападные революционные течения. Истинный прецедент такого рода движений создали не Маркс или Ленин, а Эрнст Никиш[1047].
Группа «Сопротивление» оформилась как движение против Веймарской республики и западных влияний, за создание тотального национального государства с плановой экономикой. Целью Никиша являлось введение социализма в Германии, освобождение рабочего класса от ига капитализма и Версальской системы. Эрнст Никиш видел в нацистах проявление враждебной силы романизации на немецкой земле, которая притупляет остроту борьбы против Версальского договора, урбанизации, буржуазного декаданса и капиталистической денежной экономики, потому что, отрицая большевизм, они отрицают тот русско-азиатский образ жизни, в котором заключена единственная надежда на освобождение Германии, на ее эвакуацию «с перины английской проституции»[1048]. Журнал Никиша «Сопротивление» имел эпиграфом слова Клаузе вица: «Сопротивление – это такая деятельность, вследствие которой силы врага должны постоянно разрушаться в таких масштабах, что враг должен отказаться от своих целей». В 1930 г. Никиш опубликовал свою программу. В ней сначала было 6 пунктов немецкого протеста: против идей 1789 г., против индивидуализма, капитализма, марксизма, парламентаризма, против Запада как родины этих идей, против варварского азиатского большевизма. Политическая часть программы состояла из следующих тезисов: обратиться лицом к Востоку и его позитивным ценностям, осуществить необходимый выход из мирового капиталистического хозяйства, организовать принудительное переселение из городов в деревню, создать предпосылки для крестьянской жизни, осуществить отказ от идеи гуманизма, отказаться от частной собственности, вместо нее воспитывать чувство долга и служения народу и государству.
Никиш и его товарищи во внешней политике призывали ориентироваться на СССР, ибо в большевиках Никиш видел образец для Германии и немецкого рабочего класса, но коммунистом Никиш не был. «Мы должны, – писал он, – провести полное отделение от Запада. Мы объявляем себя сторонниками законов и ценностей стран восточней Эльбы. В странах Запада к немцам относятся как к неполноценным, на Востоке же они – ведущая сила. Тем, чем был Рим для Запада, должен стать Потсдам для Востока. Мировое господство всего римского прошло, на очереди – Восток». Всему западному Никиш противопоставлял прусско-славянский принцип организации, то есть социализм. Он писал: «Вашингтон означает господство недочеловеков и неполноценных. Москва же означает рождение нового ордена, нового дворянства»[1049]. Подобная антизападная ориентация логически прямо вела к революционным установкам: «Германское возрождение требует взорвать весь западный порядок. Германия должна идти на союз со всеми, кто желает совершенного европейского порядка. Нужно поддерживать лозунг мировой революции, использовать его как динамит против Европы», – писал Никиш в журнале «Сопротивление» в 1930 г. Единственная страна, на которую можно уповать, – это Советская Россия, полагал Никиш: «Революционная и социалистическая Германия в союзе с революционной Россией может победить буржуазный Запад. А затем национальное освобождение Германии от Версальского диктата послужит импульсом к мировой социалистической революции»[1050]. Никиш считал, что соглашение с Москвой – это единственная возможность для Германии вырваться на волю. Если же Германия будет способствовать тому, чтобы уничтожить большевизм в Москве, она таким образом будет сама себе рыть яму. Большевизация Германии, полагал Никиш, – меньшее зло, чем национал-социализм. Будучи в 1932 г. в Москве, Никиш был поражен в разговоре с Карлом Радеком уверенностью последнего, что как только Гитлер придет к власти, он заключит соглашение со Сталиным. В брошюре «Гитлер – немецкий рок» Никиш представлял как раз иную точку зрения, в соответствии с которой Гитлер – демагог по своей сущности, а демагогия – составная часть демократического Запада, и настоящий демагог – это настоящий западник. Нацизм, по Никишу, «чисто буржуазное явление, последний ядовитый цветок буржуазного мира, характеризующийся византизмом, поверхностным оптимизмом, дилетантизмом, господством проходимцев и недостаточной трезвостью»