имофеев называл всех претендентов на трон после Лжедмитрия I скотами.
Насколько искренней была вера в самозванцев? С помощью логики определить менталитет русских людей начала XVII века невозможно, а источников, рассказывающих о внутренних процессах в русском обществе того времени, слишком мало. Историки и культурологи исследовали народный монархизм XVII века, но так и не пришли к определенному выводу о том, каким было соотношение цинизма и наивности во времена самозванческой эпидемии эпохи Смуты. Представляется, что обман и вера причудливо сочетались с разными видами эйфории – религиозной, садистической, алкогольной. Трезвый взгляд на события пришел позже, после того как туман похмелья рассеялся, и открылись страшные последствия многолетней кровавой междоусобицы.
Показателен случай, произошедший в апреле 1625 года в ряжском кабаке. Ямской приказчик Васька Шолкин, выпив, вдруг пустился в воспоминания:
В меж де усобную брань, как был в Калуге вор, и я де в те поры был у него на службе в Шацком, и собрався де Шацкаго уезда мужики коверинцы, котыринцы, конобеевцы, и говорили де меж себя так: «сойдемся де вместе и выберем себе царя».
Сидевший рядом ямщик Кузька Антонов прервал разглогольствования Шолкина резкой отповедью самозванчеству:
От тех де было царей, блядиных детей, которых выбирали в межьусобную брань межь себя, наша братья, мужики, земля пуста стала.
Поход боярина Федора Шереметева на Астрахань
Превратности Смуты демонстрирует судьба интереснейшего военного предприятия, достойного стать предметом особого исследования, – похода боярина Федора Ивановича Шереметева вниз по Волге и обратно.
Ф. И. Шереметев – один из знатнейших московских бояр и родич Романовых, пострадавший при Борисе Годунове, был обласкан Лжедмитрием I, который был посаженым отцом у боярина на свадьбе. После гибели самозванца Шереметев поддержал Василия Шуйского, а его двоюродный брат Петр Никитич, напротив, интриговал против нового царя и был выслан из Москвы. Отношения между кузенами были враждебными, и царь Василий, по-видимому, вполне доверял Федору Ивановичу. Он отправил его воеводой в Астрахань, подтвердив назначение, сделанное самозванцем. Вместе с Шереметевым были посланы и другие служилые люди – воеводы И. Н. Салтыков и И. Д. Плещеев, два дьяка и шесть голов, а с ними военный отряд.
Простая смена контингента обернулась военным предприятием, а инструкции Шереметеву изменились. Астрахань восстала, были убиты дьяк Афанасий Карпов и другие сторонники Шуйского (их сбрасывали с раската), иных бросили в тюрьмы и пытали. Зачинщиком восстания стал местный воевода князь Иван Дмитриевич Хворостинин. Вскоре в Астрахани появился казачий самозванец Иван-Август, и воевода попал к нему в подчинение.
Подступив к Астрахани летом 1606 года, Шереметев не добился успеха.
И в Астрохони, государь, князь Иван Хворостинин и астроханские люди тебе изменили и нас, холопей твоих, в город не пустили, и мы холопи твои, не доходя до Астрохани за пятнадцать верст, зделав городок на Балчиковском острову, стали до твоего государева указу… —
сообщал воевода царю. Как можно видеть, мятежники не испугались царской рати, а штурмовать город боярин не решился.
Балчиковский остров (или Балчик) находился в дельте Волги. Здесь Шереметев построил острог и принимал беглецов из Астрахани, спасавшихся от казачьего произвола. По сообщению И. Массы, возможно, преувеличенному, в шереметевском остроге на Балчике укрылись полторы тысячи купцов из города. Там «многие перемерли, так как среди них распространились жестокие поветрия от холода, голода и лишений». Шереметев простоял на Балчике зиму, вел переговоры с правителем Ногайской Орды Иштереком и другими мурзами, пытаясь привести их к присяге царю Василию, но не вполне преуспел и в этом.
Одновременно боярин боролся с астраханскими «ворами», вместе с которыми выступили против него терские «люди», юртовские татары, донские, волжские и терские казаки. Мятежники неоднократно подступали к острогу, «конны и пеши», с «большим и верховым нарядом» (то есть с осадной артиллерией), однако отряд Шереметева отбил нападение. Дальнейшее «стояние» под Астраханью не имело смысла, и в октябре 1607 года Шереметев получил приказ двигаться в Царицын, «в сход» с другим воеводой З. И. Сабуровым (из Саратова).
Астрахань осталась во власти восставших, там заправляли самозванец Иван-Август и воевода князь Хворостинин. Сохранилось свидетельство монахов-кармелитов, осуществлявших посольство в Персию и встречавшихся летом 1607 года с Иваном-Августом, которого они именуют братом Дмитрия. В описании миссионеров «великий князь» (Иван-Август) выглядит весьма респектабельно. Он дал кармелитам аудиенцию в шатрах, оказал им милостивое внимание и выделил три тысячи казаков для охраны. В свите «брата Дмитрия» находились персидский и папский посланники. Впрочем, власть «великого князя» над своими воинами была ограниченной. Кармелиты вспоминают, что «брат Дмитрия» намеревался пощадить «московского посла», захваченного в плен, но «ожесточенные солдаты из его войска» безжалостно его казнили. Тогда «великий князь» «посчитал благоразумным не вмешиваться в происходящее, то есть не выражать свое отношение к убийству».
Вскоре к Ивану-Августу присоединился еще один самозванец – бывший «пашенный мужик» Лаврентий, выдававший себя за сына царевича Ивана Ивановича и Елены Ивановны Шереметевой, то есть ни много ни мало – за племянника Ф. И. Шереметева. Где находился стан Лаврентия и как он делил власть с Иваном-Августом – не очень понятно, однако мнимые родичи нашли общий язык, и летом 1608 года двинулись на Москву, навстречу своей бесславной кончине.
Вернемся, однако, к событиям предыдущего года. Иван-Август после встречи с кармелитами отправился вверх по Волге. Ф. И. Шереметев, который сидел в остроге на Балчике, совершил вылазку, но не смог остановить поход значительного войска Ивана-Августа (по сообщению кармелитов – до 7 тысяч). Куда шел самозванец – не вполне ясно, возможно, он хотел оказать помощь Лжепетру и Болотникову в Туле. Однако при попытке захватить Саратов Иван-Август понес большие потери и вернулся в Астрахань. Теперь пришла очередь Шереметева двигаться вверх по Волге. 24 октября он выбил из Царицына сторонников Ивана-Августа и захватил острог. Одних мятежников перебили, других взяли в плен, иные бежали в степь. Шереметев обосновался в Царицыне, ожидая подкрепления для нового этапа борьбы с мятежной Астраханью. Неудачу астраханского похода боярина Федора Ивановича правительство царя Василия Шуйского исправило нехитрым способом: еще в мае 1607 года в царских грамотах было объявлено, что «астороханские и терские изменники, воры и богоотступники, узнав свои воровские затейные вины, нам добили челом и крест нам все целовали».
Обосновавшись в Царицыне, Шереметев возобновил переговоры с Иштереком, вновь пытаясь привлечь его на свою сторону. Однако мурза колебался между Шереметевым и самозванцами и не горел желанием «службу показать» царю Василию. Потерпела неудачу и попытка агитировать мятежную Астрахань. Ф. И. Шереметев простоял в Царицыне до лета 1608 года, когда Василий Шуйский, изнемогая в борьбе против Лжедмитрия II, приказал ему возвращаться в Москву с «понизовой ратью». Двигаясь вверх по Волге, боярин постепенно собирал эту рать, и в ноябре 1608 года он был в Казани с войском, состоявшим из дворян, стрельцов, казаков, чувашей, черемис, татар, мордвы, башкир и даже «литвин» и «немцев». Последние, очевидно, были потомками ливонских пленников, сосланных Иваном Грозным в понизовые города. Путь Шереметева по Волге был движением сквозь полыхающую мятежом территорию. «В это время, – писал С. Ф. Платонов, – „в черемисе“, по обоим берегам Волги, уже „учало оружье говорити“ и запылала во всем разгаре инородческая смута».
Борьба с мятежом в Поволжье заняла у Шереметева еще полгода. Успехи восстания были определены событиями, происходившими в Центральной России, где царь Василий оказался окружен в столице войском Лжедмитрия II.
Тушинский лагерь
Зиму 1607/1608 года Лжедмитрий II провел в Орле, куда собирались его сторонники – уцелевшие защитники Тулы и новые отряды со всех «украйн», среди которых преобладали профессиональные воины – дворяне, боевые холопы, казаки и шляхтичи. Счет мятежников шел на тысячи. Помимо прочих, прибыл к Лжедмитрию II некий «царевич Федор» с отрядом донских казаков. Но самозванец не стал церемониться с мнимым родичем и приказал его повесить.
Однако и без новых самозванцев обстановка в лагере была неспокойной. Среди шляхты, окружавшей Лжедмитрия II, возник конфликт, и князь Роман Ружинский захватил пост гетмана, изгнав прежнего военного предводителя Мацея Меховецкого. В отличие от первого самозванца второй «Дмитрий» не имел ни харизмы, ни смелости. Он был малоприятным, хвастливым и трусливым типом, злоупотреблявшим спиртным. Его авторитет среди шляхты был невысок. «Этот царик был мужик грубый, обычаев гадких, в разговоре сквернословный», – отзывался о нем участник событий шляхтич-офицер Самуил Маскевич. Но если «царик» был ничтожеством, то Ружинский показал себя умелым полководцем. Весной 1608 года войско Лжедмитрия II выступило в поход. Царская армия намеревалась разгромить самозванца под Болховом. Ею командовал брат царя, боярин и князь Дмитрий Иванович Шуйский, не отличавшийся воинскими талантами. Согласно приблизительным оценкам, численность обеих армий была примерно равной – около 13 тысяч человек. В войске Лжедмитрия II находилось значительное количество хорошо вооруженных, экипированных и обученных воинов: гусары, донские и запорожские казаки.
В Болховском сражении (30 апреля – 1 мая 1608 года) царское войско было разгромлено (впрочем, сумел отличиться и оказать успешное сопротивление воевода сторожевого полка князь И. С. Куракин). В плен попали около 5 тысяч воинов, была взята артиллерия. Не пытаясь задержаться на «украйне», остатки армии Шуйского отошли до самой Москвы, и Лжедмитрию II открылся путь к столице.