Вот как в русских документах того времени отражен механизм осуществления поборов:
Присланы из полков[24]два сына боярские Козма Кадников, а другого имени не упомнит, и чли при всем народе, а писана к мирским людям ко всей земле, на Вологде, грамота <…> велено собрати с Вологды с посада и со всего Вологодского уезда, и со архиепископских и со всяких монастырских земель, с сохи[25]по осми лошадей (с санями, и с веретеи, и с рогожами), да по осми человек с сохи, а те лошади и люди велено порожними гнать в полки. Да в той же грамоте написано: велено собрати с Вологды же с посада и со всего Вологодского уезда, с выти[26]со всякие столового всякого запасу; с выти по чети[27]муки ржаной, по чети муки пшеничной, по чети круп гречневых, по чети круп овсяных, по чети толокна, по чети сухарей, по осмине гороху, по два хлеба белых, по два ржаных, да по туше по яловице большой, да по туше барана, да по два полти свинины свежей, да по две ветчины, да по лебедю, да по два гуся, по два утят, по пяти кур, по пяти ососов (молочных поросят. – С. Ш.), по два зайца, по два сыра сметанных, по ведру масла коровья, по ведру масла конопляного, по ведру рыжиков, по ведру груздей, по ведру огурцов, по сотне редек, по сотне моркови, по чети репы, по бочке капусты, по бочке рыбы, по сотне луковиц, по сотне чесноку, по осмине снедков, по пуду икры черной, да по осетру по яловцу, да по пуду красной рыбы, да питей по ведру вина, по пуду меда, по чети солоду, по чети хмелю <…> А по другой грамоте велено другому сыну боярскому на Вологде же, переписать у торговых людей, которые торгуют рыбою, рыбу всякую и рыбных ловцов и ловли рыбные всякие. А ловити велено свежую рыбу ловцом на него, который ся называет князем Дмитрием, пять дней и пять ночей, а шестой день велено ловить на дворецкого его, на князя Семена Звенигородского <…> И как те обе грамоты в народе прочли и вологжане против тех грамот ничего не сказали, а иные многие заплакали, а говорят де тихонько друг с другом: хоти де мы ему и крест целовали, а токоб де в Троице славимой милосердный Бог праведный свой гнев отвратил и дал бы победу и одоление на враги креста Христова государю царю и великому князю Василью Ивановичу всея Руси.
Вологодцы проливали запоздалые слезы раскаяния: на сторону Лжедмитрия II они перешли добровольно и 5 ноября 1608 года принесли ему присягу. Руководили обрядом крестного целования местные власти – воевода Н. М. Пушкин и дьяк Р. Воронов. Большинство городов Замосковья и северных уездов присягнули самозванцу осенью 1608 года (Переяславль-Залесский, Юрьев-Польской, Александрова слобода, Суздаль, Владимир, Ярославль, Романов, Углич, Устюжна Железопольская, Пошехонье, Кострома, Тотьма и другие). Распространение власти Лжедмитрия II на севере остановилось в Вологде и Пошехонье: Белоозеро и Великий Устюг хранили верность Василию Шуйскому.
Самозванца признали восточные и южные территории (Муром, Касимов, Кадом, Шацк, Арзамас, Алатырь, Гороховец, Павлово). Вслед за ними заполыхало все Среднее Поволжье – марийские, мордовские и татарские земли, где «воровали» «сборные многие люди, тех городов дети боярские и стрельцы, и мордва и бортники[28] и горная чуваша и черемиса».
В Замосковье сторонники Лжедмитрия II взяли лишь немногие города. Известно о штурме Ростова, Шуи и Кинешмы. Сражения сопровождались избиением верных царю Василию дворян и грабежами.
Подводя печальный итог этим событиям, «Новый летописец» отмечает:
Грехов ради наших, все города Московского государства от Москвы отступили. Немногие же города стояли в твердости: Казань, и Великий Новгород, и Смоленск, и Нижний, и Переславль Рязанский, Коломна, царство Сибирское – только эти города стояли в твердости, а другие все прельстились на дьявольскую прелесть.
Обращает на себя внимание то, что Василию Шуйскому остались верны крупнейшие центры земель и областей. Лжедмитрию II целовали крест в основном уездные города (исключения – Ярославль, Кострома и Псков). Возможно, это объясняется тем, что крупные городовые дворянские корпорации тянулись к Москве, а уездная служилая мелкота – к «вору». Источники не раз сообщают, что в замосковных городах «лучшие люди» бежали от самозванца или целовали крест «неволею». Впрочем, как уже говорилось выше, границы между «лучшими» и «меньшими» среди дворянства провести трудно, сословие было переплетено множеством различных связей.
Занимаясь грабежами под видом сбора налогов и «кормов», военные отряды самозванца даже дрались друг с другом за территории. Так, в Угличе столкнулись сапежинцы и посланцы Лжедмитрия II. Пан Очаковский, посланный туда Сапегой, накинулся на «государева» сборщика князя Волконского, бил его и «хотел убити до смерти». Попав между этими жерновами, простые люди стонали. «Приезжают к нам ратные люди литовские, и татары, и русские люди, бьют нас и мучат и животы грабят. Пожалуй нас, сирот твоих, вели нам дать приставов!» – взывали к Лжедмитрию II крестьяне. В декабре 1608 года в центральных и северных уездах, где происходили самые жестокие грабежи, власть Тушинского вора заколебалась.
Осада Троице-Сергиева монастыря
В сентябре 1608 года Ян Сапега с крупным отрядом двинулся из Тушинского лагеря к Троице-Сергиеву монастырю. Он планировал захватить обитель, поживиться ее богатствами и сделать Троицу центром своей власти в Замосковье. Царь Василий Шуйский послал навстречу ему войско во главе с братом, князем Иваном Ивановичем. Сражение произошло у деревни Рахманцево, и московские отряды были разбиты. «Новый летописец» сообщает, что после боя воеводы вернулись в Москву «с небольшим отрядом», а большая часть уцелевших разошлась по домам.
23 сентября войско Сапеги появилось под стенами Троице-Сергиева монастыря. Началась длительная осада, ставшая одной из героических страниц в истории Смутного времени. Эти события подробно описаны келарем Авраамием Палицыным, составившим «Сказание», посвященное троицкой осаде. Авраамий, хотя и не находился в то время в монастыре, черпал сведения из уст непосредственных участников событий.
Помимо сапежинцев, под стенами монастыря также были «лисовчики» во главе с самим полковником. После того как значительная часть сапежинцев отправилась из-под Троицы грабить Замосковье и Русский Север, численность осаждавших составила 12–13 тысяч человек. Впрочем, это число не было постоянным: к осаждавшим подходили все новые отряды, другие же из-под Троицы отправлялись в замосковные города (например, сам Лисовский совершил поход на Кострому). Троицкий лагерь стал опорным центром для отрядов, грабивших и убивавших во имя «царя Дмитрия». Под монастырем были поставлены укрепления – «туры», выставлена артиллерия (у осаждавших было 63 орудия). Огромная осадная пищаль «Тещера» была поставлена на горе Волокуше, однако пробить из нее стены монастыря не удалось. Нападавшие чередовали артиллерийские обстрелы с приступами, но встречали твердое сопротивление. Один из самых жестоких обстрелов произошел 8 ноября. Во время церковной службы ядра влетели в Троицкий собор, одно из них пробило южные двери (след от ядра виден на них и сейчас), другое ударило в колокол и, отскочив от него, влетело в алтарное окно, повредило иконостас и ранило священника. Иноку Корнилию ядром оторвало ногу, неизвестной инокине – руку. Оба вскоре скончались.
Армия Сапеги и Лисовского, как и все воинство Лжедмитрия II, имела пестрый национальный состав. Здесь были поляки, литовцы, татары, немцы, донские, запорожские и «украинные» казаки и большое число русских сторонников самозванца. Сложно сказать точно, но, скорее всего, большинство из осаждавших Троицу были православными.
В осажденном монастыре собралось до двух с половиной тысяч дворян, стрельцов, казаков и монахов, способных держать в руках оружие. Помимо них, там находились крестьяне окрестных селений со своими семьями и монастырские слуги: «и толика теснота бысть во обители, яко не бе места праздна, – пишет Авраамий Палицын, – и жены чада рождаху пред всеми человеки. И не бе никому с срамотою своею нигде же съкрытися».
Во главе осажденного войска стояли окольничий князь Григорий Борисович Роща Долгоруков и Алексей Иванович Голохвастов. Воинов благословляли и укрепляли архимандрит Иосиф и монастырские власти («соборные старцы»). Воеводы расставили людей по стенам и башням, определили место для артиллерии и назначили при ней командиров, выделили отряды для вылазок[29]. Организация обороны сопровождалась принесением присяги на раке святого Сергия Радонежского. Духовное единение осажденных сыграло важнейшую роль в «крепкостоятельстве» обители. На протяжении всей осады осажденные неоднократно видели чудесные знамения, укреплявшие их веру и мужество. Чаще всего защитникам обители являлся ее основатель преподобный Сергий Радонежский, покровитель и заступник русских людей в годы тяжких испытаний. Враги монастыря также были свидетелями пугавших их явлений. Казак Иван Рязанец, перебежчик из лагеря Сапеги и Лисовского, рассказал, что казаки и литовцы видели двух старцев, по образу похожих на чудотворцев Сергия и Никона, кропивших стены обители святой водой и грозивших осаждавшим. В них пытались стрелять из луков и ружей, но стрелы и пули отлетали обратно и ранили тех, кто стрелял.
Наряду со служилыми людьми активное участие в обороне приняли монахи. Одни сражались на стенах и ходили на вылазки, некоторые даже начальствовали над воинскими отрядами, другие готовили пищу для ратных людей, третьи молились и укрепляли воинский дух в осажденных.
Сапега и Лисовский рассчитывали захватить монастырь с ходу или быстро заставить его капитулировать, но натолкнулись на упорное сопротивление и приступили к долговременной осаде, распорядившись сделать подкоп под монастырск