к, что весь царственный дом в России во второй половине XVI века был отравлен. К этим данным в начале XXI века добавились материалы исследования останков женской половины великокняжеского и царского дома, свидетельствующие о том, что в костях царственных женщин также содержится чрезмерное количество отравляющих веществ. А это заставляет задуматься о точности методики и интерпретации результатов. Трудно допустить, что были отравлены все монаршие особы XVI века и их родичи (включая детей и младенцев).
Как бы то ни было, современники Скопина-Шуйского были убеждены, что его отравили, причем подозревали в этом самого царя либо его родного брата, что было немногим лучше. С именем князя Михаила Васильевича связывались надежды на победу над врагами, освобождение страны от «воров», будущее династии Шуйских. Теперь этой надежды не стало, а злосчастный царь Василий в народном мнении был объявлен в том виновным. От него стали отворачиваться сторонники. Рязанская земля восстала против царя, а новгородские дворяне двинулись из Москвы домой.
Скорее всего, царь осознавал падение престижа своей власти и пытался предотвратить катастрофу. Исследованиями последних лет установлено, что весной 1610 года Василий Шуйский издал указ о переводе из каждых 100 четвертей поместий по 20 четвертей в вотчину. Этот акт должен был удержать дворян от измены и дезертирства и привлечь новых сторонников. Новый закон действовал всего три месяца, но за это время были совершены сотни земельных раздач. Сложно сказать, могла ли эта мера спасти трон Василия Шуйского, однако ход событий резко изменился с началом интервенции Речи Посполитой.
Осада Смоленска
Отношения между Россией и Речью Посполитой долгие годы были враждебными. Когда появился Лжедмитрий I, Борис Годунов тщетно требовал от короля и сейма выдать самозванца. Сигизмунд III, официально дистанцировавшийся от самозванческой авантюры, тайно поддерживал ее. Острый кризис в отношениях между странами наступил в 1606 году, когда во время мятежа против Лжедмитрия I были убиты сотни поляков и литовцев. С того времени в Речи Посполитой широко распространилась идея мести московитам и завоевательной войны. Впрочем, единства в этом вопросе не было. Многие видные государственные деятели Речи Посполитой выступали против участия в московской междоусобице. Король принадлежал к партии войны.
Ослабление России в Смуту давало удобную возможность для реванша: 100 лет назад Василий III отвоевал у Литвы Смоленск. С осени 1608 года начались набеги польско-литовских отрядов на русское порубежье. В январе 1609 года Сигизмунд на заседании сейма предложил возвести на московский престол своего сына Владислава, однако сенаторы его не поддержали. Ситуация изменилась после заключения договора между Василием Шуйским и Карлом IX, с которым Сигизмунд III находился в состоянии войны. Это развязало королю руки, ему удалось уговорить сенаторов и найти поддержку у шляхты.
По мере того как Василий Шуйский и Лжедмитрий II истощали свои силы в войне, король приобретал выгоды tertius gaudet[35]. В Речи Посполитой были неплохо осведомлены о делах второго самозванца благодаря соотечественникам, находившимся у него на службе, и рассчитывали на них как на союзников в грядущей войне. В конце августа 1609 года король с армией в 12,5 тысячи человек прибыл в Оршу. Командующим являлся опытный полководец коронный гетман Станислав Жолкевский, участник Ливонской и Польско-шведской войн. Он подавил казацкое восстание Наливайко и разгромил участников шляхетского рокоша Зебжидовского. Гетман понимал, что взять такую мощную крепость, как Смоленск, будет очень трудно, тем более что армия не была готова к осаде. Она имела всего 30 орудий, из которых лишь четыре были осадными. Однако короля убедили, что смоляне сами сдадут ему крепость.
10 сентября 1609 года Сигизмунд III отправил в Смоленск послание, в котором объяснял вторжение желанием «охранить» жителей города «от врагов, избавить от рабства и конечного погубления, остановить разлитие крови христианской, нерушимо утвердить православную веру и даровать всем спокойствие и тишину». Смолянам предлагалось встречать королевское воинство хлебом-солью, а в случае сопротивления им угрожали гибелью. На следующий день король перешел границу. 16 сентября первые отряды поляков и литовцев появились под Смоленском, а 21 сентября прибыл и король. Осада началась.
Смоленск являлся одним из крупнейших городов России и был защищен мощной каменной крепостью, построенной в 1595–1602 годах. Во время Смуты основная часть смоленского дворянства поддерживала царя Василия.
Воеводой в городе был боярин Михаил Борисович Шеин. Он выдвинулся во время войны Бориса Годунова и Лжедмитрия I. Скорее всего, он отличился в сражении при Добрыничах, был послан в Москву с известием о победе и получил чин окольничего. Однако самозванец не держал обиды на Шеина. Тот получил назначение на воеводские посты в «украинных» городах Серпухове (1605) и Ливнах (1606). Когда Лжедмитрий I был убит, в Ливнах началось восстание, и воевода едва успел спастись. Зимой того же года Шеин командовал полками в боях против Болотникова в Коломенском. В 1607 году он участвовал в осаде Тулы, а после ее взятия был отправлен воеводой в Смоленск вместе с князем Петром Ивановичем Горчаковым. Во время противостояния между Лжедмитрием II и Василием Шуйским Шеин удержал город от измены и отправил «в сход» к Скопину отряд князя Я. П. Барятинского и С. Г. Ододурова.
М. Б. Шеин понимал, что рассчитывать на помощь не приходится. Еще в июле 1609 года пришло известие: «Короля чают под Смоленском к Спасову дни (9 августа. – С. Ш.), а не будет к Спасову дни и король будет подлинно под Смоленском к Оспоженому дни (8 сентября. – С. Ш.)». По приказу воеводы в Смоленск стали собирать даточных людей из поместий, церковных владений и дворцовых волостей. Удалось собрать 1074 человека. Согласно подсчетам историка С. В. Александрова, численность смоленской армии составляла почти 5 тысяч человек. Профессиональных военных было меньшинство – примерно 550 дворян и столько же стрельцов, большинство оборонявшихся составляли посадские люди. В городе готовились к осаде: чинили пушки, готовили кади с водой на стенах, отводили места под «осадные дворы» (опорные пункты обороны). На стенах стояли 220–250 пушек.
Когда польско-литовская армия появилась под городом, воеводы распорядились поджечь посад (в ночь на 20 сентября). Защитники города были настроены решительно: они дали клятву
Господу Богу, и Пречистой Богородице, и угодникам ее Меркурию, и Авраамию, и Офрему, и всем святым, что за нее Пречистую Богородицу, и за Государя и Великого князя Василия Ивановича всея Руси, за его крестное целование, и за ваши жены, и дети, и за все православное крестьянство в дому Пречистой Богородицы помирать, и города не сдать, и литовскому королю не покориться.
Первый приступ произошел 24 сентября. Нападавшим удалось проломить Авраамиевские ворота, но защитники отбили приступ и нанесли большой урон нападавшим. Следующие приступы происходили в ночь на 25, 26, 27 и 30 сентября. Город обстреливали из пушек, на что смоленская артиллерия отвечала своим огнем. В первый месяц осады нападавшие не достигли успеха и не нанесли крепости значительного урона. Наблюдая эти результаты, С. Жолкевский предложил оставить под Смоленском тысячу человек, а с остальными двигаться вглубь России.
Однако осада продолжилась силами всей армии. Это стало приносить результаты. Люди в городе жили скученно, начал ощущаться недостаток продовольствия. Помещик Леонтий Юрьевич писал сыну «Федюшке»: «Мы, дал Бог, я и мать и братья и сестры в Смоленску в осаде за 2 недели до Дмитровой суботы только чют живы, помираем голодной смертью, хлебца не успели в осаду привести…» Далее отец дает наставление сыну и заключает: «Промышляй Леонтьевич собою, а мы мертвы». Это письмо написано менее чем через месяц после начала осады, а семья Леонтия Юрьевича уже не надеялась выжить.
В октябре начались побеги из крепости. 23 октября через дырку в стене перебежал стрелец, который рассказал осаждавшим, что «в крепости большое бедствие и дороговизна: пуд соли <…> стоит рубль, четверть ржи рубль; сена для лошадей не имеют; воды недостаточно». 16 (26) декабря автор «Дневника» похода Сигизмунда III сообщает: «Стрельцы передаются нам каждый день, убегая царской казни».
Сделать это было возможно из‐за проломов и трещин в стенах. Для смолян это была актуальная тема. Один из крестьян услышал разговор стрелецкой женки Машки и крестьянки Катерины и донес, будто одна говорила другой: «Я де нашла дирю лучше той, мочно деи пролезть и толстому человеку». От разговора пахло изменой, но женщины открестились: то была всего лишь непристойная шутка, речь шла совсем о другом отверстии. Воеводы скабрезного юмора не поняли и отправили баб на пытку, где они, конечно, признались, что хотели бежать.
Русские военачальники крепили оборону, собирая с посадских людей поручные записи, что они не будут изменять государю. «Дневник» похода Сигизмунда III сообщает, что в крепости стали раздавать казенные запасы зерна, «чего русские не имеют обычая делать, делают только в последней крайности». Из документов «хлебных раздач» следует, что зерно выдавалось в первую очередь дворянам соседних уездов, которые пришли в крепость без запасов, а также стрельцам и посадским. В раздачу шли запасы из царских и архиепископских житниц. Крестьянам «государев» хлеб не раздавали, они голодали и стремились убежать. Зимой и весной 1610 года среди осажденных начался мор. Стрелец, сбежавший 25 марта, утверждал, что в крепости ежедневно хоронят по 100 и даже 150 человек.
В январе 1610 года под Смоленском проходили переговоры тушинских бояр с Сигизмундом III. Бояре согласились с идеей призвать на престол Московского царства королевича Владислава, и 4 февраля (по новому стилю) король подписал «отказ» («ответ») тушинским боярам «на артыкулы и прозбы их». Этот документ традиционно называется договором между тушинскими боярами и Сигизмундом III, хотя с юридической точки зрения он таковым не являлся. Инициатором его составления принято считать боярина М. Г. Салтыкова.