Самому царю, однако, это уже не помогло. В Москве с ужасом внимали слухам о гетмане, который приближался с запада, и самозванце, который подступал с юга. Жолкевский в мемуарах писал, что сам принял участие в низведении монарха с престола, посылая тайным образом в Москву письма «с универсалами для возбуждения ненависти против Шуйского». Скорее всего, имеются в виду смоленские дворяне, которые приехали в Москву с новостями и призывом переходить на сторону короля и королевича. Агитация непосредственных участников событий должна была иметь успех. Впрочем, тут стараться особо не надо было: царь Василий Иванович никогда не был особенно популярен, а после смерти Скопина и Клушинского разгрома утратил последние остатки авторитета.
Вероятно, в заговоре против царя на этот раз приняли участие и бояре, в том числе старый недруг Шуйского князь Василий Васильевич Голицын[38]. Мог быть также замешан и Филарет Романов, изъявивший верность королевичу.
Сразу после Клушинской битвы Василий Шуйский попытался выйти к народу, но его встретили криками: «Ты нам не царь!» 17 июля 1610 года «на Москве на царя Василия пришло мнение великое». Толпа заговорщиков во главе с Захарием Ляпуновым (братом Прокопия) ввалилась во дворец, и Ляпунов начал выговаривать царю: «Долго ли за тебя будет проливаться христианская кровь? Земля наша опустела, в царстве ничего доброго в твое правление, сжалься над упадком нашим, положи посох царский, пусть мы постараемся о себе другими средствами». Царь, уже привыкший к таким сценам, отвечал матерной бранью и схватился за нож. Но Захарий, человек высокого роста и недюжинной силы, крикнул в ответ: «Не бросайся на меня, как возьму тебя в руки, так всего изомну!» Заговорщики (вместе с Ляпуновым действовали некий Федор Хомутов и Иван Никитич Салтыков) вышли из дворца, собрали на Лобном месте сторонников и «завопили», призывая «отставить» царя Василия. По свидетельству разрядной книги, в волнении приняли участие «всякие московские земские люди». Центр мятежа переместился к Арбатским (по другим данным – Серпуховским) воротам, куда притащили патриарха Гермогена. Тщетно святитель уговаривал толпу разойтись и хранить верность присяге, его никто не слушал. Под влиянием толпы от царя отвернулись бояре; на четвертый год гражданской войны произошел пресловутый раскол элит. Свояк Шуйского князь И. М. Воротынский взял на себя роль посредника и вступил с царем в переговоры, призывая того оставить престол. Василия Шуйского низвели на «старый двор», что стало символом лишения царской власти.
Есть сведения, что низложению Шуйского предшествовали переговоры между московскими заговорщиками и сторонниками Лжедмитрия II. Якобы обе стороны намеревались сбросить своих надоевших царей и сообща искать новое решение. Однако Лжедмитрий II усидел – что-то не сложилось. Возможно, тогда могла появиться идея реванша, тем более что за царя Василия ратовал патриарх Гермоген. Но заговорщики решили эту проблему привычным способом. Утром 19 июля князь В. М. Тюфякин, Г. Г. Пушкин, князь Ф. И. Волконский и, видимо, другие дворяне пришли на двор низложенного царя Василия и насильно постригли его и царицу Марию Петровну в монашество. Шуйский отказался произносить слова отречения от мира, и это сделал за него князь Василий Тюфякин. Патриарх Гермоген не признал этого пострижения, утверждая, что монахом теперь должен быть Тюфякин, но с мнением владыки никто не считался[39].
Бывший государь и его супруга были заключены в Чудовом монастыре, а затем вместе с братьями царя Василия Дмитрием и Иваном выданы в плен в Речь Посполитую. В плену царь Василий и скончался в 1612 году. Над его могилой в Гостынинском замке была возведена гробница с надписями, восхваляющими торжество Речи Посполитой над Московией. Польские авторы подробно описывают королевскую аудиенцию, данную Шуйскому в Варшаве 29 октября 1611 года. После речи Жолкевского, славившего счастье и мужество короля, Шуйский низко поклонился и поцеловал королю руку, а его братья били челом до земли. Однако русские источники описывают то же событие совсем иначе. Согласно «Новому летописцу», на требование поклониться королю царь Василий отвечал:
Не довлеет московскому царю поклонитися королю; то судьбами есть праведными Божиими, что приведен я в плен; не вашими руками взят, но от московских изменников, от своих рабов отдан бых.
Но это, несомненно, красивая легенда.
Останки Василия Шуйского в 1635 году были выданы поляками русскому послу князю A. M. Львову. Царский наказ предписывал отдать в качестве выкупа за тело царя Василия огромную сумму – до 10 тысяч рублей, но послам удалось ограничиться богатыми подношениями польским панам. 10 июня гробы с телами Василия, Дмитрия и Екатерины Шуйских были торжественно встречены на подъезде к Москве, в селе Дорогомилове. Государь встретил тело своего предшественника возле Успенского собора, а на другой день состоялось погребение в Архангельском соборе.
В историографии правление Василия Шуйского справедливо рассматривается как катастрофа. Единодушны историки и в оценке личных качеств царя: хитрый, пронырливый, погрязший в интригах и доносах. Пушкинская характеристика «лукавый царедворец» – едва ли не лучшее, что сказано о царе Василии. Вместе с тем историки отдавали должное попытке Шуйского предложить обществу какой-то договор, компромисс (крестоцеловальная запись).
Василий Шуйский, несомненно, был крупным политическим деятелем своего времени. Он сумел добиться колоссального успеха – верховной власти, – но при этом государственные таланты монарха оказались не на должной высоте. Во время катастрофы гражданской войны для того, чтобы удержать власть и добиться мира, требовались выдающиеся качества, которых не было у царя Василия Шуйского. По словам «Пискаревского летописца», «житие его царьское было на престоле царьском всегда з бедами и с кручины, и с волнением мирским; зачастые миром приходяше и глаголаше ему снити с царьства, и за посох имаше, и позориша его многажды». Масштаб царя Василия Ивановича не соответствал стоявшим перед ним задачам. Нельзя ставить это Шуйскому в вину – перед мятежом оказался бессилен даже такой выдающийся ум, как Борис Годунов.
Бояре и королевич: попытка выхода из кризиса
После низложения Василия Шуйского наступило четвертое, если считать со смерти царя Федора Ивановича, междуцарствие. «Хронограф» 1617 года говорит, что после Шуйского власть перешла к «седмочисленным боярам». Широко известный термин «Семибоярщина» имеет позднее происхождение. Историк В. Г. Ананьев установил, что это наименование впервые встречается в литературном произведении «Наезды, повесть 1613 года», созданном А. А. Бестужевым-Марлинским в 1831 году.
Возможно, число «семь» в «Хронографе» 1617 года употребляется как символическое, что связано с его сакральным значением. Либо в составе боярского правительства за период с июля 1610 года по октябрь 1612 года происходили перемены. В любом случае в него входило большее число бояр. Это князь Федор Иванович Мстиславский, князь Иван Михайлович Воротынский, князь Андрей Васильевич Трубецкой, князья Василий и Андрей Васильевичи Голицыны, Иван Никитич Романов, Федор Иванович Шереметев, князь Борис Михайлович Лыков, возможно, князь Иван Семенович Куракин и Михаил Александрович Нагой.
Боярам приходилось принимать решение о судьбе престола в критических условиях: с запада наступал гетман Жолкевский, с юга – Лжедмитрий II. Выбор был небогатым. Авраамий Палицын определял его так: «Лучши убо государичю служити, нежели от холопей своих побитым быть и в вечной работе у них мучится». Перед лицом военной угрозы с двух сторон для споров о судьбе престола, созыва Земского собора, политической борьбы и агитации не было времени.
Кандидатуру Владислава поддерживал самый знатный из бояр князь Ф. И. Мстиславский. Скорее всего, за королевича стоял И. Н. Романов, брат которого Филарет давно согласился с этой кандидатурой. Другое мнение могло быть у князей Голицыных, старший из которых, Василий Васильевич, имел честолюбивые планы, но Голицыны оказались в меньшинстве. Мнение Мстиславского принял и патриарх Гермоген. Есть основания полагать, что в обсуждении вопроса о королевиче участвовали не только бояре, но также представители «чинов». С. Ф. Платонов писал об усеченном по составу Земском соборе «из тех общественных элементов, которые нашлись в ту минуту в самой Москве». Вследствие бурных событий, наступивших после Клушинского разгрома, в столице было довольно много дворян, одобривших выбор Владислава и условия его восхождения на трон.
Помимо того, что это был «прирожденный государь», а гетман обещал помочь в борьбе против самозванца, важным аргументом стало то, что королевич не замешан в русской междоусобице, следовательно, мог выступить арбитром при разрешении будущих конфликтов.
Дискуссия о судьбе престола проходила месяц. 20 июля бояре, князь Ф. И. Мстиславский «с товарищи», писали в Пермь Великую, что царь Василий Иванович добровольно сошел с престола и что необходимо «выбрати нам государя всею землею, сослався со всеми городы, кого нам государя Бог даст». А уже 19 августа туда направилась грамота о том, что бояре, «всем Московским государством», целовали крест королевичу Владиславу Жигимонтовичу, «что быть ему на Владимирском и на Московском и на всех государствам Российского царствия государем царем и великим князем всея Руси».
Договор о призвании королевича на русский престол был заключен 17 августа 1610 года между боярами (с русской стороны подписали князь Ф. И. Мстиславский, князь В. В. Голицын, Ф. И. Шереметев, окольничий князь Д. И. Мезецкий, думные дьяки В. Г. Телепнев и Т. И. Луговской) и гетманом С. Жолкевским. Этому предшествовала попытка Лжедмитрия II штурмовать Москву, отбитая при участии воевод И. М. Салтыкова (сына М. Г. Салтыкова) и Г. Л. Валуева, отряды которых двигались к Москве вместе с гетманом Жолкевским (12 августа). Это событие стало окончательным аргументом.