Отметим следующие различия между подмосковным ополчением Ляпунова, Трубецкого и Заруцкого и нижегородским ополчением Пожарского и Минина. Во-первых, нижегородское ополчение, несмотря обширный список разных категорий служилых, было более однородным. Его основу составляли дворяне, дети боярские, служилые «по отечеству». Во-вторых, руководители нижегородского ополчения уделяли большее внимание созданию финансовой базы, обеспечению ополчения средствами для выплаты жалованья и его справедливым распределением. В-третьих, в нижегородском ополчении находился у власти тандем Пожарского и Минина, двух единомышленников, хорошо понимавших друг друга и общие цели движения.
Однако путь ополчения к Москве отнюдь не был усеян розами, а бои за столицу едва не закончились крахом. Результат был получен кровавыми трудами и большими потерями. Важным слагаемым общего успеха стал союз между ополчениями Пожарского и Трубецкого. Без казаков Трубецкого не удалось бы отразить гетмана Ходкевича и взять измором польско-литовский гарнизон.
Как говорилось выше, первые поиски компромисса и союза («доброго совета») начались еще в 1608 году, когда северные и замосковные города подняли восстание против тушинцев. Эта инициатива принадлежала городовым (уездным) дворянским корпорациям и посадским общинам, действовавшим заодно. Корректно будет именовать их терминами «земские объединения», «земские ополчения», «земцы», образованными от современного событиям термина «земское дело», «земля» (в значении «местное сообщество»).
В годы Смуты существенно возрастает самостоятельность городских общин. Интересными примерами являются Псков и Нижний Новгород, державшиеся разных политических взглядов, но осуществлявшие похожие стратегии самоуправления – в союзе с воеводами, но не в зависимости от воевод. Показательна история, произошедшая в феврале 1612 года в Курмыше. Туда «по совету всей земли» от князя Пожарского были посланы новый воевода Дмитрий Жедринский и дьяк Федор Кутепов. Однако, как писал сам Жедринский жителям Курмыша,
вы ко мне прислали встречу, сына боярскова Костянтина Ступина, да пять человек казаков, а встретили меня в деревне Болобонове, а сказали мне, чтоб нам на Курмыш без земского совету не ехати.
То есть новый воевода был остановлен посольством от горожан с требованием не ехать к ним, пока они не решат, принимать его или нет. Жедринский был вынужден остановиться и просить жителей Курмыша: «И что у вас будет мирской совет, и вам бы ко мне отписать тот час не мешкая» (17 февраля 1612 года). Сложно себе представить эту ситуацию когда-либо еще, кроме как в Смутное время.
Местные «миры» по-прежнему нуждались во властной иерерхии и принимали воевод, если те соответствовали их ожиданиям. Но не раз бывало, что под угрозами воеводы вынужденно принимали ту присягу, которую требовали жители. Регулярно случались расправы с воеводами. Часто воевод заменяли во главе городов и уездов старосты и целовальники, выбиравшиеся жителями, либо вместе с воеводами выступали земские советы. Самоорганизация посадских и уездных людей была положена в основу финансового обеспечения ополчения. Средства распределялись выборными лидерами. Наиболее разработана эта система была в нижегородском ополчении. Не везде мог дотянуться крепкий кулак «выборного человека всею землею» Кузьмы Минина, однако часто жители городов и уездов сами «окладывали» себя дополнительными сборами и высылали деньги на жалованье ратным людям.
Можно было полагать, что местные «миры» решали локальные задачи – сбор средств и уездных вооруженных сил. Но они были способны и на большее: выработку политической позиции и ее согласование с соседями. 12 марта 1611 года игумен Соловецкого монастыря Антоний сообщал Карлу IX: «А у нас в Соловецком монастыре и в Сумском остроге и во всей Поморской области тот же совет единомышленно: не хотим никого иноверцев на Московское государство царем и великим князем, опроче прирожденных бояр Московского государства».
Все это позволяет говорить о том, что в Смуту, по мере того как рушилась властная вертикаль, росли и укреплялись горизонтальные связи. Сначала самоорганизовались местные сообщества (в том числе при помощи механизмов самоуправления), затем были созданы объединения между ними и над ними. Таковыми стали три ополчения: северное – Скопина-Шуйского, подмосковное – Ляпунова, Трубецкого и Заруцкого и нижегородское – Пожарского и Минина.
С каждым новым объединением уровень координации усложнялся. В борьбе против тушинцев произошло объединение земских ополчений (дворяне, посадские люди, даточные и черносошные крестьяне) соседних уездов. С этого времени в политической терминологии появляются и приобретают все большую популярность выражения «по совету», «по земскому совету», «по совету земли», а после падения Василия Шуйского – «по совету всея земли». В грамотах ополчения вместо выражения «государева служба» говорится о «земской службе». В отсутствие «государя» его заменила «земля» – государство, отечество.
Грамоты Ляпунова о сборе ополчения и другие документы того времени содержат указания на то, что в городах присоединялись к освободительному движению все сословные группы: «коломенские господа, дворяне и дети боярские и черные люди с нами в одной мысли», или: «а москвичи де посадские всякие люди, лутчие и мелкие все принялись и хотят стоять». Таким образом преодолевалась сословная рознь. Но существовали и более значимые противоречия.
В составе подмосковного ополчения служилые люди из «украинных» городов, казаки и черкасы, составлявшие мятежные армии всех самозванцев и Болотникова, вступили в союз с земцами – дворянами Замосковья (где было немало сторонников Шуйского), а также Смоленской земли, Нижнего и Великого Новгорода, твердо стоявших за царя Василия. На руках у союзников была в буквальном смысле кровь «братии» друг друга. Счеты были длинными, а раны кровоточащими.
Подмосковное ополчение стало объединением по принципу «против», а не «за», и внутренние противоречия разорвали коалицию. Тем сложнее были поиски компромисса между нижегородским, «богатым», ополчением и казаками из подмосковных «таборов», скомпрометировавших себя своеволием и грабежами. Для казаков также было непросто искать союза с Пожарским, о котором ходила молва, будто он желает репрессировать казачество. Для общего успеха Пожарский поступился амбициями и уступил первенство старшему по чину и более знатному Трубецкому, несмотря на то что командовал значительно большими силами. Итог известен: объединенная оппозиция заставила кремлевский оккупационный режим и предателей-олигархов умирать от голода, а затем сдаться. Добиться этого удалось благодаря действительному единству, достигнутому за счет самоорганизации и способности разных социальных групп договариваться между собой.
Полагаю, что в событиях 1608–1612 годов, связанных с организацией и деятельностью разных ополчений, проявило себя ранее не существовавшее в России гражданское общество. Механизмы социального взаимодействия, выработка политической и практической программы и, наконец, ее реализация стали результатом коллективного осознания глубины общей катастрофы и необходимости из нее выбираться. Этот результат был достигнут в несколько этапов и на протяжении нескольких лет. Он стал ответом на ранее невиданный вызов – угрозу существования государства, а вместе с тем, по мысли людей того времени, и самой православной вере. В критических условиях средневековые русские люди оказались способны к решению задач на уровне следующего исторического периода – Нового времени, выработавшего понятия и практики современной политики. В связи с этим представляется, что смысл Дня народного единства (4 ноября) должен быть пересмотрен. Избавившись от националистического и имперского нарратива, этот день может стать напоминанием о том, что первая гражданская инициатива спасла Россию в катастрофе Смутного времени.
Следующим этапом преодоления кризиса должен был стать выбор нового царя с соблюдением очевидной для всех легитимной процедуры. Такая процедура в начале XVII века была только одна – Земский собор.
Собор 1613 года
После освобождения Москвы большинство дворян, следуя обычной практике, разъехались из столицы в свои поместья и вотчины. Главной военной силой в городе стали казаки. Их было около 4,5 тысячи человек, дворян – 2 тысячи, стрельцов – около тысячи. Казаки требовали выдачи жалованья с такой настойчивостью, что «едва без крови пройде». На выплаты казакам пошло имущество пленных офицеров и солдат кремлевского гарнизона. Были предприняты поиски казны, для чего пытали казначеев, служивших Сигизмунду III. Часть денег удалось найти, на какое-то время утихомирив казаков. Однако проблема казачьего своеволия не была решена. Руководителям ополчения пришлось выделять на обеспечение казаков определенные территория, что повторило недоброй памяти «приставства», грабежи и убийства.
Неожиданно пришло известие о том, что к Москве движется Сигизмунд III. От этой новости «начальники и все ратные люди начаша быти в великой ужасти». По городам были разосланы грамоты с призывами собираться на защиту Москвы, но действия они почти не возымели, а казанский узурпатор Шульгин, принявший звание воеводы, едва не убил посланцев Трубецкого и Пожарского.
Король, соединившись с Ходкевичем, стоял в Вязьме. Печальная ирония судьбы: на этот раз с ним был королевич Владислав, но в Москве его уже не ждали. Король ничего не знал о сдаче Кремля и считал, что идет выручать гарнизон Струся. Однако его воинство, даже в союзе с гетманом, оказалось малочисленным и слабым. Король не смог взять даже Погорелое Городище и безуспешно приступал к Волоку Ламскому, где возглавили сопротивление казачьи атаманы Нелюб Марков и Иван Епанчин.
Потерпев неудачу, король отправил в Москву посольство, которое встретили бранью и военной стычкой. Королевскими воинами был пленен смоленский дворянин Иван Философов, и тот поведал, что Москва взята ополчением, а русские готовы сопротивляться. Сигизмунд III понял, что опоздал, и был вынужден повернуть назад.