Смута стала обширным полем приложения сил вольного казачества, особенно донцов и запорожцев. Казаки приняли активное участие в самозванческих авантюрах, отличаясь грабежами и жестокостью. Они служили самозванцам, но более всего стремились к личной выгоде, чаще всего путем вооруженного захвата. Вольное казачество с трудом вписывалось в традиционную картину сословного устройства Московского царства, восстановить которую стремились деятели ополчений. Обеспечение казаков составляло большую проблему. Даже лидеры объединенного ополчения были вынуждены выделять им территории на «прокорм», что приводило к грабежам, ставшим привычным занятием казаков. Другой формой содержания казаков являлось денежное жалованье, но собрать его в разоренной стране было крайне трудно.
Наряду с вольными в событиях Смуты принимали активное участие служилые казаки, как правило, поверстанные поместными и денежными окладами в «украинных» городах и уездах (полковые и сторожевые). По своему социальному облику они мало отличались от детей боярских южных уездов, а их атаманы – от дворянских голов. Некоторые из них несли гарнизонную службу, наподобие служилым «по прибору». Под «Утвержденной грамотой» царя Михаила Федоровича стоят подписи служилых казаков – атаманов и казаков из Белгорода, Ливен, Рыльска и Оскола. Во время Смуты казачьи отряды существенно пополнились за счет «показачившихся» посадских, холопов и крестьян из центральных уездов. В казачьи полки уходили и дети боярские, которым хлопотно было нести службу с бедных поместий. Как уже говорилось выше, в отрядах таких знаменитых казачьих предводителей, как Лисовский и Просовецкий, русских людей было едва ли не большинство.
Кто составлял толпу казаков, ходивших требовать на царство Михаила Романова? К сожалению, определить это невозможно. Но можно предположить, что за годы совместного сосуществования в полках самозванцев и ополчениях вольные и служилые казаки составили некоторую общую массу, выработавшую единые обычаи и сходную идеологию. Этот процесс начался задолго до Смуты, так как «украйны» соседствовали с казачьими станицами в степной зоне. С этой перемешивающейся и вновь разделяющейся казачьей массой тесно взаимодействовали служилые люди южных уездов. Например, отец братьев Ляпуновых Петр Саввич служил станичным, а затем казачьим головой в Ряжске, а его младший сын Захарий в 1603 году отведал кнута за то, что посылал донским казакам вино и продал им «панцырь» и «шапку железную», несмотря на царский запрет. Из грамоты 1623 года известно, что дети боярские, казаки и стрельцы Воронежа, Оскола, Валуек, Белгорода, Ельца, Лебедяни и других «украинных» городов ездили на Дон с товарами, а затем участвовали в набегах донских казаков на турецкие корабли.
Важнейшими ценностями для казаков были православная вера, царская власть и осознание своей общности с Московским царством. Отсюда проистекали их патриотизм и политическая активность. Казаки отнюдь не чувствовали себя чуждыми «стольному граду» жителями окраин. За годы Смуты они привыкли к тому, что являются мощной политической силой, впервые обретшей голос.
Но были у объединенного казачества и другие идеалы, в первую очередь «волность». У казаков укоренились привычка к свободной жизни за счет военной добычи, практика решения вопросов общим советом («кругом»), своеобразная воинская дисциплина, отличная от «служилой», а также жестокость, склонность к расправам и буйству.
На исходе Смуты казаки не были едины по отношению к самозванчеству. Одни осознавали пагубность «воровства», для других оно сохраняло привлекательность. В 1614 году донской атаман Епиха Радилов бранил казака, поддерживавшего Заруцкого:
Пора придти в познанье, их воровством и смутными словы, сами они ведают, какие крови в Московском государстве розлилися, а все от их воровства и от смутных слов, что вмещают в простые люди, уж они ходят по горло в крови християнской, а ныне Бог, милосердуя о роде християнском, дал нам государя царя правд и милости, и они б собаки от своих зол отстали, а не престанут, и их злодеев всех Бог побьет, где кто ни будет.
Об активной роли казаков в работе собора и участии в принятии решения об избрании царя Михаила Федоровича свидетельствуют одновременно польские и шведские источники. В 1615 году канцлер Л. Сапега говорил митрополиту Филарету: «Посадили твоего сына на Московское государство одне казаки донцы». Об этом же сообщал своему королю Делагарди, неприятно удивленный тем, что в Москве не прошла кандидатура Карла Филиппа. От шведского полководца этот взгляд переняли и новгородцы, писавшие в 1613 году, что «казаки без согласия бояр, воевод, дворян и лучших людей всех чинов своим воровством поставили государем» Михаила Романова. Добавив к этому сведения «Повести о Земском соборе 1613 года», мы получим версию произошедшего, выраженную известным историком Александром Станиславским в названии одной из глав его книги: «Михаил Романов – казачий ставленник».
Разрешение династического кризиса
Был ли Михаил Романов казачьим ставленником и как с этим выбором согласились участники собора? Ответить на этот вопрос может дальнейшее исследование событий в хронологическом порядке. Источники свидетельствуют, что во время перерыва происходило обсуждение кандидатур между выборными и теми городами, откуда они приехали. Было даже проведено своеобразное социологическое исследование:
Во все городы Российского царьствия, опричь дальных городов, послали тайно во всяких людех мысли их про государское обиранье проведывати верных и богобоязных людей, кого хотят государем царем на Московское государство во всех городех.
На собор прибывали все новые выборные, к его работе подключились и члены Боярской думы во главе с князем Мстиславским, вернувшиеся из своих загородных вотчин.
Тем не менее новые имена в списке кандидатов так и не появились: напротив, все это время кандидатура Михаила Романова набирала новых сторонников. Вокруг нее консолидировалась старая романовская группировка (Шереметевы, Черкасские, Сицкие, Троекуровы, Лыков, Салтыковы). Сторону Романова принял и вездесущий Авраамий Палицын, который, по его же словам, устроил на подворье Троице-Сергиева монастыря некое подобие избирательного штаба: собирал сторонников Михаила Федоровича и «писания» в его пользу. 21 февраля собор возобновил работу, и в первый же день имя Михаила Федоровича вновь было предложено и получило поддержку большинства членов собора. Окончательно свое решение собор оформил 25 февраля. Этим днем датируются итоговые грамоты, разосланные по городам. Тогда же начались сборы посольства в Кострому к самому Михаилу Федоровичу с молением о принятии престола.
Какие же причины, помимо казачьего давления, двигали выборными при принятии этого решения? Их было несколько.
Во-первых, сыграл свою роль, хотя и не главную, династический фактор. Михаил состоял в родстве с прежней династией, являясь внучатым племянником царицы Анастасии Романовны. Царь Федор Иванович, таким образом, приходился ему двоюродным дядей.
Во-вторых, род Романовых (Кобылиных – Кошкиных – Захарьиных – Юрьевых) был одним из самых популярных в Москве и Московском государстве. Если бы в 1601 году отцу Михаила Федору Никитичу удалось избежать монашеского клобука, он мог бы занять трон уже в 1606-м. Считается, что Филарет был популярен среди казаков со времен его патриаршества в Тушинском лагере. Однако из источников это не следует и является скорее реконструкцией событий. С той же уверенностью можно утверждать, что казакам импонировала патриотическая деятельность Филарета во время смоленского посольства.
В-третьих, молодой стольник не запятнал себя участием в интригах времен Смуты. К моменту избрания ему было 16 лет, и его биография состояла из детства в московском доме, ссылки на Белоозеро, а затем в Юрьевский уезд, возвращения в Москву и «сидения» в кремлевской осаде. Последнее, впрочем, нельзя было поставить ему в упрек: не Михаил звал поляков и литовцев в Москву, здесь он – невинная жертва.
Эти аргументы действовали на всех участников выборного процесса. Не только для выборных, но и для казаков могли представлять важность родство Михаила с прежней династией, известность Филарета и неучастие юного стольника в интригах Смуты.
Однако, говоря о достоинствах Михаила Федоровича, не следует забывать и о недостатках, которыми отличалась его кандидатура. Михаил был юн и неопытен, хотя и достиг совершеннолетия (оно наступало в 15 лет). Это грозило повторением боярского засилья. Могли знать и о том, что у Михаила слабое здоровье, что явилось следствием тяжелых условий, в которых семья Романовых пребывала в ссылке. Он не был женат и не имел детей – с самого начала будущее династии оказывалось под угрозой. Еще одним фактором риска было нахождение Филарета Романова в польском плену. Судьба отца могла стать предметом дипломатического шантажа. Многие могли также опасаться возвращения в Россию самого Филарета, человека властного и решительного, с которым у них имелись прежде столкновения.
Если бы кандидатура Михаила Федоровича оценивалась с рациональных позиций, недостатки могли перевесить его достоинства. Однако люди начала XVII столетия не всегда мыслили рационально: для них юность будущего царя была не столько недостатком, сколько важным достоинством. Можно предположить, что Михаил ассоциировался у них с Давидом – победителем Голиафа, ставшим затем царем и родоначальником самой знаменитой библейской династии. Участники собора могли верить, что молодой государь, непричастный к вражде и преступлениям старшего поколения, сможет подняться над прежними «смутами» и объединить страну, угодить Богу и заслужить Его прощение для всех жителей Московского царства.
Реконструируя подобный ход мыслей, мы можем прилагать его к каждому из участников тех событий, будь то выборный дворянин, облеченный доверием своего города, или казак, выкрикивавший имя Михаила на уличной сходке. Русское общество устало от Смуты и прошло долгий путь по ее преодолению. Патриотическая идея выкристаллизовалась в форме неприятия иноземцев, самозванцев и грабежей. Дальнейшая борьба за «очищение» страны и возрождение старины была невозможна без царя – легальной и общепризнанной основы всего государственного строя. Кандидатура Михаила Федоровича стала компромиссным вариантом, общей платформой для разных групп русского общества, вставших на путь выхода из кризиса.