– Я уже родилась, господин ректор. И, очевидно, я могу быть далеко не единственной такой. Даже если ваше пророчество верно – значит, время ему наступило. Так подумайте, сколько моих сестер уже есть или появятся позже? Многие из них согласятся вообще с вами разговаривать? Многие придут прямо под нос к эйрам в желании учиться, а не убивать? Вы, волею случая, получили возможность наладить самые лучшие отношения с новым для вас родом, но вместо того пытаетесь сделать из меня врага. И, небесные духи свидетели, вам это практически удалось. Может, я только и жду, когда вы все начнете обращаться в боевые формы, а? Может, вам даже стоит дать мне эту последнюю каплю в неопределенности?
Вот это уже точно прозвучало угрозой, поскольку даже ректор отступил на маленький шаг. Но преподаватель древней истории тяжело и очень громко выдохнул, затем добавил нерешительно:
– Вообще-то, Кларисса права в том, что мы понятия не имеем о происходящем. И если происходит что-то действительно страшное, то мы, вполне вероятно, приложили все усилия, чтобы потерять единственную союзницу.
А преподавательница зоологии нахмурилась, выуживая из памяти другие аргументы:
– Мы вообще не связывали активность мирашей и прочих подземных тварей с какими-то системными изменениями… А что если они и вылезают на поверхность как раз в связи с появлением новой силы, бездумно или осознанно их призывающей? Вы только гляньте, господин ректор! Вы когда-нибудь видели мирашей в столь послушном состоянии? Животные, которые вообще не поддаются никакой дрессировке и выработке условных рефлексов! У них неразвитая центральная нервная система – уж это мы выяснили. Зато посмотрите – нашелся один явный безусловный рефлекс.
Она все выставила так, будто мираши годами ждали свою хозяйку, но дело было в другом – в песнях моих, в разговорах и хорошем отношении. Я буквально приучила аморфов реагировать на свой голос после абсолютной тишины. Драконы умны, но в них есть изъян, который я давно заметила: они не умеют смотреть вниз – на нижние ранги или тех, кого считают неполноценными, потому и не умеют налаживать самые простые связи с ними. Но пусть считает как ей угодно, если это заодно спасает и меня, и мою дружную сопливую компанию.
Их слова все-таки достигли ушей ректора, поскольку он медленно кивнул, но не спешил соглашаться:
– Допустим. Допустим, что ты, Кларисса, действительно можешь оказаться далеко не единственной из подобных тебе. В конце концов, твой отец где-то существует, и он мог оставить уже десяток твоих сестер. Допустим, мы совершили ошибку, не рассмотрев в тебе друга, пока искали врага. Допустим даже, что я был бы только рад подобному решению, поскольку альтернатива не давала мне спать последние ночи – убивать нерадивых студентов я только рад, но тебя сразу к ним не относил. Допустим! – он это слово повторил уже столько раз, чтобы ни у кого сомнений не осталось в условности. – Но что же делать в таком случае? Остальные о происшествии не знают, я это устроил. Свидетели – только присутствующие. Скрыть ото всех настоящую опасность? Разве это не преступление?
– Преступление будет в любом случае, господин ректор, – парировала я. – Выбирайте меньшее. Или принимайте боевую форму – посмотрим, кто правее. Сат постоит на месте судьи, будет считать очки, раз ястреба здесь нет.
– Вот видишь – ты уже угрожаешь своей силой! – ректор вскинул палец.
– Я не угрожаю, – поправила мягко, но улыбка проскользнула ненужно. – Ищу справедливое решение, раз в ваших книгах не нашлось подсказки.
– Нет, ты ставишь ультиматумы! – заявил ректор. – Что же будет дальше?
– Будет все как раньше, – пообещала я, поскольку сама готова была в это поверить. – Если только все присутствующие удержат языки за зубами.
– Они удержат! – угрожающе рявкнул господин ректор в сторону. – Лисы, вы же подслушиваете. Выходите тоже сюда, я вам языки сам за зубы затолкаю.
Рыжие тут же проявились рядом со мной и замурлыкали:
– Мы-то не подведем. Для нас-то Клариссочка – самая близкая подружка. Мы же ее с первого дня опекаем, как родненькую… – и почти без паузы мне в уши с двух сторон: – Что это еще за бесовщина про Змею? Ты не дракон, а червяк, что ли? Фи, как неизящно получилось…
Но ректор все еще колебался:
– Я готов пойти на твои условия, но и у меня будет одно – оно как раз немного компенсирует угрозу. Ты постоянно будешь носить магический ошейник, который препятствует трансформации!
Улыбнулась ему ласково. Сам ведь уже догадывается: если один раз сняла, то теперь могу и сто раз подряд снять. Глупое требование. Возможно, оно нужно для успокоения остальных преподавателей? Мол, пока я только человек – я уязвима. Или все же есть смысл? Пока я буду стаскивать ошейник заклинанием, у них появится преимущество во времени – а таким сильным магам даже две секунды перевеса могут принести полную победу.
Сат заговорил, пока спокойно, но нервы заметно зазвенели в воздухе:
– Какой еще ошейник, эйр? Ты действительно собираешься держать самую большую в истории силу драконьими методами? Не появилась ли она как раз затем, чтобы показать нам узость наших взглядов?
Бесы, да почему же он продолжает мне так сильно нравиться? Ведь дракон тоже, но как-то сразу выделялся даже из драконов. Если уж и принимать кому-то из них важные решения, так таким – эйрам, способным выглядывать за грани. Стало еще неприятнее от мысли, что я, быть может, упустила лучшего из представителей их рода. Ничего, теперь поищу среди ястребов…
Но пока надо решать насущные проблемы, и я подняла руку:
– Не надо, Сат. Я согласна носить артефакт. Похоже, господину ректору очень нужно поставить мне ультиматум в ответ на мой, чтобы и дальше чувствовать себя главным.
– Речь не об этом, – не согласился ректор. – А о минимальных гарантиях. Кто знает, что произойдет, если на занятии тебя расстроит оценка? Не сожрешь ли ты преподавателя, а потом и всех одногруппников, включая мою дочь?
Подобное слышать было обидно. Особенно после всех усилий, которые я тратила на учебу, чтобы зарабатывать честные оценки. Ни разу я не получила ни одного балла, не оплатив этот балл бессонницей или отсутствием отдыха. Я даже не уделяла любимому человеку столько времени, сколько хотела – и каждую нашу встречу старалась обернуть учебной пользой! Любимому человеку… Сколько дней уйдет, чтобы забыть об этой формулировке?
По мне, так все вопросы улажены. Можно вернуться в свой корпус, отмыться, переодеться и наконец-то улечься спать в теплую постель. И уже после того поскрипеть зубами в подушку, что за все мои мучения я лишь вернула свое место, но никак не отплатила обидчикам. Хотя это как раз и может стать началом раздражения, которого все вокруг так боятся. Буду взращивать в себе злость – и докажу, что ректор в опасениях был прав. А расплата… буду считать наказанием для них необходимость терпеть меня на занятиях и придумывать себе новые роли, как со мной теперь разговаривать, чтобы лишний раз не обидеть.
Мираши напомнили о себе, когда не дали сделать свободный шаг в сторону – они продолжали путаться под ногами. И я скривилась, недовольная тем, что мои ультиматумы еще не закончены:
– А с этими товарищами что делать? – спросила сразу у всех. – Уж простите, я не могу позволить, чтобы их вернули в ту же темноту!
Преподавательница зоологии осторожно пояснила:
– Их держат в темноте, потому что они боятся яркого света, а солнце для них вообще губительно.
– Вот оно что, – я почувствовала неловкость. – Тогда им, может, выделить место в общем зверинце, где кролики и прочие милашки живут в прекрасных условиях?
– Но это же мираши! Не будет больше других милашек, если к ним подселить мирашей! – возмутилась драконица.
Я вздохнула и посочувствовала верхнему щупальцу:
– Нас с вами здесь совсем не любят. Так и норовят побольнее зацепить. В этом случае, господин ректор, прошу все-таки обустроить им нормальное жилье, как у прочих животных, а по вечерам я сама буду их выгуливать – пусть ребята ощутят себя живыми и здоровыми!
– Яблонь не хватит! – заверещал один из преподавателей.
И ректор подхватил:
– Замучаюсь каждую ночь всю академию усыплять!
– Ну придумайте что-нибудь, – я кинула напоследок и направилась обратно к зверинцу, чтобы мои новые скользкие товарищи не успели натворить таких дел, после которых мои ультиматумы уже не будут звучать столь убедительно. – Вы только моему отцу новое письмо не высылайте – он крепкий, но еще к предыдущей новости не привык.
В конце концов, ректор ведь сумел отремонтировать целое здание после разрушения. Обустроить небольшое крыло для мирашей – уже не такая грандиозная задача. К тому же весьма важная, если они их сюда притащили действительно для того, чтобы изучать повадки. Вот и изучайте как следует – слизняки-гиганты просто очень общительные, им внимания не хватало. И веду я себя так не потому, что слишком много о себе возомнила, но ощущала себя вправе требовать таких мелочей – взамен того, что дракончики осмелились меня обидеть. Пусть возрадуются, что у Великой Змеи слишком мягкий и отходчивый характер, иначе она бы тут к едрене фене все разнесла и поместила милых мирашей хоть в драконий корпус! Ой, что-то я действительно как-то странно начала размышлять. Неужели я все-таки много о себе возомнила?
– Кларисса! – Сат окликнул, но я сначала сделала вид, что не расслышала. Он догнал, сбавляя голос: – Лорка, остановись на минуту.
Коротко выдохнула, попыталась улыбнуться и развернулась. Я обязана быть благодарной за его вмешательство, но все еще не хотела с ним общаться – особенно наедине. Потому и прибавила к интонации подчеркнутой беззаботности:
– Разве что на минутку, Сат. Если мираши успеют обглодать дверь и рыжего кота, защищать их права станет сложнее.
Он глянул в сторону и неконтролируемо поморщился, но снова уставился на меня:
– Как ты, Лорка? Что вообще с тобой было?
Жаловаться на горькую судьбинушку можно – но только родным, любимым или госпоже Найо. Сат теперь не вписывается ни в одну категорию. Но я пыталась хранить спокойствие: