Шанс уловить под землей какое бы то ни было излучение по истечении века равнялся нулю.
Чувствуя, что потерпел поражение, я отошел подальше от всех и уселся на камень.
Если мои поиски зайдут в тупик и я никогда не напишу книгу-разоблачение, можно считать, что на моей жизни поставлен жирный крест. Провести свой век, уткнувшись в канцелярский стол или в ссылке на Модоне… Лучше уж сразу покончить счеты с жизнью, кинувшись в этот бездонный овраг.
Так я сидел, смотрел на заходящее солнце, и в душе моей тоже сгущались сумерки. Собранного мною материала было недостаточно. В качестве подтверждения своей теории я мог предъявить только старую карту, которую, кстати, мне так и не удалось получить, бортовой журнал, рапорт разведки и исповедь Гриса. С этим мне не удастся выстроить реальную картину грязных махинаций. Интересно, подумал я, а как бы поступил на моем месте Боб Худворд?
Ко мне подошел Шпиндель:
– Не расстраивайтесь. Я слышал, как вы декламировали – по-моему, неплохие стихи. Кроме того, у меня появилась идея. Поскольку уж вам непременно хочется искать под землей металл, я могу взять запасной топливный энергостержень, воткнуть его в землю и сделать отвод-распайку, и если там есть металл, то появится магнитное поле. Тогда с помощью приборов мы определим наличие излучения. Только я хочу спросить: что вы намерены найти – неужели клад?
– Да, в некотором роде, – ответил я. На самом деле то, что я ищу, во много раз дороже всякого клада. Если я найду необходимые доказательства, то смогу обрести свободу, сбросив ярмо абсолютного, унизительного рабства!
– Тогда, – проговорил Шпиндель, – за работу.
Глава 7
Мне хватило одного взгляда, чтобы понять: копать придется много. Но тут возникло препятствие в образе Добермана.
– Нет, нет и нет! – сказал он. – Вы не можете заниматься раскопками в этом костюме, но если вы полагаете, что мы со Шпинделем будем копать одни, то глубоко заблуждаетесь, молодой Монти. – Повернувшись к пастуху, он спросил: – Нет ли здесь поблизости какой-нибудь деревеньки?
Пастух равнодушно сплюнул зеленую слюну:
– Прямо за этими черными камнями.
Я попросил брата Корсы разгрузить походное снаряжение и начинать устанавливать палатки и бросился вдогонку за Доберманом, который своей неуклюжей походкой быстро шел в указанном направлении.
Предупреждая меня на каждом шагу, чтобы я не поцарапал ботинок и не провалился случайно в одну из неизвестно кем вырытых ям, Доберман провел меня вокруг огромной кучи камней, и уже через пятнадцать минут мы добрались до "деревеньки".
Собственно, деревенькой оказалось несколько пробитых в скале пещер, у входа в которые сидели женщины и дети.
Порасспросив половину равнодушных или удивленных жителей, Доберман отыскал пещеру деревенского старосты, обстановку которой в основном составляло множество разных запахов. Старосте – скрюченному, беззубому старикашке – на вид было лет сто девяносто.
Ага, подумал я, наверное, он один из бывших узников замка, оставшихся в живых после землетрясения, да так и осевших на этой земле.
– Что за племя, говоришь? – переспросил старик. – Пастухи мы. Мы блуждали по этой пустыне на протяжении пятидесяти лет, пока наконец не нашли пастбище и не осели в этом месте. – Как выяснилось, он даже не знал, что когда-то здесь стоял замок.
– Сколько ям вы намерены выкопать? – спросил у меня Доберман.
– А что, разве можно это знать заранее?
– Что ж, в таком случае лучше составить план на максимальное количество ям, если меня не обманывают воспоминания о ваших играх в песочнице. Сколько у вас с собой денег?
– А зачем мне здесь деньги?
– Затем, что я хочу нанять людей, – ответил Доберман.
– Понятно.
Доберман заключил сделку с полусотней пастухов, которые пообещали помочь нам копать ямы.
Мы тронулись в обратный путь. Всю дорогу я слушал стенания Добермана, который не умолкая просил меня соблюдать осторожность, дабы не порвать брюк о колючки низкорослого кустарника.
Когда мы вернулись, я не обнаружил никаких признаков лагеря.
Где-то неподалеку раздавались выстрелы: это братец Корсы решил поохотиться на певчих птичек. Сама Корса была занята не менее важным делом: она беседовала с пастухом о животноводстве.
Выручил Доберман, успевший принять решение:
– Я собираюсь вернуться с аэровагоном в город, чтобы положить на ваш счет некоторую сумму в счет ваших карманных расходов на следующий месяц. А заодно привезу вам какую-нибудь рабочую одежду. Вы должны были предупредить меня, чем собираетесь заняться. А пока присядьте на этот камень и отдохните до моего возвращения.
Вместе со Шпинделем Доберман выгрузил из вагона снаряжение для лагеря, а потом отправился в город. Усевшись на камень, я начал с грустью размышлять о невзгодах подневольной жизни. Я был уверен, что Бобу Худворду никогда не приходилось преодолевать подобного рода препятствий на своем героическом пути.
Шпиндель в это время закапывал топливный энергостержень в землю и делал отвод. Наконец он сказал мне:
– Молодой Монти, я не могу одновременно заниматься всем сразу: подключаться к энергостержню и снимать показания приборов. Вы бы помогли мне, а? Идите за мной в пятнадцати-двадцати футах и слет дите за детектором.
Я подчинился. И почти сразу же наткнулся на то, что искал. Охваченный возбуждением, я принялся рыть землю руками. Ко мне присоединился Шпиндель. Наверное, со стороны мы напоминали двух голодных хищников, раскапывающих нору какой-нибудь несчастной зверушки. Во все стороны от нас летели вырванная с корнем трава и тучи песка и пыли.
– Что вы делаете? – поинтересовалась любопытная Корса.
– Ищем клад, – ответил Шпиндель, не поднимая головы.
– Но нельзя же делать это так, как вы! – возмутилась она. – Вы портите пастбище. Сейчас же закопайте яму и верните на место траву.
– Конечно-конечно, – быстро согласился я. – Только сначала мы посмотрим, что там внизу.
– Монти, – строго сказала Корса, – я вижу, что ты не собираешься удовольствоваться одной ямой. Твое неразумное поведение может привести к эрозии почвы. Мне становится грустно, когда я представляю себе, сколько мучений мне придется вынести, чтобы сделать из тебя достойного фермера. У тебя просто нет сердца. Сейчас же прекратите копать и сделайте так, как было!
Пришлось нам остановиться. Я вернулся к своему камню и с мрачным видом уселся на него. Что же, черт возьми, там, под землей? Отчего зашкаливают приборы?
На небе уже показались обе луны, когда наконец вернулся Доберман.
Он привез с собой двух лакеев, повара и горничную Корсы и тут же отчитал меня за то, что я испортил свой новый костюм.
Лакеи нашли источник, возле которого мы и принялись за еду, привезенную Доберманом из города.
Но я задумал небольшую хитрость – к счастью для вас, читатель, иначе вы бы никогда не узнали продолжение увлекательнейшей истории, описанной Грисом на страницах его исповеди.
Я подождал, пока все уснут, и, выбравшись из спального мешка, вернулся к яме и начал копать. Стараясь не шуметь, я руками разрывал землю, разгребал песок и в конце концов стер пальцы до кровавых мозолей.
И все-таки я был вознагражден за труды: в зеленоватом лунном свете моему взору предстало колесо пушки!
Оно было ржавое и гнутое, с оплавленной дугой, будто от взрыва.
У меня не осталось никаких сомнений, что на этом самом месте когда-то состоялось грандиозное сражение.
Мои надежды начинали сбываться.
Наконец-то я смогу стать хозяином своей судьбы.
Меня ждала слава!
Немного придя в себя, я выкатил колесо на ровное место и постарался аккуратно зарыть яму, однако мне не удалось окончательно замести следы: в темноте я никак не мог отыскать вырванную с корнем траву.
Закатив свою находку в укрытие, я залез в спальный мешок и спокойно заснул.
Меня разбудила непонятная суматоха, но я не сразу выяснил, в чем дело, поскольку ко мне пристал Доберман и заявил, что прежде всего мне следует побриться и надеть спортивный костюм и соответствующую обувь; он даже заставил меня позавтракать. И только после этого оставил меня в покое.
Оказалось, что разбудивший меня шум подняли жители деревни, которых Доберман нанял для рытья ям. Вооруженные лопатами и тяпками, они кольцом обступили Корсу. В груди у меня затеплилась надежда. Может, сегодня она сменила гнев на милость? И тут до меня донеслись ее слова.
Корса говорила пастухам, что территорию пастбища можно расширить в четыре раза, если выкопать в некоторых местах рвы для дождевой воды, что, в свою очередь, приведет к предотвращению эрозии почвы и повышению ее плодородия.
– Слишком много влаги уходит в тот овраг, – говорила она, указывая на бездонную трещину, которую мы заметили во время полета сюда. – Вот вам карта. Можете приступать к работе.
Когда рабочие разбрелись, она подошла ко мне:
– Видишь, Монти, какую заботу я проявляю о тебе? Почему бы тебе не найти моего брата и не поохотиться вместе с ним на птичек? Они наносят большой урон урожаю.
Я поймал себя на том, что, подобно Доберману, с мольбой возвожу глаза к небу, и вовремя удержался: не гримасничать же перед ней.
Нам со Шпинделем оставалось только следить за рабочими, надеясь, что они случайно откопают что-нибудь заслуживающее внимания.
Почти сразу же нам повезло: землекопы наткнулись на богатую рудную полосу! (Этот термин, кажется, придуман шахтерами.)
Один из пастухов, поддев толстый пласт земли, откинул его в сторону, и Шпиндель, заметив, как на лопате что-то сверкнуло, пулей понесся туда. Подобрав с травы что-то круглое, он сказал, обращаясь ко мне:
– Проклятье, я думал, это золотая монета! – И, не успел я ответить, выбросил свою находку.
Я мигом нагнулся и поднял круглую вещицу.
Пуговица! На ней был изображен какой-то знак, напоминающий бутылку – или нет, перевернутое весло!
Символ Аппарата!
Ага! Значит, в исповеди Гриса все было правдой!