асти эти разбежались. Ген. Самсонов со штабом уехал, и я остался писать распоряжения по корпусу»[124].
Командир 13‑го арм. корпуса ген. Клюев так пишет об отходе его корпуса от Гогенштейна:
«Едва корпус ушел из Алленштейна, как противник занял его и бросился вслед за корпусом. Прикрывавший тыл 143‑й Дорогобужский пех. полк, во главе с доблестным командиром полка полк. Кабановым, имел славный бой с немецкой бригадой на опушке леса в десяти верстах в югу от Алленштейна. Целый день сдерживал он атаки немцев, три раза отбрасывал их штыками. Командир полка был убит, и остатки полка присоединились к корпусу лишь к ночи. На месте боя было похоронено 600 немцев, как значится в надгробном памятнике.
В 7 ч. 00 м. вечера командир корпуса отправил начальника штаба корпуса ген. Пестича к командующему армией для доклада. Немного спустя пришло донесение, что 15‑й корпус отошел от своих позиций. 2‑му Софийскому пех. полку к этому времени еще не удалось занять Гогенштейн, и его надо было поддержать. Между тем отход 15‑го корпуса и нахождение в тылу германских войск делало положение 13‑го корпуса критическим. Необходимо было отходить. В это время пришло письменное приказание командующего армией: «13‑му корпусу отойти к Куркену». Пришлось в темноте выводить части из боевого порядка и поворачивать фронт шести полков и одиннадцати батарей на 90° по незнакомой и бездорожной местности. В арьергарде был оставлен 141‑й Каширский полк с двумя батареями, к нему примкнул не успевший выбраться из леса 1‑й Невский пех. полк. Для прикрытия отхода частей было занято озерное дефиле по пути отступления. Все было исполнено спокойно, и полки – Софийский, Можайский. Звенигородский – успели перейти дефиле»[125].
Приведенное описание командиров корпусов целиком подтверждается отчетом о действиях 2‑й армии, написанным ген. Постовским, с той лишь разницей, что действиям 13‑го корпуса под Гогенштейном дана иная, при этом неправильная оценка. Что действия 13‑го корпуса под Гогенштейном свелись только к артиллерийской стрельбе, не соответствует действительности. Правда, главные силы корпуса не были развернуты и не были введены в бой, так как корпус маршировал одной колонной, развернулись только головные полки. Ландверная дивизия Гольца, атакованная во фланг Невским и Софийским, 141‑м и 142‑м пех. полками, была опрокинута, но корпус не развил достигнутого им успеха.
По другую сторону боевого фронта в Фрегенау развернулся штаб 8‑й герм. армии.
Утром 28 августа командованию 8‑й герм. армии представлялось, что 1‑й и 20‑й арм. корпуса не добились успеха, что 41‑я пех. дивизия потерпела поражение, а 1‑й рез. корпус медленно подходил к полю сражения.
Ввиду неблагоприятно сложившейся обстановки на правом фланге 20‑го корпуса штаб 8‑й герм. армии по телефону и через офицеров генерального штаба потребовал ускорения наступления 2‑й пех. дивизии на Ронцкен, а всего 1‑го арм. корпуса – на Лана, что нам известно из приказаний, отданных ген. Франсуа.
Работа командующего 8‑й герм. армией и его штаба серьезно облегчалась по-прежнему перехватываемыми русскими радиограммами.
В 8 ч. 15 м. 28 августа штаб получил радиограмму генерала Клюева о том, что он с авангардом корпуса в 12 час. достигнет Грислинена.
Таким образом, штаб 8‑й герм. армии располагал точнейшей ориентировкой о положении 13‑го русского корпуса. Не будет ошибкой сказать, что штаб 8‑й армии в ходе операции о русских войсках был осведомлен не меньше, чем о своих собственных, так как ежедневно располагал русскими радиограммами.
Отправленная ген. Клюевым утром 28 августа радиограмма о движении его с корпусом на Грислинен, Гогенштейн показала Гинденбургу и Людендорфу, что против 20‑го герм. корпуса и приданных ему дивизий действует 15‑й русский корпус с уже потрепанной 2‑й пех. дивизией. Эта радиограмма и обусловила выдвижение 37‑й пех. дивизии на Гогенштейн, чтобы подкрепить ландверную дивизию Гольца и 3‑ю рез. дивизию в их борьбе против подходивших частей 13‑го русского корпуса.
Но вместе с тем радиограмма ген. Клюева вводила немцев в заблуждение. Немцы ожидали его у Грислинена к 12 ч. 00 м. Поэтому 37‑я пех. дивизия к тому времени ими была влита в линию боевого фронта у Гогенштейна. Клюев же после полудня развернул один авангард, а прочие части корпуса были развернуты только к вечеру. Поэтому 37‑я пех. дивизия, в общем, без достаточной пользы пребывала в районе Гогенштейна. Правда, на ее долю выпало подкрепление ландверной дивизии Гольца, отступавшей под ударом 1‑й бригады 1‑й русской пех. дивизии с участка восточнее Гогенштейна. К недостаткам работы германского армейского командования нужно отнести и то, что оно не ориентировало ген. Гольца о движении русского корпуса на Гогенштейн, вследствие чего он подставил свой левый фланг и тыл под удары русских. Впрочем, здесь возможно и другое. По свидетельству Шефера, подполк. Гофман советовал ландверной дивизии действовать осторожно и медленно, очевидно, имея в виду подход 13‑го корпуса, но Гольц или не понял Гофмана, или Гофман дал свой совет в порядке общего пожелания. Во всяком случае, зная, что Клюев с авангардом корпуса к 12 ч. 00 м. подойдет к Грислинену, штаб армии должен был иначе распорядиться ландверной, 37‑й и 3‑й рез. дивизиями.
Заминка в наступлении группы Моргена между Гогенштейном и Мюленским озером после 10 ч., надо полагать, явилась также следствием радиограммы ген. Клюева. Немцы побоялись, что выдвинувшаяся вперед группа Моргена будет взята в клещи 13‑м и 15‑м корпусами. Но штаб 8‑й армии радиограмму Клюева хорошо использовал в другом случае. В 9 ч. 45 м. штаб армии отправил самолетом распоряжение через Грислинен в направлении на Гогенштейн: «1‑му рез. корпусу, не щадя сил, кратчайшим путем перейти в наступление на линию Штабиготтен, Грислинен. Необходимо спешить». Иначе говоря, штаб армии направил 1‑й рез. корпус следом за корпусом ген. Клюева.
В общем, план армейского командования свелся к тому, что против 13‑го русского корпуса с запада должны были драться 37‑я дивизия и ландверная дивизия Гольца, а с востока – 1‑й рез. корпус; против 15‑го русского корпуса – 20‑й герм. корпус (41‑я, 3‑я рез. дивизии и дивизия Унгера) и 1‑й корпус Франсуа с запада и юго-запада; 17‑й же герм. корпус вследствие неправильных действий ген. Макензена опаздывал принять участие в операции.
Распоряжения о переходе в наступление всех сил центра 8‑й герм. армии утром 28 августа и до полудня этого дня всецело исходили из того факта, что перед 5½ дивизиями немцев были только три дивизии русских (15‑й корпус с бригадой 1‑й и бригадой 2‑й дивизий).
Первая половина дня 28 августа после радиограммы Клюева, а также после отхода русских от Зольдау протекала для германского командования благоприятно, хотя поражение 41‑й пех. дивизии и внушало известное беспокойство.
Во второй половине дня 28 августа были получены сведения, что «…сильная конница русской Неманской армии проникла уже до Гейльсберга и Прейсиш-Эйлау, распространяя панику среди населения».
По донесению коменданта Кёнигсбергской крепости германскому армейскому командованию казалось, что вся 1‑я русская армия спешно подвигается на запад. Это донесение побудило штаб 8‑й герм. армии обратиться в ставку за помощью, что заставило Мольтке принять решение о переброске двух корпусов с западного фронта на восток.
Очевидно, у германского главного командования были основания принять столь ответственное решение, тем более в такой период, когда на западноевропейском театре еще не определился исход борьбы и требовалось немало усилий, чтобы нанести поражение французам.
Наступление русских в Восточной Пруссии и переменный успех в ходе Танненбергской операции заставили германское главное командование снять гвардейский резервный и 11‑й арм. корпуса и 8‑ю кав. дивизию с западного театра войны и перебросить их на восток.
Переброска этих сил, несомненно, сказалась в известной степени на последующем ходе борьбы на западноевропейском театре, в особенности на Марне. Штаб 8‑й армии со своей стороны в этот день распорядился перебросить гарнизонные войска из Мариенбурга и Данцига на р. Пассарга против русской конницы. Завершение сражения против 2‑й русской армии затягивалось.
В 17 ч. 30 м. командующий 8‑й армией отдал следующий приказ:
«Как можно выяснить из полученных до сих пор донесений, русской 1-й арм. корпус находится в полном бегстве через Млаву в Варшаву, 23‑й, 15‑й и 13‑й арм. корпуса рассеяны по лесам к юго-востоку от Гогенштейна и Алленштейна, русский 6‑й арм. корпус, одна дивизия которого целиком уничтожена, находится в полном бегстве через Ортельсбург.
1‑й арм. корпус преследует через Мушакен, Кальтенборн в направлении на Вилленберг и Мышинец. Обозы и парки эшелонируются по дороге Неймарк, Уздау.
20‑й арм. корпус с 3‑й рез. дивизией преследует через Едвабно на Ортельсбург.
Находящиеся в составе 20‑го корпуса ландверные батальоны дивизии Гольца должны собраться в Гогенштейне, где эта дивизия получает стоянку. Интендантское и артиллерийское снабжение этой дивизии возлагается на 20‑й арм. корпус. Находящиеся при 20‑м арм. корпусе части гарнизонов крепостей и части 70‑й ландв. бригады собираются в районе Ваплиц – Гогенштейн…
…1‑й рез. корпус остается сегодня там, где он находится сейчас, завтра же утром должен быть вытянут на дороге Дитрихсвальде, Алленштейн… 1‑й рез. корпус охраняет себя со стороны Вартенбурга.
17‑й арм. корпус сосредоточивается на западном берегу р. Алле между Ионхендорфом и Гутштадтом. Охранение со стороны Зеебурга…
1‑я кав. дивизия остается в районе Бишофсбург – Зеебург и выдвигает одну бригаду через Лётцен для разведки района восточнее озер и выяснения нахождения 2‑го русского корпуса, который должен находиться в отступлении на Граево.
Штаб армии остается в Остероде»[126].