Ох, Пап, это всего лишь разбитое сердце. А не бином Ньютона.
Я свернулась калачиком на кожаном диване, где Джек и я, взяв одну из тетрадей отца, порвали листы на маленькие кусочки и писали на них предсказания будущего, а потом читали их вслух.
Трое детей. Рыбка по имени Флиппер. Ты будешь жить в особняке. Ты станешь космонавтом.
Но такое нельзя предсказать. Ни за миллион лет.
В груди появилась боль, когда я взглянула на него. Я причинила боль стольким людям. Опять же, папе было не плевать на меня, и от этого я полюбила его еще больше. Наблюдая за тем, как он пытался дать ответ на самую большую загадку в своей карьере: меня.
Телефон зазвонил. Он поднял трубку.
— Да? — Он замолчал. — Милая, не плач. Я знаю. Мне тоже жаль.
Я выпрямилась.
Это, наверное, Мама. Они помирятся.
— Ладно, — сказал Папа. — Я скоро буду.
Он идет домой, он идет домой, он идет домой!
Я подпрыгнула. Я радовалась словно ребенок в Рождественское утро.
Папа отправил письмо по электронной почте, собрал саквояж, и закрыл дверь кабинета. Мы последовали за ним на переполненную парковку и забрались на заднее сиденье. Я была так рада выбраться оттуда.
— Поверить мне могу, что ты вынудила меня на поездку с этим неуклюжим стариканом, — проворчал Патрик. — Я стану посмешищем на небесах, если кто-нибудь узнает. Взмыть куда быстрее.
Я захихикала. Было забавно наблюдать, как он ворчит.
Мы выехали на дорогу, и Папа включил радио. Бон Джови.
— ОБОЖЕМОЙМОЯЛЮБИМАЯПЕСНЯ!!!! — закричала я, ощущая куда больше надежды с тех пор, как я покинула «Кусок». — Давай, Пап, сделай погромче! — Я начала петь, выкрикивая слова песни изо всех сил. — Оооуоуоу, я умру за тебя!!!
— Вау. Слух никогда не станет прежним, — поморщился Патрик. — Напомни мне отвезти тебя на уроки пения к твоему следующему дню рождения.
— Ой, верно, — съехидничала я. — Будто бы у тебя дела с этим обстоят ГОРАЗДО лучше.
Он удивленно приподнял бровь.
— Наблюдай за мастером. — Затем откинул голову и начал бешено мотать головой. — Возьми меня за руку, и мы сделаем это, кляя-я-янусь! Оу-оу-оууу, я умру за тебя!
Самое безумное было то, что Патрик оказался хорош. На самом деле, очень и очень хорош. Я была совершенно впечатлена.
— Блин! Тебе нужно попробоваться на шоу Американский Идол!
Он улыбнулся и опустил свой импровизированный микрофон.
— Неужели мы хоть в чем-то согласны?
Я приложила все свои усилия, но через пять секунд визга, мы оба сорвались на истерический смех. Так что, он обнаружил еще один мой изъян. Смеяться было так хорошо. Нет, даже чудесно.
Все хорошо. Теперь все будет хорошо.
Патрик улыбнулся мне. Я улыбнулась ему в ответ.
Бри? Услышала я его шепот. Ты помнишь…
— Эй! — вскрикнула я, когда фермерский рынок пролетел мимо. Я оглянулась, в замешательстве. — Папа, что ты делаешь? Ты пропустил поворот.
Он едет домой по новому маршруту? Странно.
Мы неслись по шоссе, мимо проплывали знакомые улицы.
Быть может, он решил заехать куда-нибудь, чтобы купить Маме букет?
Мы остановились на повороте, и Папа включил поворотник.
— Папа, почему ты поворачиваешь сюда?
Он пропустил две машину, затем быстро свернул направо, на заполненную парковку Отеля Хилтон.
Что в Хилтоне?
Он вывернул на свободное место, припарковался и выключил зажигание. Отстегнув ремень безопасности, он выбрался из машины.
Какого черта он творит? Патрик не имел понятия. Он так же терялся в догадках, как и я.
Мы последовали за ним через вестибюль отеля с дружелюбными портье, многочисленными люстрами и ненастоящими пальмами. Затем к лифту, на котором он поднялся на одиннадцатый этаж.
Одиннадцать, мой счастливый номер.
Мы прошли за ним по ковровому покрытию в коридоре. Пока он не остановился перед номером 1108. Он постучал дважды. Я услышала, как кто-то открыл замок по другую сторону двери. Дверь открылась.
Это была женщина.
Я замерла.
Нет.
Светлые волосы, стрижка в стиле пикси. Ярко-голубые глаза.
Нет.
— Дэниэл.
— Сара.
Миссис Бреннер?
У меня перехватило дыхание.
Моя учительница. Моя соседка. Лучшая подруга мамы.
Папа бросил свой кейс. Ослабил галстук. Прежде чем я поняла что происходит, он сломался и заплакал. Сначала тихо, но после разразился плачем, расстаяв в ее руках.
Нет, прошу. Прошу, нет.
— Невероятно, — прошептал Патрик.
Боже мой, меня сейчас вырвет.
А потом они начали обниматься.
А после целоваться.
А после я выбежала в коридор, не оглядываясь.
Глава 17Выстрел в сердце, и ты — виноват
Голова идет кругом. Я не уверена, куда иду, где я, какое сейчас время или даже год. Все, что я знала — меня обманули. Вся моя жизнь и существование напоминало одну невероятно гигантскую, даже-ни-капли-не-смешную шутку. Если ваши родители — двое людей, которые целиком и полностью любят друг друга, и любой, кто их знает, понимает, что они совершенно подходят другдругу — а если НЕ ПОНИМАЮТ, тогда как такая девчонка вроде меня может продолжать верить что любовь и семья — это навсегда?
Я была невероятно зла. Зла на Отца, за то, что испортил все. Зла на Миссис Бреннер за то, что ударила нашу семью ножом в спину. Зла на Джейкоба, который ворвался в мою счастливую, беспечную жизнь, когда я не просила его об этом. Я даже была зла на Патрика, который отвез меня туда, чтобы я увидела все это. Я теперь даже не смотрела в его сторону, так зла я была.
Тем временем во всей этой я-только-что-увидела-чем-отец-занимается-с-другой-женщиной ярости, я, очевидно, «взмыла» из Хилтона прямиком на другой конец Халф Мун Бей. Мне даже удалось нормально приземлиться, что отчасти было удивительно. Но настроения позлорадствовать у меня не было.
— Хочешь поговорить об этом? — спросил Патрик, когда выяснил, куда я делась.
— Не-а.
Коротко. Мило. В точку.
На другой стороне улицы старый хиппи тихонько напевал песню Нила Янга, которую я тут же узнала. Это была одна из папиных любимых.
Потому я люблю тебя, я хочу увидеть, как ты снова танцуешь.
Потому что я люблю тебя, в эту полную луну.
— Заткнись! — закричала я на него. — Никто не хочет это слышать!
— Понимаю, что сейчас несколько не вовремя, — произнес Патрик, когда мы проходили мимо Лунной Пасты, одного из любимых ресторанчиков Сейди. — Но у меня вроде как сюрприз для тебя.
— Ненавижу сюрпризы.
— Забавно, а я слышал другое.
— Ты ошибся.
Я направилась к Парку Пиларситос — Крик. Хотелось исчезнуть на какое-то время. Посидеть на травке. Подышать воздухом. Полюбоваться на камушки или насладиться солнечным светом, да просто занять себя хоть чем-нибудь.
— Ой, да брось, — простонал Патрик, когда понял, куда мы направляемся. — Ты разве не знаешь, что у меня смертельная аллергия на солнце и счастье?
— Это мой день рождения, я сама буду принимать все решения.
— Отлично, — сказал он. — За исключением сегодняшнего вечера. Я беру его на себя.
Я пожала плечами.
— Без разницы.
Мы вошли в парк, выбрав довольно извилистую тропинку, пока я не нашла большую поляну, которая выглядела куда как подходящей. Хороший вид, солнце, зеленая травка. Я подошла к одинокому старому тополю, шлепнулась на спину и подставила лицо солнцу. Пытаясь стереть мысленный образ отца в чужих объятиях. Того, кому я доверяла. Того, о ком заботилась. От одной только мысли о ней меня затошнило. Интересно, Мама догадывалась? Как долго это продолжалось? Папин поцелуй с Миссис Бреннер явно не выглядел как первый.
Тьфу, гадость.
Он был человеком, на которого я равнялась всю свою жизнь. Человек, который был моим героем. Он был для всех нас героем в той или иной мере. А для Джека оставался им до сих пор. Тогда я решила, что никогда не прощу его. То, что он сделал, не заслуживало прощения. Он предал Маму. Он предал Джека. Он даже предал Хамлофа. Он предал нас всех.
— И сегодня. Из всех возможных дней, именно сегодня. — Мой голос задрожал, слезы жгли уголки глаз. Я была слишком зла, чтобы заплакать. — Любовь — полная фигня.
Я вспомнила, как родители Джекоба развелись в прошлом году. Как я успокаивала его, не смотря ни на что, как он рыдал у меня на руках, пока его отец съезжал от них. Никогда не забуду лицо Джейкоба в тот день. Он был похож на маленького мальчика, напуганного и озадаченного, расстроенного, что он не сделал ничего, чтобы попытаться хоть как-то остановить все это.
Я помню как приехала на велосипеде домой в тот вечер и обняла своих родителей, не смотря на то, что они кричали на меня за то, что я нарушила комендантский час, вернувшись домой в одиннадцать, на час позже положенного времени. Я крепко обняла их тогда. Я чувствовала себя такой счастливой, что мы отличаемся от всех прочих семей. Мы были счастливы. Мы были в безопасности. Ничто не могло разлучить нас.
Но я ошибалась.
На самом деле, я во многом ошибалась.
Глава 18Прекрасный свет шестнадцати свечей
Патрик и я провели на поляне весь остаток дня. Разговаривали не слишком много. По большей части грелись на зябком ноябрьском солнышке, вытянувшись бок о бок, и наблюдали за проплывавшими мимо облаками.
— Пудель, — произнес Патрик, указывая на большое пушистое облако над нами.
Я фыркнула.
— Ты ослеп, что ли? Это облако меньше всего напоминает пуделя.
— Вау. Вот это жесть, Сырный Крем, реально жесть.
— Оно больше похоже на кролика, — сказала я, закатывая глаза. — Серьезно, ХВАТИТ.
Время пролетело незаметно. Мы наблюдали за скейтерами, которые предоставляли нам прекрасный обзор на свое нижнее белье, торчащее из джинсов, которые свисали чуть ли не до земли. Мы наблюдали за нянечками с колясками и крошечными чихуахуа, разодетыми в крошечные пальто и всевозможную другую одежду, которой даже у меня не было в помине.