Катя выскочила из туалета и принялась осторожно лавировать между танцующими, стараясь никого не задеть по пути к выходу. Она не собиралась ни минуты больше оставаться в этом дурацком клубе. Толпа вокруг подпрыгивала и извивалась под музыку. Громкие звуки больно ударяли по натянутым нервам, вызывая неприятный озноб. Какой-то парень на мгновение прижался к ней в танце и тут же отодвинулся, но Катя застыла, не в силах пошевелиться. Ноги будто вросли в пол, а голос застрял где-то в горле. Так бывает в кошмарах, когда кто-то гонится за тобой, а ты не можешь ни закричать, ни двинуться с места.
Окружающие звуки слились в один невнятный шум. Загнанно дыша и чувствуя себя до ужаса маленькой и потерянной, Катя затравленно огляделась и вдруг увидела в просвете между танцующими знакомую широкую спину. Захар стоял возле бара и, кажется, ждал напитки.
– Захар! – с облегчением крикнула Катя. Мимо нее, громко фыркнув, продефилировала Женя.
Странное оцепенение рассеялось, и Катя бросилась к бару, усиленно работая локтями и расталкивая танцующих. Вежливость ее больше не заботила. Выбраться. Ей нужно выбраться! Вытянув руку и едва не плача от облегчения, Катя почти ухватилась кончиками пальцев за рубашку Захара, но в ту же секунду чьи-то ладони легли ей на бедра и потянули назад, увлекая в толпу.
– Эй, малыш, давай потанцуем! – крикнул Стас ей прямо в ухо.
Катя дернулась из его объятий, но Стас, рассмеявшись, крутанул ее и крепко прижал к своей груди. Светлые волосы растрепались и упали на красивое лицо, но красные пятна на щеках и лихорадочный блеск в глазах явно указывали на то, что он выпил лишнего.
Стас закинул безвольные Катины руки себе на плечи, а потом снова резко крутанул ее, развернув лицом к Захару.
– Пусть смотрит, – хохотнул он.
Катя поймала горящий взгляд Захара. Он все еще стоял у бара вполоборота, словно как раз собирался уходить. Только теперь в каждой его руке поблескивал бокал с коктейлем, а на локте висела Женя. На Катю и Стаса она смотрела с каким-то брезгливым выражением, никак не вяжущимся с ее хорошеньким личиком. Темные губы делали его пугающе бледным и неестественным. Или это только казалось?
Руки Стаса заскользили по ее телу, пальцы юркнули под пояс сарафана и вдруг погладили обнаженную полоску кожи на боку.
Катя превратилась в оголенный провод. Внутри себя она закричала так громко, что в баре полопались все стаканы, но из приоткрытых губ не донеслось ни звука. Судорожный выдох вырвался из груди коротким рыданием, которого Стас не услышал или не захотел услышать.
– Захар, – умоляюще произнесла Катя одними губами.
Женя, смеясь, потянула Захара за собой, но он настороженно замер. Гнев во взгляде сменился тревогой. «Эй, ты как?» – словно спрашивал он Катю. Та не нашла в себе сил даже закричать. Паника и страх затопили ее по самую макушку, обездвижив и не давая сделать вдох. Воздух вдруг стал болезненно-твердым, непригодным для дыхания, и мир покачнулся.
Катя покачнулась вместе с ним. В глазах потемнело, а потом чей-то голос крикнул:
– Катя, дыши!
И в темноте появился лучик света.
– Засранец, дыши, – гнусаво велела Таби своему покрасневшему носу. Тот в ответ виновато хлюпнул, но дышать так и не начал.
Таби провалялась дома с гриппом целую неделю. Октябрь наступил и смыл дождями всякое воспоминание о лете. Почти каждый день на телефон прилетали эсэмэски от МЧС с тревожными предупреждениями: «Внимание! Гроза, ливень, шквалистое усиление ветра, возможен град». Короче, погода сошла с ума.
А вместе с ней, очевидно, и Глеб.
Сквозь картонные стены многоэтажки Таби время от времени слышала, что он дома не один и почти наверняка знала, кто составлял ему компанию – конечно же, Полина и ее пельмени. Пф, звучало как название сомнительной музыкальной группы, исполняющей матерные частушки и русские народные песни на ярмарках! Только это Таби и утешало…
Само собой, ничего конкретного она не слышала – только отголоски каких-то неясных звуков и смех, – но ей почему-то казалось, что Глеб и Полина непременно должны заниматься страстным сексом. В конце концов Таби так накрутила себя, что даже рисовать почти не могла. Еще и маме стало хуже. В субботу из-за плохого самочувствия ей пришлось отменить всех учеников, с которыми она еще занималась онлайн, натаскивая на ЕГЭ, и Таби видела, как непросто ей это далось. Мама почти не выходила из комнаты и возвращала тарелки с едой, которые ей по очереди таскали Таби с Ильей, нетронутыми. О том, чтобы поехать к врачу, она и слышать не хотела.
В общем, проблемы навалились скопом, а сверху похоронной вишенкой шмякнулся еще и этот мерзкий вирус. Таби ощущала себя сопливой тучей, внутри которой трещат горячие молнии. Дай только повод, и они стрелой рванут к земле, грохоча и с треском врезаясь в деревья!
И повод не заставил себя ждать.
Она как раз выползла в аптеку за лекарствами и, естественно, столкнулась на кассе с Глебом. Закон подлости, блин!
Увидев ее, Глеб торопливо спрятал свои покупки в карман, и Таби с ненавистью подумала, что это наверняка презервативы. Иначе почему у него такой виноватый вид? Ревность жаркой волной прокатилась по венам и ударила Таби в голову.
– Привет. Ты что, заболела? – с тревогой спросил Глеб.
Проигнорировав его, Таби протиснулась к кассе и продиктовала продавщице список необходимых лекарств – и для себя, и для мамы.
– Карина, – настойчиво позвал Глеб и вдруг прижал ладонь к ее горячему лбу. Такую прохладную и родную… Таби позволила себе замереть на одну – всего одну – блаженную секунду, а потом с раздражением отбросила его руку от лица.
– Сколько раз просила, хватит меня лапать. И не зови меня Кариной, это имя только для родных.
Глеб опешил.
– Я тебя не лапаю, – отрывисто проговорил он. Кажется, Таби его задела. – Я проявляю о тебе заботу.
– Серьезно? – с издевкой спросила Таби, приложив банковскую карту к терминалу и выхватив у продавщицы пакет с лекарствами. Та с беззастенчивым любопытством наблюдала за сценой, словно смотрела новую серию турецкого сериала. – И как, интересно? Тем, что все свое время проводишь с Полиной и ее пельменями?
– Полиной и ее кем? – недоуменно уточнил Глеб.
Таби надула губы и пошлепала ими, изображая, как, по ее мнению, выглядит Полина. Глеб, не сдержавшись, прыснул, но его смех только сильнее разозлил Таби. Прекрасно! Теперь он еще и смеется над ней!
Развернувшись на пятках, она бросилась к дверям аптеки.
– Да погоди ты! – крикнул Глеб, нагнав ее в пару широких шагов. Он протянул руку, намереваясь ухватить Таби за локоть, но тут же убрал и стиснул пальцы в кулак. Наверное, вспомнил, что Таби не любит прикосновений. – Почему не позвонила? Сказала бы, что заболела, я бы купил тебе лекарства.
– Мне не нужна твоя забота, – огрызнулась Таби, чувствуя, как на глазах закипают злые слезы.
Нужна.
Ей нужна была его забота! Причем отчаянно, потому что это именно то, чего ей так не хватало теперь, когда мама больна, а папа далеко. Таби всегда вела себя по-взрослому и выглядела уверенной в себе, отстраненной, но это не значит, что внутри нее не сидела маленькая перепуганная девочка, которая просто не знала, как быть. Ей не хотелось ничего решать, ей хотелось на ручки. Причем желательно к Глебу.
У самого подъезда Таби вдруг резко затормозила и обернулась.
– Покажи, что у тебя в кармане, – осипшим голосом потребовала она. Глеб рефлекторно прижал руку к карману.
– Ты о чем вообще?
– Что. У тебя. В кармане, – отчеканила она, прожигая его взглядом. Глеб слегка побледнел. – Что ты купил в аптеке?
– Вообще-то тебя это не…
Потеряв над собой контроль, Таби бросилась вперед и, толкнув оторопевшего Глеба в грудь, сунула руку к нему в карман. Пальцы нащупали гладкую сторону и острый уголок картонной коробочки. Не помня себя от ярости, Таби рывком выдернула ее наружу и швырнула ему в лицо.
– Ах ты, козел! – завопила она.
– Ты чего? – изумился Глеб, едва успев поймать коробку.
– Как ты мог? – с болью в голосе выдавила она. – Как ты мог купить эти…
Таби бросила взгляд на коробку и запнулась.
– Витамишки? – осторожно договорил за нее Глеб. Он казался совершенно сбитым с толку. – Знаю, это не слишком по-взрослому, но витамины и правда веселее принимать, когда они выглядят как мармеладные мишки. – Он смущенно поскреб щеку с едва заметной щетиной. – Они вроде как для детей, но я…
Таби исподлобья смотрела на Глеба, стиснув руки в кулаки. Он просто… Невозможный. Непостижимый! Губы Таби задрожали, а из горла вырвался истеричный смешок. Она закрыла лицо ладонями и покачала головой, не в силах справиться с нелепостью ситуации.
– Да что с тобой такое? – опасливо уточнил Глеб.
Таби отвела руки от горящего лица.
– Вот что, – выпалила она, а потом качнулась вперед и прижалась к его губам в поцелуе.
Глава 15
Однажды после презентации нового комикса в каком-то модном лофте Глеба шальным ветром занесло на открытую лекцию по драматургии. Он зашел в маленькое темное помещение случайно, пока искал туалет, а уйти не смог, потому что суровая драматургиня в белой рубашке и каких-то невозможных очках строго отчитала его за опоздание и велела сесть на свободное место. Все остальные участники курса посмотрели на Глеба с укоризной, так что ему ничего не оставалось, кроме как пробормотать извинения и усесться на ближайший стул. Глеб терпеть не мог неловкие ситуации, а это определенно была одна из них.
Занятие оказалось неожиданно интересным и полезным (и было бы еще интереснее и полезнее, если бы он все-таки успел сходить пописать), но лицо Глеба все равно недовольно вытянулось, когда драматургиня задала домашку.
– Никакой проверки не будет, но я настоятельно рекомендую вам ее выполнить: возьмите листочек и напишите на нем тридцать своих страхов. А кто не может тридцать, – она повысила голос и вскинула руку, пресекая бубнеж, – тот будет писать пятьдесят. Начните с чего-то простого и идите как можно глубже. Вытаскивайте все из себя! А потом возьмите свой самый страшный страх и превратите его в пьесу.