– Ты мне доверяешь? – серьезно спросил Сурен Катю, когда та сидела с мокрыми после мытья головы волосами и думала о том, почему в зеркале парикмахера она всегда такая уродливая. Это что, какое-то парикмахерское проклятие?
Катя на автомате ответила «да», и Сурен крутанул кресло, развернув ее спиной к зеркалу.
– Не волнуйся, – подмигнула Таби, пока Сурен, бормоча что-то под нос, смешивал кремообразные составы в пластиковой мисочке. – Если Сурен плохо тебя покрасит, Арпине ему голову оторвет. Это его мама, я у нее всю жизнь крашусь и стригусь.
Катя бы и не подумала, что темный шатен – не натуральный цвет Таби! Это внушало определенную надежду на мастерство местных парикмахеров… Наверное.
Спустя бесконечное (по Катиным ощущениям) количество часов Сурен снова крутанул кресло, только на этот раз повернул Катю к зеркалу лицом. Зажмурившись, она попыталась успокоить себя тем, что любая краска смывается, а волосы в любом случае отрастут, и, наконец, несмело открыла глаза. Разноцветные волны – розовые, голубые, зеленые, лиловые, фиолетовые – начинались неровными прядками примерно от середины длины и выглядели так, словно Катя случайно макнула свои темно-русые волосы в волшебную радугу. Или добровольно дала единорогу их облизнуть! Прядки у лица тоже были цветными: с одной стороны зеленая, а с другой – фиолетовая. Смотрелось это настолько круто, что у Кати аж дух перехватило!
– Вау, – только и смогла пискнуть она. – Вот это да!
– Я тебе балаяж сделал, да? – расплылся в довольной улыбке Сурен. – Красиво будет отрастать.
– Красиво, – кивнула счастливая Катя.
Новое платье они ей тоже все-таки купили, правда, не совсем белое, а светло-голубое – с завышенной талией, рукавами-фонариками и пышной расклешенной юбкой.
– Бэби-долл – определенно твой стиль, – удовлетворенно сказала Таби. Катя решила поверить ей на слово. Перекусив на фуд-корте картошкой фри, они заскочили в магазин косметики и, сделав вид, что планируют делать покупки, накрасили друг друга при помощи тестеров. Таби отлично подошли черные стрелки и светло-розовая помада, которая неожиданно круто смотрелась в контрасте с ее то ли смуглой от природы, то ли загорелой кожей. А Кате – густо накрашенные ресницы и персиковые румяна.
– Готово, – удовлетворенно сказала Таби, мазнув хайлайтером Кате по щекам и кончику носа, а потом, не удержавшись, съязвила: – Теперь, Золушка, можешь идти на бал. Только не спи с кем попало и предохраняйся.
Захар был мрачен.
За весь этот чертов день его эссе на тему «Особенности современного китайского кинематографа» выросло всего на три столбика иероглифов. А должно было занимать три страницы! Сидя в крепости из словарей, он раздраженно крутил между пальцами карандаш и пытался вспомнить, как будет по-корейски «засранец», но на ум приходило только слово «джильту».
Ревность.
К чему бы это, интересно?
Телефон тихонько завибрировал, оповещая о новом сообщении в группе «White Party для Кати». Захар скрипнул зубами. И почему он чувствует себя так, словно эти сообщения сыплются ему прямо на голову, как жесткие кислые яблоки? Бам, бам, бам… Бам! Его дико раздражала суета в чате, сам этот чат и больше всего придурок Стас, который рассуждал о том, что может нравиться и не нравиться Кате так, словно это он, а не Захар, был знаком с ней всю жизнь.
Словно был ее парнем.
Стас не понравился ему с первого взгляда, хотя его сестра вроде бы оказалась вполне себе нормальной. Пожалуй, единственное, что его напрягло, так это то, что она все время его трогала, оправдывая это тем, что у нее мерзнут руки: то под рукава заберется, то под толстовку… Пальцы, кстати, у нее и правда были ледяные, так что, может, зря он дергается. В конце концов, он ясно дал понять, что девушку себе не ищет. А Женя ясно дала понять, что ее устроит легкая, ни к чему не обязывающая дружба.
Они переписывались время от времени, перебрасывались мемами… О, и еще Женя иногда просила его совета насчет одежды и проблем с интернетом. И пару раз они вместе пили кофе. И еще однажды он проводил ее до дома, потому что было поздно. Ничего такого! А вот Ринц постоянно жаловался, что Стас ему проходу не дает и бомбардирует сообщениями, будто влюбленная школьница: то на тусовки зовет, то сам напрашивается.
– Блин, я его боюсь уже… – бормотал Ринц, ежась на ветру, пока они быстро шли от универа к машине. – Скоро буду спать с включенным светом. Может, спросишь у Кати, чего ему от меня надо?
Захар в ответ промычал что-то неопределенное.
Конечно, он ничего не собирался спрашивать у Кати. Она же наивная, как младенец. Но разобраться со Стасом точно стоило. У Захара была чуйка на мутных типов. И, к сожалению, полное отсутствие инстинкта самосохранения. А как иначе объяснить то, что он позволил Кате остаться в его квартире? Хуже того, заставил спать с ним на одном диване… И быть, черт побери, так близко!
А хотел ведь просто ее подразнить.
Каждый день перед сном Захар убеждал себя, что завтра точно-точно ничего не будет чувствовать к Кате. Ну, кроме снисхождения, само собой. И каждый день понимал, что сам себя обманул. Катя постоянно выводила его на эмоции: бесила, смешила, удивляла… Он не мог перестать следить за ней, любоваться ею, мечтать о ней.
А она, как оказалось, уже успела стать чьей-то девушкой.
И ладно бы парень был нормальный! Но Стас?
Телефон снова вжикнул. «Черт, малыш точно заценит!» – написал Стас в ответ на какое-то Дашкино сообщение, и Захар едва удержался, чтобы не швырнуть телефон в стену. Откуда ему вообще знать, что Катя заценит, а что нет? Разве это Стас вытаскивал из Катиных пальцев занозы? Разве он водил ее в парк аттракционов и держал за волосы, когда ее тошнило в кустах после каруселек? Разве он… Ой, да что он вообще может о ней знать? Жалкий щегол! Обмылок! Скользкий белобрысый червяк!
На самом деле это Даша придумала устроить для Кати вечеринку, а Женя со Стасом влезли в чат подготовки и начали с энтузиазмом навязывать всем свои идеи. Женя вела себя так, словно была Катиной лучшей подругой и стопроцентно знала, что ей понравится. А может, и в самом деле была? Захар так старательно отгораживался от Кати, что как-то упустил из виду подробности ее жизни за пределами их маленькой квартирки. Он даже не сразу понял, почему Стас все время называет Катю «мой малыш».
Его Катю!
Ревность не была для Захара новым чувством, но ее масштабы впечатлили даже его самого.
Женя убедила Дашу, что Катя будет в восторге от закрытой вечеринки в стиле White party, и уговорила Ринца закрыть Call me, Van Goh на частное обслуживание. Ему это, в общем, было несложно, учитывая, что папа подарил ему «Ван Гога» на восемнадцатилетие (ага, вот настолько Ринцы были богаты. Захару мама на день рождения обычно дарила рубашки или трусы).
Конечно, Захар был против вечеринки в клубе. Настолько, что даже записал гневное аудиосообщение, которое так и не отправил, потому что не желал никому ничего доказывать. Пусть делают что хотят, ему все равно. Должно быть все равно!
В коридоре тихо хлопнула дверь. Послышались звон и тихое чертыхание: очевидно, Катя уронила ключи на пол. Захар обернулся, намереваясь плоско пошутить на тему «А твои родители точно не подъемные краны? Тогда отчего у их дочери руки-крюки?», но так и замер с открытым ртом.
Это точно была она, Катя, но… Она что, стала выше? Или просто выпрямила спину? Ее лицо лучилось радостью, разноцветные волосы локонами спадали на плечи, а короткое бледно-голубое платье странного фасона удивительным образом приподнимало грудь и открывало стройные ножки.
Невероятно. Она выглядела невероятно!
Захар похолодел, осознав, что остальные тоже это увидят. Кто-то точно начнет к ней сегодня подкатывать. Кто-то типа того белобрысого слизняка! А он, Захар, ничего не сможет с этим поделать. Он ведь ей даже не парень. Но кто тогда? Друг детства? Нянька?
– Это что? – выдавил, наконец, из себя Захар, когда обрел способность говорить.
Катя крутанулась на месте, и подол ее платья надулся широким колоколом.
– Это я, – выдохнула она с непонятной Захару дрожью в голосе. Обняла себя за плечи и снова повторила: – Это – я!
Глава 19
Осуждайте, если хотите, но Катя просто не могла перестать пялиться на свое отражение в окне машины.
«Это правда я? – замирая, думала она, пока мимо проносилась вечерняя Москва. – Правда-правда я? Катя Сиротина?»
Машина на мгновение нырнула в туннель. Ринц (к своему стыду, Катя не запомнила, как его зовут) уверенно вел ее, положив на руль расслабленную руку. Даша на переднем сиденье рядом с ним переключала радиостанции в поисках подходящей музыки, а Захар, сложив руки на груди, мрачно смотрел в окошко с другой стороны.
Катя потыкала его пальцем в бок.
– Ты чего такой мрачный? – шепнула она.
Захар вместо ответа раздраженно дернул плечом – мол, отстань, – и Катя обиженно отвернулась к своему окошку. Ну и пусть себе тухнет в одиночестве! А она не позволит ему испортить ее прекрасное настроение.
Уж, конечно, Катя заехала домой только потому, что до вечеринки в честь ее дня рождения (подумать только!) оставалось два с половиной часа. И почти непреодолимое желание увидеть реакцию Захара на ее новый образ тут было ни при чем! И все же то, как он на нее посмотрел, значило для нее больше, чем тысяча комплиментов.
Ему понравилось. Катя была уверена, что понравилось. Причем настолько, что он все никак не мог закрыть рот и пялился на нее, забавно выпучив глаза. А Кате безумно понравилось нравиться ему. Они бы, наверное, до сих пор пялились друг на друга, не решаясь сделать первый шаг, но тут у Захара зазвонил телефон, и громкий голос Ринца чуть ли не на всю квартиру сообщил, что карета приехала.
Даша заохала, увидев Катин новый образ, а Ринц присвистнул, заработав от Захара неожиданно злобный взгляд. Катя не могла понять, почему его настроение вдруг испортилось, и старательно делала вид, что ее это не задевает.