Из коридора послышался неясный шорох. Таби приподнялась на локтях, прислушиваясь, и уставилась на закрытую межкомнатную дверь. Глеб всегда оставлял ее распахнутой, так что это было… подозрительно.
Бесшумно опустив голые ступни на пол, Таби подкралась ближе и рывком распахнула дверь.
– С добрым утром, солнышко, – улыбнулась Полина.
Черт бы ее побрал.
Полина восседала на табуретке в центре маленького коридора, закинув ногу на ногу, и выглядела изумительно. Длинное темно-синее пальто и красная беретка, сдвинутая на затылок, наверняка стоили больше, чем вся одежда Таби вместе взятая. Вообще вся! В руках Полина держала чашечку кофе, которую, судя по всему, любезно сварил для нее Глеб. Жалкий предатель…
– Не рановато ли для гостей? – Таби решила не тратить время на приветствия. – Мы с Глебом вроде никого не ждали.
Конечно, она не случайно построила предложение так, словно была в этой квартире (и в сердце Глеба) полноправной хозяйкой. Но Полину ее уверенный тон не обманул.
– Это, наверное, потому что никаких «вас с Глебом» не существует. А вот «мы с Глебом» – вполне себе реальные коллеги и, скажем так, друзья с привилегиями.
– Это какими же, интересно?
Полина слизнула с пухлых губ кофейную пенку и, подавшись вперед, доверительно прошептала:
– Такими, которые позволяют мне приходить сюда в любое время и открывать дверь своим ключом.
Слова Полины ощущались как удар в солнечное сплетение, который на мгновение вышиб из легких Таби воздух, а из сердца – всякую надежду. Полина улыбнулась шире, явно почувствовав, что сумела ее задеть, а затем обернулась, услышав за спиной бряцанье ключа в замочной скважине. Дверь распахнулась, и в проеме показался растрепанный Глеб. Щетина на его лице была длиннее, чем обычно, а под глазами темнели круги.
– Вот, держи, я… – он протянул Полине свой планшет в смешном чехле с миньонами, но запнулся, увидев Таби. – О, ты проснулась.
– Я вела себя как мышка. – Полина поставила чашку на пол и шутливо подняла руки вверх, словно в доказательство своей невиновности, а затем ловко выхватила планшет из пальцев Глеба. – Верну через три дня, как и договаривались. Спасибо, дружочек. И за то, что согласился опять присмотреть за Лапонькой тоже, – она грациозно поднялась и, подхватив дорожную сумку, посмотрела Таби в глаза. – Пока, Камилла, рада была повидаться. Удачи в челлендже. Ты же отправила комикс, верно?
Чтоб ее… Таби крепче стиснула зубы, зная, что если только откроет рот, то начнет орать и, вероятно, не закончит до самого вечера. Карина. Она, черт побери, КА-РИ-НА! Запомнить не сложнее, чем «Убери от Глеба свои пельмени», правда же?
Сверкнув на прощание улыбкой, Полина выплыла за дверь и оставила после себя свежий и терпкий, почти мужской, аромат. И кошку, конечно. Лапонька выглянула из комнаты, но, не удостоив хозяйку даже взглядом, с королевской грацией неспешно потрусила на кухню.
Глеб закрыл за Полиной дверь и прислонился к ней спиной, не отрывая от Таби настороженного взгляда.
– Она сегодня летит в Германию, – неловко пояснил он, хотя она ни о чем и не спрашивала. – Что-то там по рабочим делам. Попросила присмотреть за ее кошкой. О, и свой планшет забыла, так что…
– Завтрак? – невозмутимо перебила его Таби.
– Э-э-э… – настороженность на лице Глеба сменилась легкой паникой. – Ладно.
Таби кивнула и, отбросив тяжелую копну волос за спину, пошлепала босыми ступнями на кухню.
В холодильнике Глеба, помимо стопки пакетиков с дорогущим кошачьим кормом, нашлись только яйца, полпакета сливок, хлеб и почему-то три бутылки с соусом табаско. Н-да, особо не разгуляешься… Однако Таби засучила воображаемые рукава, и вскоре по комнате поплыл умопомрачительный аромат омлета и гренок. Глеб, понаблюдав за ней, встал рядом и принялся варить кофе.
– Между нами ничего нет, – шепнул он.
– Ты не обязан мне ничего объяснять, – процедила Таби, глядя в пол.
– Знаю. – Рука Глеба вдруг легла ей на щеку. Большой палец погладил нежный румянец над скулой. – Просто не хочу, чтобы ты придумала себе новый повод переживать.
Его снисходительность больно царапнула ее изнутри, но неожиданная ласка сработала как пластырь. Таби качнулась вперед. Встала вплотную к Глебу и схватилась за воротник его мятой рубашки. Он был такой родной, такой знакомый под ее руками, словно она тысячу раз обнимала его вот так…
– Карина, – в осипшем голосе Глеба звучало предупреждение, но Таби пропустила его мимо ушей. Все, о чем она могла думать – его губы, их поцелуй…
В кухне ощутимо запахло паленым, но ни Таби, ни Глеб этого словно не замечали. Они смотрели друг к другу в глаза, тянулись друг к другу! Рука Глеба легла на ее бедро поверх шелковых шортиков. Таби привстала на цыпочки и потянулась губами к его рту, ловя тяжелые выдохи…
– Хватит, – шепнул он, противореча себе самому и сжимая ее в объятиях. – Ты просто еще не понимаешь, ты… – Таби легонько поцеловала его в уголок губ, и голос Глеба сорвался. – Карина, стой! Ты путаешь благодарность и влюбленность!
Как же ее достало, что он все время говорит о ее чувствах так, словно знает о них больше ее самой. Как же достало все время бороться за них в одиночку! Таби опустилась на пятки и открыла глаза.
– А ты – заботу и высокомерие.
Глеб упрямо покачал головой. Его тело, которое еще мгновение назад было таким податливым под руками Таби, задеревенело и… он спрятался. Снова уполз в свою белую раковину из высокоморальных пафосных слов. Бла-бла-бла, так нельзя, бла-бла-бла, едва исполнилось восемнадцать, бла-бла-бла, не понимаешь, что творишь.
Бла! Бла! Бла!
Таби так разозлилась, что, подавшись вперед, прикусила кожу на его шее и с силой втянула в себя, оставляя сердитый занос.
– Какого? – потрясенно дернулся Глеб. – Ты совсем с катушек слетела? Ты…
Таби заткнула его поцелуем. Скользнула языком между его приоткрытых от удивления губ и обвила руками за шею, потому что этого мужчину, черт побери, невозможно слушать. Его можно только целовать.
Глеб резко втянул в себя воздух. Замер на мгновение, ошарашенный ее натиском, а потом схватил Таби за бедра и, крутанувшись, прижал к холодильнику. Таби громко ахнула, когда его горячее тело опустилось на нее сверху. Бедра Глеба прижались к ее животу, и каждая клеточка тела вспыхнула от желания.
– Не играй со мной, глупая, – прошептал Глеб. – Ты понятия не имеешь, что может случиться, если я потеряю контроль над собой.
Его горячий взгляд скользнул по ее лицу, губы потянулись к губам, но… так их и не коснулись. Глеб с силой оттолкнулся от холодильника и ушел в комнату, оставив ее одну.
Таби подпрыгнула, когда дверь за ним захлопнулась, и прижала дрожащие кулаки к пылающим щекам, окончательно и бесповоротно осознав одну истину. Она должна быть с Глебом.
Рядом с ним.
На нем.
Под ним.
Глава 24
У Кати в голове не укладывалось, но этот день настал.
В коридорах МИМИ всю последнюю неделю говорили только о челлендже. То, что началось как студенческое мероприятие, поощряющее креатив и здоровое соперничество, в какой-то момент раздулось до всеобщей истерии! То ли блогеры вроде Жени постарались, то ли Полина из Dragon Fly, но у Кати было ощущение, что о челлендже говорили ВСЕ! Вообще все, включая бабулек у подъезда и выпивох, которые постоянно терлись у магазина «…одукты» и осыпали ее комплиментами в обмен на «копеечку на лекарства, кхе-хе».
Честно, Катя бы не удивилась, если бы узнала, что существует тотализатор, где делают вполне реальные ставки на победителя.
Всеобщее оживление почти довело ее до нервного срыва. Она все время что-то хомячила, бормотала себе под нос и бродила по универу, вытаращив стеклянные глаза, будто городская сумасшедшая.
На кону стояло слишком многое.
К первому декабря последняя Катина нервная клетка, выжившая в неравном бою со стрессом, рыдая, совершила харакири. Сидя в переполненном актовом зале, Катя грызла ноготь и ритмично трясла ногой. А еще, кажется, у нее дергался глаз.
Огромное помещение было переполнено: люди сидели на креслах и в проходах между рядами, толпились позади и заглядывали в двери. Некуда упасть было не то что яблоку – виноградинке! Изюминке! Так что Кате с Таби, которые задержались, сдавая тест ИИчку, пришлось с боем (да здравствуют острые локти) пробираться на первый ряд. Благо однокурсница Оля заняла им местечко.
Ни Стаса, ни Жени поблизости не было, зато на сцену легко вскочил Глеб. Катя мгновенно вспотела вся целиком, включая глазные яблоки, и вцепилась в подлокотники.
– Доброе утро, дамы, господа и котики! – он потряс в воздухе сложенным вдвое листком. – Добро пожаловать на церемонию вручения «Оскара»! Видите, я даже приоделся по такому случаю.
В зале раздались смешки, но Катя так нервничала, что смогла выдавить из себя только жалкое подобие улыбки. На самом деле Глеб выглядел как всегда – красная шапочка, толстовка, подвернутые джинсы, смешные носки и кеды. Шуточка была локальная, «для своих», но Глеба знали и любили многие студенты с других курсов.
– Хотя о чем это я, «Оскар» нервно курит в сторонке, потому что сегодня… – Он сделал длинную драматичную паузу, которая еще сильнее приблизила Катю к инфаркту. – …Мы узнаем шорт-лист нашего челленджа.
Таби рядом с Катей выглядела спокойной и расслабленной, почти скучающей. Кате это показалось прямо-таки оскорбительным.
– Ты что, совсем не волнуешься? – тихо прошипела она.
Таби едва заметно пожала плечами.
– Нет смысла волноваться о том, на что не можешь повлиять. Мы либо прошли, либо не прошли.
– Как скажете, мастер Йода, – язвительно пробормотала Катя.
Таби ущипнула ее за бок. От неожиданности Катя взвизгнула, причем как раз в тот момент, когда Глеб сделал очередную паузу в своей речи. В воцарившейся тишине ее голос прозвучал оглушительно громко, и Катя поспешно сползла вниз, мечтая стать невидимкой. Таби расплылась в довольной улыбке.