– Я звоню вроде как радостью поделиться. – Катя смущенно почесала кончик носа и подышала на замерзшую ладонь. – Мой комикс вошел…
– Зачем ты там-то пилил? – рявкнула мама. – Я же говорила тебе, что там труба! – Последовала пауза (наверное, папа пытался оправдаться), а потом из телефона снова донесся раздраженный мамин голос: – Чуть пилу не сгубил… Что ты говорила?
– Я говорила, что у нас в универе был конкурс, и я…
На заднем фоне снова раздалось оглушительное «врз-з-зж».
– Алло? Катюша, не слышу тебя! – закричала мама. – Через минуту перезвоню, ладно? Ему там две доски осталось. – Ее голос из виноватого стал по-генеральски громким и рассерженным: – Да по диагонали пили, по диагонали! Вообще без меня, что ли, не соображаешь?
Катя послушала мамины вопли еще немного, а потом сбросила звонок и вытерла телефон о коленку – на экране остались следы от щеки. Попа и ноги уже начали подмерзать, но Катя упрямо решила дождаться маминого звонка. Ей хотелось поделиться радостью и предоставить… вроде как доказательства того, что она тоже может быть успешной. Что ею тоже можно гордиться и хвастаться!
Вот только мама не перезвонила ни через минуту, ни через пять. Ни даже через десять. Наверное, забыла, что обещала. Или что у нее в принципе есть дочь.
Катя подхватила с асфальта промокший рюкзак и побежала домой. Снег превратился в неожиданную метель, а приподнятое настроение – в пузырь холодного одиночества, словно Катя вдруг стала фигуркой внутри стеклянного шара. Меньше всего ей сейчас хотелось с кем-то разговаривать, но у подъезда под козырьком лицом к двери стояла знакомая фигура в белом пуховике. Из воротника торчала голова с малиновыми от холода ушами (шапку надо носить!) и обесцвеченными волосами, которые ветер нахально спутал и смешно поднял дыбом.
Стас.
Катя едва не застонала от досады. Может, если она медленно начнет отступать, он ее не заметит и благополучно свалит? А она пока за углом постоит, покараулит…
Кажется, Стас говорил с кем-то по телефону. Слов Катя не слышала, но разговор, вероятно, был не из приятных: он все время дергался и нервно шаркал по ступеньке ногой, сбивая на землю комочки снега.
– Ну и пошла ты в жопу! – заорал он.
Так, пора валить.
Катя начала отступать как раз в тот момент, когда Стас резким движением сорвал с двери бумажку с кодом от домофона и обернулся, ища глазами мусорку, скрытую за углом лавочки. Ее он, увы, не заметил, зато обнаружил Катю, которая замерла под его взглядом, будто олень в свете фар.
– Писать код от домофона на подъездной двери – небезопасно, – с неуместным снобизмом буркнул Стас, комкая бумажку и бросая ее на землю. – Ничего, что кто угодно вообще может войти?
– А ты новый супергерой Хранитель Подъездов? – Катя неохотно подошла ближе и, подхватив бумажку, бросила ее в мусорку.
– Просто говорю. – Стас недовольно поджал губы. – Или мне теперь свое мнение иметь не позволено?
Его слова прозвучали так агрессивно и злобно, что Катя, вцепившись в лямки рюкзака, невольно отступила. Наверное, Стас заметил ее испуг, потому что тут же поднял руки вверх и покачал головой.
– Прости! Я просто… просто вроде как не в духе. Сама знаешь, почему.
Катя немного расслабилась и осторожно кивнула. Стаса, в отличие от Жени, в итоговой десятке не оказалось. Понятное дело, он разочарован и даже зол. И все-таки сейчас она дорого отдала бы за то, чтобы оказаться подальше. Например, дома, за дверью, запертой на все замки. И цепочку.
– Слушай, мне жаль, что так вышло, – она зашарила по карманам, – но я устала, замерзла и очень хочу домой. О, вот и ключики! Поговорим в другой раз, ладно?
Катя ободряюще улыбнулась и, прижав круглый магнитный ключ к домофону, приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы протиснуться внутрь. Она рассчитывала тут же захлопнуть дверь, но Стас успел сунуть в щель ногу.
– Да погоди ты! – В его голосе Кате послышались панические нотки. Навалившись плечом, Стас снова распахнул дверь и ввалился в подъезд. – Что не так-то? Просто беседуем. Мы же вроде как подружились, да? Решили наши противоречия.
– Ага. – Катя изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал как можно непринужденнее, но происходящее ей совсем-совсем не нравилось.
– Супер, – обрадовался Стас, подходя ближе. Он суетливо облизнул губы, и Катя торопливо попятилась. – У меня предложение на миллион. По крайней мере, для тебя, так что лови удачу за хвост. – Он шутливо погрозил Кате пальцем. – В жопу Женю и Твинсов, да? Давай объединимся и создадим новую коллабу, название можешь придумать сама. Твой комикс, мои связи… Только скажем, что это наш комикс, окей? Что мы типа вместе его нарисовали. В конце концов, Глеб запретил мне быть в паре с Женей, а про нас с тобой он ничего не говорил.
Катя невольно открыла рот от удивления.
– Получится реально круто, – затараторил Стас. – У меня есть аудитория, площадка. Сразу начнем пиарить его, сделаем хорошую рекламу. Черт, можем даже сами выпустить его ограниченным тиражом и продавать за неплохие бабки! В твердой обложке, хочешь? Там, конечно, надо кое-что добавить… Нужен более характерный мужской персонаж. И часть с маман убрать, окей? А то как-то слишком по-девчачьи. Но в остальном все супер. Я могу это продать, говорю тебе!
– Ты что, прочитал его? – вспыхнула Катя.
– Ну, ты же с нашего айпада его отправляла.
Стас сказал это с таким изумлением в голосе, словно чтение чужих писем – нечто само собой разумеющееся, словно то, что айпад принадлежал ему и Жене, все объясняет и извиняет.
– Я даже… – Катя проглотила гневное замечание и сухо рубанула воздух рукой. Он все равно не поймет, так есть ли смысл ругаться? – Нет. Извини, но я не хочу работать в паре. И еще я замерзла, так что… пока, ладно?
Не дождавшись ответа, она побежала вверх по лестнице. Торопясь оказаться подальше от Стаса, Катя прыгала через несколько ступенек, но все равно успела преодолеть только два пролета. Чья-то рука дернула ее за рюкзак, и она едва не скатилась с лестницы, успев ухватиться за перила в последний момент и больно ударившись коленкой.
– Ты совсем охренел? – Катин голос задрожал от возмущения.
На бледных щеках Стаса вспыхнули красные пятна.
– Думаешь, ты теперь лучше меня?
Дернувшись вперед, он попытался схватить Катю за плечо, но та каким-то чудом увернулась от цепких пальцев и стрелой понеслась наверх, грохоча по ступенькам. В ушах стучало, сердце испуганно колотило по ребрам, словно в запертые двери.
– Все вы, твари, одинаковые! – заорал Стас, бросаясь следом. – Что ты, что Женька!
Катя чуть не заплакала от облегчения, когда увидела знакомую дверь с серебряным номерком. Только бы Захар был дома! Или хотя бы вредина-соседка с вечно тявкающей по утрам собачкой. Да кто угодно!
Она забарабанила по двери и пискнула: «Помогите!» Планировалось, что это будет громкий вопль, но голосовые связки словно задеревенели.
Стас нагнал ее и оттолкнул от двери.
– Я же столько для тебя сделал… Я же тебе помогал!
Катя ударилась о стену плечом и виском. Оцепенела и превратилась в один большой комок страха. Никаких примесей, только сто процентов ужаса, который обжег ее гортань изнутри, лишая последнего шанса позвать на помощь.
– Ау? Язык проглотила?
Ноги у Кати обмякли. Мышцы, кости, сухожилия – все превратилось в кисель. Колени подогнулись.
– Эй, ты чего? – Стас испуганно моргнул и подхватил ее под мышки. Его губы говорили что-то еще. Тараторили, быстро складывая буквы в слова, но Катя его не слышала. Шум в ушах превратился сначала в рев, а потом в грохот музыки и смех. – Катя? Блин, прости! Я не хотел! Да я разозлился просто, я… Эй! Кто-нибудь! Помогите, тут человеку плохо!
«Помогите!» – завопил голос у Кати в голове. А потом наступила тишина и темнота. Катя шевельнула рукой, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но пальцы сжали воздух, и она с беззвучным криком провалилась в день, который ни за что не хотела вспоминать.
Глава 25
Захар из вежливости согласился подвезти Женю до метро, и уже тысячу раз об этом пожалел. Во-первых, она вообще не затыкалась, а во-вторых, каким-то образом затащила его в китайскую чайную. Он даже не понял, как тут оказался! Вроде только прощались в машине, а теперь вот сидят на полу за низеньким столиком возле дешевой ширмы из рисовой бумаги. Иероглифы на ней, кстати, переводились как «собака, махать рукой, удача, три, подпрыгни».
Тот же самый трюк Женя провернула с ним и в ночь Катиного дня рождения. Он не хотел пускать ее в квартиру, но она все равно оказалась там и была такой милой, что он не смог ее выставить. Не хотел быть грубым, ведь это она переслала ему видео, на котором Катя и Стас мирились после бурной ссоры.
Целовались.
«Мне так жаль, – написала она. – Но ты мой друг и должен это увидеть».
Он и увидел. Захар не гордился тем, как повел себя после. Конечно, нужно было наладить конструктивный диалог и обсудить все по-взрослому! Вот только однажды он уже был в точно такой же ситуации… Уязвленная гордость и ревность, смешавшись, рванули как бутылка шампанского, которую как следует встряхнули. Захар не хотел, чтобы его снова отвергли, потому что слишком хорошо помнил день, когда Катя разбила ему сердце в первый раз. Блин, да такое в принципе не забывается!
Четырнадцатое февраля, его одиннадцатый класс.
К этому моменту Захар уже окончательно понял, что влип. Причем по самые уши! В школе он постоянно искал Катю взглядом и дергался, будто припадочный, стоило ему услышать ее голос или смех. Это ж надо втюриться в малолетку… И ладно бы просто в малолетку – так нет же, в Катю Сиротину!
Она, как обычно, махала ему в школьных коридорах, подбегала стрельнуть денег на сосиску в тесте или просто корчила рожи издалека. А у Захара от нее перехватывало дыхание. Душное смущение накатывало, наваливалось всей своей тяжестью, заставляло ладони потеть… И ничегошеньки он с этим поделать не мог. Так что, вместо того чтобы признаться, Захар почти полгода ныкался от Кати по всем углам, предпочитая наблюдать за ней из засады, словно маньяк.