Катя честно вывалила всю правду и выслушала от Захара заслуженную нотацию за наивность и сговорчивость. Сегодня все было легко. Все казалось неважным, кроме них двоих и того, что вспыхивало между ними каждый раз, когда они касались друг друга или просто встречались взглядами.
– Кстати, – внезапно вспомнил Захар, когда от яичницы остались одни только воспоминания. – У меня для тебя кое-что есть. Вроде как запоздалый презент на день рождения.
Вскочив со стула и ничего больше не объяснив, он исчез на балконе и вернулся спустя несколько минут с бумажным пакетом в руке. Катя немедленно сунула в него любопытный нос и сразу узнала свою «прелесть», которая лежала на самом дне пакета спутанной горкой льдисто-голубых кружев.
– Это же…
– Оно самое. – Захар смущенно почесал нос.
Катя вытащила из пакета и разложила платье на коленях. Со времени их последней встречи оно обзавелось бежевой нижней сорочкой, но выглядело таким же невесомым и воздушным, каким Катя его запомнила. Ткань переливалась на свету и выглядела так, словно крошечные феи пожертвовали для нее свои крылышки, а Захар бережно сшил их и вдобавок присыпал сверху мерцающей волшебной пыльцой.
– На самом деле это была лента из органзы с кружевным орнаментом. Даже две ленты. Видишь, оттенки у крылышек немного различаются? – с трепетом начал Захар и тут же оборвал себя, бросив на Катю быстрый взгляд. – Ну, не важно. Ты доела?
Не дождавшись ответа, он быстро собрал со стола тарелки и принялся за мытье посуды. Такой большой и сильный. Такой настороженный и сердитый… Катя чуть не задохнулась от нежности!
– И чего ты злишься? – Она подтянула ногу к груди и уложила подбородок на колено.
Тарелки грохотали так, словно Захар не мыл их, а месил.
– Я не злюсь.
– Злишься.
– Да не злюсь я!
Катя благоразумно оставила комментарий «а вот и злишься» при себе. Швырнув в раковину губку, Захар уперся кулаками в столешницу и опустил голову.
– Я шью вовсе не потому, что мне это нравится.
– Ага.
– Просто мне это легко дается и денег приносит явно больше, чем репетиторство.
– Ага.
– Окончу универ, устроюсь на нормальную работу и сразу брошу.
– Врушка.
Катя соскочила со стула и крепко обняла Захара, прижавшись щекой к его спине. Открыла рот, но сказать ничего не успела.
– Тебе понравился подарок? – отрывисто спросил он.
– Очень! – немедленно просияла Катя. Проскользнув под рукой Захара, она втиснулась между ним и кухонной столешницей и, привстав на цыпочки, запечатлела на теплой, чуть шершавой от щетины щеке поцелуй. – Мне даже жаль заказчицу, которая лишилась этого платья, чтобы оно досталось мне. Но не очень искренне, если честно.
Катя захихикала, а Захар выдавил из себя слабую улыбку.
– Да не было никакой заказчицы, я изначально шил его только для тебя. Еще в сентябре вообще-то, потому что, когда увидел это кружево, уже не мог ни о чем другом думать. И ни о ком другом тоже.
Они встретились взглядами. Простояли вот так, в объятиях друг друга, наверное, целую вечность, пока Катю вдруг не осенило. И как она раньше этого не заметила? Как не поняла, что они с ним одинаковые!
– Для тебя шить, – шепнула она, – это то же самое, что для меня рисовать комиксы, верно? Это что-то…
Захар громко выдохнул.
– Вот именно. – Катя привстала на цыпочки и потерлась носом о его шею. – Так зачем делать вид, что это не так? Ради чего…
Покачав головой, Захар накрыл ее рот ладонью. Катя поцеловала его пальцы, а потом решительно вывернулась из объятий, вышла в коридор и вернулась с двумя пуховиками в руках. Бросив один Захару, она натянула на уши шапку, нырнула в рукава своей куртки и вжикнула молнией, застегивая ее до самого подбородка. Так. Где, интересно, она оставила свои шерстяные носки с единорогами?
– Извини, но я не в настроении для прогулок, – кисло выдавил Захар.
– Так и я тоже. – Катя заглянула под стол. – Там же минус одиннадцать! По-быстрому перетаскаем коробки с балкона обратно в квартиру, и больше я на улицу ни ногой. О, и твои манекены. Мне кажется, надо дать им какие-нибудь имена. – Убедившись, что на кухне носков нет, Катя босиком пошлепала в комнату и повысила голос на случай, если Захар не пойдет за ней следом: – Мне кажется, тот, который серый – это Зинаида. – Может, они под диваном? Опустившись на колени, Катя заглянула под диван. – А белый – Антуанетта. Так что шевели булками, надо забрать наших девочек домо-о-о… Ай! Что ты делаешь?!
Руки Захара подхватили ее поперек тела, оторвали от пола и бросили на диван.
– Захар! – взвизгнула Катя.
– Одну минуточку, у меня тут важное дело.
И, задрав подол Катиной куртки, он с обожанием куснул ее за ягодицу.
Решение заново обустроить швейную мастерскую для Захара в уже-не-тайной комнате было, пожалуй, одним из лучших в Катиной жизни. Потому что Захар со своей швейной машинкой выглядел в точности так же, как она сама с маркерами!
Глуповато-счастливым и влюбленным.
Он полдня раскладывал катушки с нитками и лентами по цветам, потому что считал, что у каждой из них должно быть свое место. Тот самый Захар, который повсюду оставлял дорожки из грязных носков и бумажных тарелок с недоеденной пищей! Катя следила за ним со смесью умиления и… умиления. Просто удивительно, как меняется человек, когда ему не нужно притворяться. Когда рядом оказывается тот, кто его понимает!
В воскресенье, когда они ложились спать, Захар привычно потянулся за ключом, но Катя отняла его и засунула под диванную подушку. В конце концов, ему нечего было стыдиться. По крайней мере перед ней.
– Какое-то… пугающее чувство, – признался Захар, когда Катя устроилась рядом, закинув ногу ему на бедра, – когда твои секреты больше не секреты. Пусть даже их знает только один человек.
Катя вместо ответа обняла его покрепче и мгновенно провалилась в сон. Захар потом дразнился, что Катя храпела как трактор, но она отказывалась верить в такую наглую клевету. Даже если она и храпит, то уж точно не как трактор. А, например, как сказочная принцесса!
Хр-р-р…
Глава 28
Утро в день питчинга началось с того, что Катя обожгла язык горячим чаем и случайно ткнула щеточкой от туши прямо в глаз. Чертыхнувшись, она бросилась к раковине, чтобы умыться, но глаз все равно предательски покраснел. Может, ей надеть пиратскую повязку? Это точно произведет впечатление на членов жюри!
Потом Катя сто миллионов лет выбирала, что надеть, и, наконец, остановилась на пастельно-зеленой толстовке. Вот только утюг выбрал именно этот день, чтобы вместо пара начать плеваться какой-то желтой жижей! И, словно этого было мало, челка никак не желала укладываться и теперь торчала под каким-то странным углом, несмотря на все Катины усилия.
Может, судьба намекала, что ей лучше остаться дома?
Таби, увидев Катю, раскрыла от удивления рот, и та предупреждающе выставила вперед палец.
– Ни слова. – В ее голосе смешались ярость тысячи демонов преисподней и убийственный холод открытого космоса. Таби примирительно подняла руки вверх. Сама она в черной свободной рубашке и светло-серых, выцветших почти до белизны джинсах выглядела такой красивой! А высокий хвост и черные стрелки добавляли образу строгости и элегантности.
– Ненавижу тебя, – буркнула Катя, плюхаясь в кресло рядом. – Нельзя одновременно быть такой талантливой и иметь такие длинные ноги.
– Жизнь боль, – с довольным видом кивнула Таби.
Катя громко фыркнула и, вытянув из рюкзака смятые бумажки с речью для питчинга, принялась повторять их в стотысячный раз. За прошедшие десять дней она вызубрила все до последней запятой и все равно ужасно боялась что-нибудь забыть. Было бы гораздо – ГОРАЗДО – легче, если бы рядом был Захар, потому что он всегда знал, как снизить градус ее тревожности до приемлемого: «Я провалюсь! Мы все умрем!»
Но Захара рядом не было.
В малый актовый зал в этот раз пропускали по студенческим билетам и только тех, кто мог похвастаться принадлежностью к факультету Дизайна и актуальных искусств, так что им пришлось попрощаться у входа.
– Эй, ты же не на казнь идешь, – пошутил Захар, пока Катя усилием воли пыталась перестать так сильно потеть. Она уже успела заглянуть в зал и поразиться тому, как много народу пришло на питчинг. Не так много, как на объявление десятки финалистов, но свободных мест все равно почти не было. Полупустыми оставались только первый и второй ряды кресел, предназначенных для участников питчинга и членов жюри. Их было четверо, но Катя узнала только Полину и Глеба, которые громко над чем-то смеялись. И еще, пожалуй, толстый мужик в пиджаке показался ей смутно знакомым.
Ее сердце испуганно сжалось и задрожало. Может, еще не поздно эмигрировать в Мексику и заняться продажей тако?
Катя почесала щеку возле носа и нащупала бугорок прыща. Естественно он решил выскочить возле крылышка носа в самый важный для ее карьеры (и жизни) день. Еще утром его не было, а теперь оп, здрасте! Все-таки она невезучая. Микрофон точно сломается, пока она будет на сцене. Или она ошибется и вместо «комикс» скажет «комкис». Все рассмеются и больше не будут воспринимать ее всерьез.
– Катя, – позвал Захар. А потом повторил громче: – КАТЯ!
Она перевела на него заторможенный взгляд, и Захар с тяжелым вздохом положил ладони ей на плечи, слегка придавив к земле.
– Ты займешь первое место или не займешь, – его глубокий голос звучал предельно серьезно. Сосредоточенно и… да, сексуально. Катя слегка покраснела. – Но гораздо важнее то, что ты выложилась для победы на миллион миллионов процентов. Ты сделала все, что могла! И даже чуточку больше. Я это знаю. Ты это знаешь. И, надеюсь, гордишься собой хотя бы вполовину так же сильно, как я горжусь тобой.
Кате пришлось очень быстро заморгать, чтобы не заплакать.
– Все! – Захар схватил ее за плечи и легонько встряхнул. – Иди уже и хватит так трястись. Все остальное от тебя уже не зависит, так есть ли смысл переживать?