Например, в языке отражается такая важная количественная пространственная характеристика, как соразмерность материальных объектов по их протяженности. С.П. Островская на материале немецкого художественного текста показывает различные модели обозначения длины языковыми средствами (37). Протяженность также выражается понятиями высоты, глубины, ширины, толщины, площади, объема, для которых в языке существует разветвленная сеть обозначений. Л.И. Иванова, рассматривая особенности употребления прилагательных пространственного значения во фразеосочетаниях (25), анализирует три антонимические пары прилагательных пространственного измерения: глубокий – мелкий, высокий – низкий, широкий – узкий. Они делятся на две группы: непредельные (глубокий, широкий, высокий) и предельные (мелкий, узкий, низкий). Это разграничение обусловлено тем фактом, что высоту, ширину, глубину объекта можно увеличивать безгранично, в то время как безгранично их уменьшать нельзя: соответствующие свойства исчезают. Для пространственных прилагательных характерно большое количество производно-номинативных значений, образующихся в результате либо метонимического, либо метафорического переноса. При метонимическом переносе пространственные прилагательные дают характеристику действия по его результату или по месту, где оно совершается. Чаще всего такие прилагательные встречаются в сочетании с отглагольными существительными (широкий шаг, походка, жест), реже в сочетании с конкретными и абстрактными существительными (высокий – низкий потолок, звезда, облако, небо). Метафорический перенос прилагательных наблюдается в сочетании с конкретными существительными, также допускающими измерение в пространстве (высокий – низкий стол, лоб, талия) (25, с. 102 – 103).
Тропы вообще играют существенную роль при актуализации отношений «слово – вещь». Употребление слова в переносном значении соотносит последнее с прямым значением на основе сходства или контраста сопоставляемых явлений (метафора), на их смежности (метонимия) или на соотношении части и целого (синекдоха). Г. Пауль указывает пример метафоры: нем. Kamm «гребень» и Kamm для обозначения петушиного гребешка, черенка виноградной кисти (39, с. 115). Метафорический перенос названий может происходить на основе пространственных, временных и причинных связей.
Л. Блумфилд приводит пример метонимии (ассоциация по смежности в пространстве): др.-англ. ceace «челюсть» – англ. cheek «щека», ст.-франц. joue «щека» – англ. jaw «челюсть» (13, с. 467). Метонимические отношения в языке осуществляются благодаря наличию концептуальных связей, фиксирующих, в свою очередь, связи и отношения между реальными предметами действительности. Этот вопрос является предметом рассмотрения в работе Э.В. Васильевой (15), которая исследует модель «емкость – то, что ее заполняет» на материале русских говоров Сибири.
Пример синекдохи (значение соотносится как целое и часть): итал. porta «створки» вместо porta «отверстие в стене и приспособление для его закрытия» (41, с. 148). Или прагерм.*ʼtu:naz «изгородь» (как и до сих пор нем. Zaun), англ. town «город» (13, с. 467). Эти и другие семантические изменения типа иррадиации, сцепления и т.д. хорошо известны этимологам. Г. Пауль придавал большое значение пространственным отношениям в области семантических изменений. Он отмечал, например, что
«аналогия между протяжением в пространстве и протяжением во времени делает возможным перенос слов, выражающих пространственные отношения в каком-либо одном измерении, на временные отношения, ср. длинный (день), короткий (срок)… мера, часть, половина и т.п., конец, предел… Пространственные отношения и процессы могут переноситься в сферы не пространственных отношений. Так, все психическое представляется нам покоящимся внутри нас то ли в отдельных частях тела, то ли в душе, которой в этом случае приписываются пространственные атрибуты, ср. мне пришла в голову мысль, до глубины души и т.д. Состояния могут также восприниматься как нечто протяженное в пространстве, ср. „погруженный в мысли“» (39, с. 116).
На метафорических переносах основаны и многие термины ориентации в ряде языков мира, что убедительно показывают Г.М. Василевич (14) и Л.И. Сем (44) на примере алтайских языков. Уже ранее (С.М. Широкогоровым) была высказана мысль о том, что слова amar «зад», «задний», «назад» и ӡulǝ «перед», «передний», «вперед» в тунгусо-маньчжурских языках включали идею соотношения в пространстве во время передвижения в период расселения (14, с. 223). Термины ориентации в пространстве отражают привычное направление миграций, обычно совпадающее с направлением рек, поэтому части света именовались по течению рек. Так, в чумиканском (удском) диалекте эвенкийского языка (южная часть побережья Охотского моря) слово солокū – «вверх по течению» значит также «юг» (носители диалекта пришли сюда по правым притокам Уда, текущим с юга). А в говоре эвенков, пришедших сюда с Алдана по притокам Маи, истоки которой уходят на запад, то же слово солокū означает «запад».
Л.И. Сем учитывает два вида ориентации в пространстве:
1) ориентацию по горизонтами и вертикали,
2) пространственные представления, связанные с объемным предметом и ориентацией вокруг него по плоскостям и сфере (44, с. 231).
Второй вид ориентации находит выражение в послеложных словах, отмеченных во всех алтайских языках. Если центром ориентации был человек (позднее, чем природные объекты), то некоторые слова ориентации обозначали части тела человека или животных, ср. др.-тюрк. orun «место», письм. монг. oroj «макушка», эвенк. хорон «вершина, верхушка», сол. оро «перевал» и т.д. (44, с. 234).
Типология обозначения направления движения в разных языках рассматривалась А.И. Смирницким в отношении:
1) предмета или места, относительно которого совершается и отмечается движение,
2) специфического пространственного отношения между этим последним предметом или местом и самим двигающимся предметом (48, с. 11).
Каждый язык в целом характеризуется специфической системой обозначения направления движения (хотя есть и одинаковые, и подобные приемы, но их распределение по языкам различно).
«Понятно, что все эти различные способы обозначения направления не противоречат друг другу, и в принципе, а иногда и фактически, все они могут сочетаться (ср. выйти вон из комнаты), но очень часто предпочитается тем или другим языком и в тех или других условиях либо какой-нибудь один из них (ср. бросить в угол, ехать в город; франц. aller à Paris; нем. nach Berlin fahren; англ. go to London и пр.), либо определенное сочетание двух из них (ср. выйти из комнаты, влезть на стул, перелезть через забор; англ. get up on a chair, fall down on the floor)» (48, c. 12).
Дальнейший обзор проблемы выражения категории пространства в языке удобно проводить по лексико-грамматическим разрядам слов: субстантивные (имя существительное), предикативные (т.е. глагол) и дейктические слова (местоимения, наречия места, предлоги и т.п.). О дейктических словах см., например, коллективную монографию «Языковая номинация. Виды наименований» (56, с. 47 – 51) и работу А.А. Уфимцевой (52).
Прежде всего философскую категорию пространства в языке представляет грамматическая предметность. Область предметных значений существительных широка и разнообразна. Она охватывает предметы в широком смысле слова, в том числе и признаки, действия, состояния, мыслимые как предмет. Слова с предметным значением указывают на отграничение предметов в пространстве, а также указывают на место и время (30, с. 127). По Э. Сепиру, пространственное отношение номинализуется, т.е. выражение с предлогом ориентации может быть заменено именем существительным. Например, вместо предложения «Он подошел к дому» можно сказать «Он достиг дома» (с глагольно-пространственным значением) или «Он достиг месторасположения дома», – способ выражения, естественный для некоторых языков (45, с. 92). В ряде языков, например в дагестанских, в банту, отмечаются именные классы существительных, указывающие на предметы и соотношение предметов в пространстве.
В так называемых nomina loci значение места, локальности является основным. Ср., например, наименования мест с суффиксом -ище в русском языке, исследованные М.Н. Горбачевой. В семантическом отношении эти наименования (ср. езúще, буевúще, вместúлище, пáстбище и др.) подразделяются на группы со значением: настоящего или бывшего местонахождения (иногда эти значения совмещаются) предмета, указанного производящим существительным; места совершения действия или проявления процесса, указанного производящим существительным или глаголом; меры пути или расстояния и др. (20, с. 7).
Специальную функцию обозначать место, местность несут топонимы – географические названия языка. Причем в отличие от нарицательных имен, основными функциями собственного имени являются функции идентификации и индивидуализации объекта. Примером передачи в топонимах определенного пространственного положения называемого объекта по отношению к другим объектам могут служить приводимые А.Ш. Скворцовой (46) географические имена типа Приказанье, Заволжье и другие топонимы русского и татарского языков.
В первую очередь с именем существительным связана грамматическая категория падежа. Эта категория в целом в значительной мере отражает пространственные представления, о чем говорят уже сами названия дифференциальных признаков объемности, периферийности и направленности, с помощью которых Р. Якобсон представил систему падежа русского имени существительного как систему привативных оппозиций (59).